Наталья Александрова - Камея римской куртизанки

– Однако на опознании вы сказали, что вполне уверены! Что нисколько не сомневаетесь, что это она…

– Ну, наверное, я погорячился… тогда мне показалось, что это она, что это Светлана…

Лебедкин внимательно следил за своим собеседником. Определенно ему казалось, что тот в начале разговора чего-то боялся, а теперь успокоился, у него отлегло от сердца. Чего же он так боялся?

– Послушайте, – сказал он, – ведь эта женщина не просто посторонняя, ведь она жила в квартире вашей жены…

– Бывшей… – уточнил Чекан.

– Пользовалась ее вещами, водила ее машину, в общем, выдавала себя за нее…

– А я тут при чем? – Чекан хотел сказать это спокойно, но голос его сорвался на фальцет. – Что вы ко мне-то привязались? Я с ней больше года назад развелся и не виделся с тех пор. Я понятия не имею, что там у нее за дела.

– И про наследство, которое она должна была получить, вы ничего не знали?

– Откуда? – Чекан пожал плечами. – И могу я наконец идти?

– Можете, конечно, но вот из города все же не уезжайте, гражданин Чекан, потому что у нас к вам будут еще вопросы… Распишитесь вот здесь, что ознакомлены…

С непонятным удовлетворением увидел Лебедкин, что рука Чекана, подписывающего бланк, чуть дрожит.

– Филаретыч! – Калерия Васильевна перегнулась через забор и окликнула седого человека, который вскапывал грядки под ранние овощи.

Тот выпрямился, приложил руку козырьком и увидел почтальоншу.

– Что, Васильевна, письмо мне?

– Нет, Филаретыч, письма нет. Хотела тебя попросить зайти ко мне, собачку мою посмотреть. Что-то совсем плохо у Людочки с лапой. Сначала-то я думала, что заживет, на собаках ведь все быстро заживает, а там все плохо, лапа распухла, и ступить на нее не может он. Так что посмотри уж собачку, сделай милость!

– Собачку? Значит, правду мне сказали, что ты того пса взяла?

– Конечно, взяла. А куда же его девать? Еще и правда отравили бы…

– Ну ладно, попозже зайду. Мне еще к Лариске нужно, у нее коза захворала, а от нее прямо к тебе.

Павел Филаретович, или, как его называли все в поселке, Филаретыч, проработал всю свою сознательную жизнь ветеринаром. Несколько лет назад он вышел на пенсию, но односельчане по старой памяти обращались к нему, только ему доверяли здоровье своих собак и кошек, коз и кроликов. И Павел Филаретович не мог никому отказать.

Денег за свои визиты он не брал, но не отказывался от оплаты натурой – козьим молоком, вареньями или соленьями.

Закончив дела на своем огороде, Филаретыч переоделся, взял свой неизменный чемоданчик и отправился с визитами.

Навестив Ларисину козу и выписав ей мазь для вымени, он зашел к почтальонше, чтобы осмотреть ее добермана.

Людвиг зарычал на незнакомца и даже оскалил свою страшную пасть, но Калерия Васильевна его успокоила:

– Тише, дорогой, это же доктор, он лапку посмотрит…

Ветеринар, кстати нисколько не испугавшись, осмотрел лапу и покачал головой:

– Нет, Васильевна, тут мне не справиться. Здесь операция нужна. А у меня сейчас ни лекарств нужных нету, ни условий. Обезболивающее, анестезия… мне это не разрешают использовать, могу большие неприятности огрести.

– А что же делать? – переполошилась почтальонша.

– В клинику ехать. Я завтра в город поеду по делам, могу вас подбросить, знаю одну хорошую клинику как раз по дороге. Но… денег, конечно, возьмут прилично.

– Пускай! – мужественно проговорила Калерия Васильевна. – Жалко Людочку, уж наберу я денег, отложено сколько-то…

На следующее утро, войдя в кабинет, Дуся буквально не узнала своего напарника.

Петя Лебедкин был бледен, лицо его носило следы бессонной ночи и подлинного страдания.

– Петь, что с тобой? – сочувственно спросила Дуся. – На тебе лица нет! Умер, что ли, кто-то? Из родных?

Это было странно, потому что Дуся твердо знала, что родных у ее напарника практически не осталось, во всяком случае, таких близких, из-за которых можно так переживать.

– Типун тебе на язык! – Лебедкин замахал руками. – Не умер пока, но… мне кажется, он действительно умирает!

– Он? – переспросила Дуся. – Кто это – он?

Она знала, что после развода ее напарник живет в одиночестве. Ну то есть не совсем…

– Да Марсик же! – произнес Лебедкин страдальческим голосом.

– Ах, Марсик… – Дуся примерно такое и подозревала.

Действительно, капитан Лебедкин жил не совсем один. У него был кот – темно-дымчатый красавец с белой грудкой и белыми лапками, с розовым носом и очень выразительной мордой. Звали кота Марципан, но капитан иногда для краткости называл его Марсиком.

Кота Лебедкин обожал, буквально души в нем не чаял. После тяжелого, мучительного развода он разочаровался в людях, особенно в женщинах, но в Марципане он нашел родственную душу. И Марсик, надо сказать, отвечал ему взаимностью.

По вечерам он встречал хозяина у дверей квартиры, терся о его ноги и ласково мурлыкал. Возможно, правда, таким способом он просто выпрашивал дополнительную кормежку.

– Что с ним? – сочувственно спросила Дуся.

Не то чтобы она так волновалась за кота, которого Петька безобразно избаловал, но его хозяин выглядел плохо.

– Второй день ничего не ест, шерсть выпадает буквально клоками, глаза такие грустные… я вот пошел на работу, а на душе так неспокойно – как он там? Вот вернусь вечером, а он… – Голос у Лебедкина задрожал, и Дусе стало его жалко.

– Ну если все так серьезно, отвези его к ветеринару. Я тебя перед начальством прикрою…

– Правда? Спасибо тебе… пожалуй, и правда, поеду, а то как бы не было поздно…

– Поезжай, а то от тебя такого все равно никакой пользы… – вслед ему проговорила Дуся, но Лебедкин ее слов уже не услышал.

Он примчался домой и бросился к коту.

Кот лежал посреди кухни со страдальческим выражением на морде. Он поднял на хозяина взгляд, полный такой неподдельной муки, что бывалый капитан схватился за сердце.

– Сейчас поедем к доктору, он нас полечит… – бормотал Лебедкин, – все и пройдет…

Кот мяукнул жалобно, давая этим понять, что не верит. Лебедкин посадил кота в переноску и устремился в ближайшую ветеринарную клинику.

Клиника называлась «Артемон», она была названа так в честь знаменитого пуделя из «Золотого ключика».

В приемной сидело несколько человек, кто со своим любимцем еще дожидался очереди, кто уже передал его в руки ветеринаров и теперь ждал завершения медицинских процедур.

Лебедкин занял очередь за девочкой, которая принесла в клинику ангорского хомяка. Еще здесь был элегантный пожилой господин с королевским пуделем, мальчик с канарейкой (у нее, как выяснилось, пропал голос) и женщина пенсионного возраста, обветренное лицо которой выдавало в ней сельскую жительницу.