Анна Данилова - Черная перепелка

Затем, не дожидаясь ответа, вошла знакомая ему женщина — маникюрша Наполова. Подруга Савушкиной, кстати.

Она, войдя в кабинет, остановилась перед столом и теперь стояла, глядя на Дождева широко раскрытыми, полными ужаса глазами.

— Дмитрий Сергеевич, здрасте.

— Проходите, гражданка Наполова, присаживайтесь.

«Ну вот, — подумал Дождев, — сейчас в деле появится новая информация, которую надо будет проверять и которая, скорее всего, не будет иметь к убийству Тропинина никакого отношения. Так, сплошные подозрения, какие-то интересные только окружению доктора детали, фразы, события… Весь город теперь вычисляет убийцу».

— Я должна вам кое-что рассказать, — начала Наполова неуверенно, садясь на стул, — но боюсь это делать потому, что вы меня тогда арестуете. Мне очень трудно было прийти сюда. Вы не могли бы мне гарантировать, что меня выпустят отсюда, потому что я ни в чем не виновата? Меня, можно сказать, заставили это сделать.

— Что сделать?

— Как что? Прийти сюда! Я не хотела, но как-то так получается, что у меня другого выхода нет…

— Я слушаю вас.

— Ну, хорошо. Раз уж пришла… Все началось тогда, когда мы вместе с Тамарой и Наташей решили отпраздновать Новый год за городом…

Поначалу Наполова говорила тихо, проглатывая слова и запинаясь, а потом, уже на эмоциях, заговорила быстро, жестикулируя, сквозь слезы и даже истерично.

Ее рассказ настолько потряс Дождева, что он не задал ей ни одного вопроса, боясь ее спугнуть, опасаясь, что она вдруг замолчит.

История обнаружения трупов в загородном доме возле Графского озера не могла быть ею придумана. Конечно, все это было правдой. И теперь, после рассказа маникюрши, образ потенциальной убийцы Савушкиной просветлел.

Он даже улыбнулся про себя, подумав о том, как же он был прав, когда в поисках причины, по которой на заточке были обнаружены следы Тамары Савушкиной, он предположил версию ее причастности к «подкидыванию» следствию через мальчишку орудия убийства.

Образ женщины-убийцы в лице серьезной операционной медсестры моментально исчез. Он даже вздохнул с облегчением, поскольку именно эту версию он изначально считал невероятной, абсурдной.

Трудно было представить себе, чего натерпелись в новогоднюю ночь три подружки. Сначала признание Наполовой о том, что в доме находятся трупы, затем — их исчезновение. Потом найденная у калитки дома заточка, которую Наполова упорно называла шилом. И идея подбросить ее, чтобы у следствия была возможность с помощью отпечатков пальцев вычислить убийцу.

Задавать этой напуганной женщине вопрос: «Почему вы, гражданка Наполова, не сообщили сразу в полицию о том, что обнаружили в доме вашей знакомой трупы?», не имело уже никакого смысла. Об этом она рассказывала по ходу своей истории. Буквально весь ее рассказ был пронизан ее страхами. Но больше всего она, конечно, боялась, что ее посадят за несовершенное ею преступление.

— Где сейчас находится Кравченко?

— Здесь, за дверью.

— Так, понятно. А что вы можете рассказать о вашей подруге Тамаре Савушкиной? Как она вела себя все это время, что вы находились в доме?

— Как вела? Да она самая сильная из нас. Но тоже, конечно, переживала. Она же живой человек. Постоянно думала, как нам выкарабкаться из этой ситуации, как избавиться от трупов. Поначалу она предложила вывезти их на своей машине поближе к Графскому озеру и там оставить, чтобы какая-нибудь другая машина заметила… Но потом мы передумали…

— В смысле «передумали»?

— Я же рассказывала вам — мы все это планировали, когда думали, что трупы в подвале, ну, а потом-то мы спустились в подвал, выпили перед этим, конечно, для храбрости. Спустились, а трупов-то и нет! И простыней в крови тоже не было. Ничего!

— Как вела себя Тамара?

— Да что вы прицепились со своей Тамарой?! — забывшись, вскричала Соня Наполова, взмахнув руками. — Какая вам разница, как она себя вела? Кстати говоря, уже потом, когда мы поняли, что трупов нет, Тамара посоветовала мне пойти к вам и все рассказать. Но я не могла, не могла… Я и сейчас не знаю, зачем пришла. Но это не я их убивала, не я!

— Скажите, Соня, какие отношения были у Тамары с Тропининым?

— Да какие-какие? — передразнила следователя Наполова. — Обыкновенные. Хотя нет. Они были друзьями. Настоящими друзьями.

— Тогда еще вопрос: вы можете допустить, что Тамара была в романтических отношениях с доктором Тропининым?

— Да вы что?! Какие глупости! Вы что, нашу Тамару не видели? Она — сама серьезность! Да и вообще, она терпеть не может мужиков. У нее своя драма была, но я не могу ничего больше об этом рассказывать, я не сплетница какая. Одно знаю — они всегда защищали друг друга, я имею в виду Макса и Тамару. В больнице, знаете ли, разное случается с пациентами, во время операций. Хирурги же — не боги. Бывали и смертельные случаи… Но об этом вам лучше Наташу спросить. Короче, они были друзьями, вот.

— Еще один вопрос. Как вы думаете, Тамара, зная, что у Тропинина появилась любовница, которую нужно скрывать ото всех, могла позволить им встречаться у себя дома?

— Конечно! Да она готова была для Макса сделать все, что угодно. Она обожала его, боготворила, как и мы все! Да я сама бы отдала ему ключи от своей квартиры, если бы он только попросил. Да только кто я ему? А вот Тамара — настоящий друг!

— Тогда другой вопрос. Тамара знала, где вы храните ключи от загородного дома вашей приятельницы Марты Круль?

— Да, конечно! Они висели в прихожей на гвоздике.

— Она спрашивала вас когда-нибудь об этом доме, просила ли ключи?

— Нет! А зачем ей могли бы понадобиться ключи? Что-то я не понимаю, куда вы клоните.

Дождев сделал паузу и теперь молча смотрел на Соню, давай ей возможность сообразить, что он имел в виду, задавая ей вопросы о ключах.

— Постойте… Вы хотите сказать, что Тамара могла украсть у меня ключи? Но у меня их никто не брал, они как висели в прихожей, так и висят до сих пор. Или вы думаете, что она могла взять их на время, чтобы сделать копии? — Теперь уже Соня смотрела на Дождева долгим задумчивым взглядом, словно просматривая внутри себя варианты возможных событий. — Вы полагаете, что она сделала копии ключей, чтобы отдать их Максу?

— Именно!

— А я-то все думала, как Макс мог оказаться в этом доме… Получается, что Тамара дала ему ключи и Мартин дом стал местом свиданий? Но почему он сам не попросил у меня ключи?

Дождев молчал, давая возможность Наполовой самой найти объяснение.

— Мне кажется, что я знаю… Мне ужасно стыдно, но лучше уж я расскажу, чтобы было все ясно и понятно. Понимаете, Макс нравился всем женщинам, он просто не мог не нравиться. И я тоже была влюблена в него. Но зная о том, с какой легкостью он относится к своим романам, как легко расстается с женщинами, причиняя им боль, я боялась оказаться в их числе. Дело в том, что и мне тоже Макс оказывал знаки внимания, хотя, возможно, я и сама много чего напридумывала себе… Словом, однажды, вернее, это было незадолго до того, как Макс пропал, он пришел ко мне на работу и сказал, что хотел бы заглянуть ко мне домой, что у него ко мне дело. А какое дело могло быть у такого мужчины, как Макс? Да, сейчас это звучит ужасно, я понимаю, но тогда я, только увидев его, почувствовала, как уплываю… Я восприняла его желание навестить меня дома как приглашение к свиданию. А что еще я могла предположить? Какие дела, кроме любовных, могли быть у любвеобильного доктора Тропинина с простой маникюршей? Не о маникюре же договариваться?