Наталья Андреева - МоLох

Когда Байдашев проходил мимо, Миллер приподнимался и смотрел на него по-собачьи преданными глазами. «Я готов, спрашивайте», — красноречиво говорил его взгляд. Именно поэтому Байдашев разговор откладывал. Допрашивать тупиц ему было не интересно.

«По крайней мере, делать это надо дозировано», — вздохнул он и смешал листки из блокнота, где были написаны имена фигурантов. Протопопова ему на сегодня вполне хватило. Хотя, тот мог и прикидываться дебилом. Вор, а теперь и убийца отлично маскировался.

Но надо было двигаться дальше и зажимать его в тиски.

Вчера Байдашев изготовил дубликат ключа от банковской ячейки в ближайшем металлоремонте. Никто, естественно, не спросил, что это за ключ, и зачем он нужен. После того, как ключ был сделан, Байдашев допросил мастера. И понял: не он. Слишком уж это просто, а убийца умен. И все еще на шаг впереди. И, честно сказать, Байдашев этого боялся. Опережающего удара. Поэтому сегодня он наметил себе еще два официальных металлоремонта. Надо искать. Это единственная ниточка к вору. Липкину он убрал.

«А босс меж тем развлекается», — с досадой подумал Байдашев. «Никуда не торопится. Вскружила ему голову провинциальная девчонка. Вот уж верно говорят: и на старуху бывает проруха. Интересно, возьмет Квашнин ее с собой в Москву или нет? Прямо хоть ставки делай».

Квашнина сегодня в городе не было, но об этом, естественно, никого не проинформировали. Пусть гадают, куда он подевался. В люксе своем лежит, отдыхает.

На самом деле, Квашнин сегодня поехал в областной центр, который находился километрах в двухстах от Чацка. Встретиться с губернатором, чьи деловые интересы пересекались с хозяевами банка «Счастливый». Через подставных лиц, разумеется. Заодно купить подарки Зиненкам, так чтобы уж сбить их с ног, поразить воображение.

Потому что в пятницу вечером Квашнин собирался добиться-таки Нину. Сосватать ее за Боброва, сделав своей любовницей.

А для этого надо Нину поразить, а Боброва подмять под себя. Он и так уже подмят, но с этими идейными вечно проблемы. То, что Бобров именно идейный, Квашнин понял, пообедав с ним в ресторане. От этих Бобровых в пиковый момент жди какой-нибудь фортель. Когда все и решается. Значит, надо подмять Боброва так, чтобы он больше не дергался. Посадить на цепь.

О том, из каких звеньев ковать эту цепь, Квашнин и думал, возвращаясь вечером в Чацк.

Просыпаться Бобров не хотел. Хотя сон был муторный, неглубокий, и больше похожий на нырок в мелкую мутную речушку, а не на погружение в синюю и чистую морскую воду. Или на Космос, черный, бездонный, в котором Бобров отдыхал по ночам с наслаждением. Без сновидений, без каких-нибудь переживаний, которые преследовали его в любом сне, так уж Бобров был устроен. Но сегодня отдохнуть и выспаться ему не удалось.

Едва открыв глаза, он вспомнил, что несчастен. Сегодня как-то особенно, с надавившей на желудок утренней тоской, так что захотелось нагнуться над унитазом и отправить все туда, в вонючее очко, все свои эмоции, связанные с предстоящим визитом к Зиненкам. Бобров долго сидел в туалете в обнимку с унитазом, но, как и следовало ожидать, ничего не получилось. Потому что муторно было на душе, не в желудке. И единственное, что можно было сделать для прекращения этой дурноты — выпить Осину таблетку.

Бобров отыскал ее еще в среду, вернувшись с работы. Таблетка лежала у ножки обеденного стола и манила своей доступностью. Бобров поднял ее с пола, обтер и долго и любовно смотрел на нее, словно примериваясь. Потом опомнился.

Уж больно легко его сломали. Если он опять подсядет на наркотики, то Квашнину удастся утянуть его в Москву и сделать с ним там все, что Василию Дмитриевичу будет угодно. А Бобров подозревал, что ему это очень не понравится. Это еще хуже, чем стать «погонщиком» на посылках у Карена. Квашнин имеет в виду что-то особенно гнусное, отсюда и цена. Домишко в Барвихе, бонусы топ-менеджера…

И Бобров решительно засунул таблетку в жестяную коробку из-под конфет, где лежали остальные лекарства. Но положил ее туда особо, завернув в отдельную бумажку. На крайний случай. После чего поплелся на работу в ненавистный банк.

О том, что его сегодня вечером ждут у Зиненок, Боброву напомнила Шурочка.

— В семь, Андрюша, не забудь, — как-то особенно ласково сказала она.

— Я к семи не успею, — буркнул он. — Мне работать надо.

Шурочка рассмеялась:

— Да кто ж тебя остановит, когда ты в четыре уйдешь? Да хоть с обеда не возвращайся. Вы же с Квашниным к нам приедете.

— А кто еще будет? — облизнув пересохшие губы, спросил он. — Олег? Стас Свежевский?

— Нет, их не звали. Только тебя.

Бобров поледенел. Он предчувствовал, что сегодня его унизят так, как никогда еще не унижали. И Ося Гольдман, как назло, не смог к нему вчера приехать. Он обустраивался на даче, которая была в десяти километрах от города. А спортсмен из Оси был хреновый, и до города он ехал на своем стареньком велосипеде долго.

— Да живи ты у меня, — не выдержал Бобров.

— Не могу. Мне помидоры поливать надо. И огурцы.

— Всю жизнь ненавидел дачу! — в сердцах сказал Бобров.

— А я вот люблю природу. А что ты так нервничаешь, Андрюша? — спохватился Гольдман. Бобров поймал его своим звонков на работе. — Случилось что-то?

— Ты ко мне сегодня не приезжай, я к Зиненкам еду, — мрачно сказал Бобров.

— А ты разве не расстался с Ниной? — удивился Гольдман.

— Я-то с ней расстался, а вот она со мной нет.

— Мне надо идти, пациенты ждут, — заторопился Гольдман. — Позвони мне завтра, слышишь? Обязательно позвони.

«Если будет время», — хмуро подумал Бобров. Он даже не посмел опоздать. В Шепетовку он приехал ровно в семь. Во дворе дома Зиненок стояла новенькая красная машина, дамская иномарка, небольшая, но баснословно дорогая. Бобров оценил ее стоимость от двух миллионов. Зависит от комплектации, но даже в самой скромной меньше двух лямов такая машина не стоит. Квашнин с его габаритами никак не мог приехать на такой компактной машине, поэтому Бобров заподозрил худшее.

— Твоя? — вместо приветствия спросил он у вышедшей на крыльцо Нины.

— А поздороваться не хочешь, Андрей? — надула губки она. — Мы давно не виделись. Последний раз на банкете, где ты ко мне так и не подошел, — с обидой сказала Нина. — Ты не понятно за что на меня злишься.

— Тебе не понятно?!

— За то, что я пришла на вокзал встречать Квашнина? Так ведь все пришли.

— Ко всем он не ездит теперь в гости чуть ли не каждый день.

— Что я могу поделать, если ему здесь нравится? — Нина облокотилась на перила веранды и ожидающе посмотрела на Боброва. Она жаждала выяснить отношения. Ею посмели пренебречь. И кто? Ее карманный Бобров! Ее собственность! Ее почти что жених!