Джо Лансдейл - Голый ангел

- Говорят, копа ноги кормят, и в этом случае буквально.

- Этот лед, - спросил Коутс, – уже видел что-нибудь похожее?

- Не-а. Так-то мы уже находили в подворотнях пару девочек. Но не в глыбах льда.

- Понятно, - сказал Коутс. – Ну, я все.

Боуэн натянул простыню, спросил:

- Ладно, я могу сообщить, кто она, раз ты опознал?

Коутс изучил ее бледное, гладкое лицо.

- Конечно. Уже знаете, как она умерла?

- Ран на ней не нашли, так что придется порезать.

- Расскажешь, что узнаешь?

- Конечно, - ответил Боуэн. – Но тогда пять долларов, которые я тебе торчу с покера…

- Можешь про них забыть.

Коутс заехал в круглосуточную забегаловку и, пока солнце только заползало на небо, съел завтрак с кофе. Купил там же газету со стойки, сел в кабинке, читал и пил еще кофе, пока не стало совсем светло; к этому времени он выпил столько, что, казалось, волосы уже ползают по затылку. Он поехал домой к Эли.

В последний раз, когда он видел Эли, она жила в дорогом районе города на тихой улочке, в высоком доме со множеством деревьев на лужайке. Дом стоял на том же месте, как и деревья, хотя в это утро они казались уставшими, потемневшими от ветров “Санта-Ана”.

Коутс припарковался на обочине и прогулялся до дома. Воздух казался плотным, хоть на хлеб мажь. Коутс бросил взгляд на карманные часы. Было еще довольно рано, но он все равно налег на дверной звонок. Через какое-то время к двери, не торопясь, подошел здоровяк в тесном жакете. Выглядел он так, будто может завязать кочергу в узел, сожрать и тут же высрать.

Коутс залез в карман брюк, показал значок патрульного. Здоровяк взглянул на него так, будто он показал какую-то тухлятину, ушел и спустя время, за которое хромая мышь могла бы отгрохать гнездо размером с Тадж Махал, вернулся.

Коутс не успел войти со шляпой в руках в дом и на метр, когда здоровяк произнес:

- Подождите здесь.

- Ладно, - ответил Коутс.

- Здесь, и больше никуда ни шагу.

- Мне и не надо.

Здоровяк кивнул, ушел и снова началось ожидание. Хромая мышь, наверное, была близка к завершению нового амбициозного проекта, когда наконец появилась Эли. На ней была белая шелковая пижама, а светлые волосы напоминали взбитый мед. На ногах - домашние тапочки. На миг она казалось такой красавицей, что Коутс чуть не расплакался.

- Черт подери, - сказала она и улыбнулась. – Ты.

- Да, - ответил Коутс. – Я.

Она подошла с улыбкой, взяла его за руку и повела по коридору, пока они не оказались в комнате со столом и креслами. Шляпу он положил на стол. Они сели на соседние кресла, она потянулась и снова взяла его за ладонь.

- Ну у тебя и дворецкий, - сказал Коутс.

- Уоррен. Дворецкий, телохранитель и смешивает отличное мартини. Он сказал, что пришли из полиции.

- Из полиции, - подтвердил Коутс. Достал значок и показал ей.

- Значит, ты все-таки стал копом, - сказала она. – Как всегда хотел.

Она потянулась и коснулась его лица.

- Надо было остаться с тобой. Только посмотри, какой красавец.

- Ты не хуже, - ответил он.

Она дотронулась до своих волос.

- Да я спросонья.

- Это не страшно.

- Ты меня уже видел спросонья.

- Я видел тебя и в постели. – сказал он.

Отвечая, она отвела взгляд:

- Ты же знаешь, что мой муж, Харрис, умер?

- Еще когда он на тебе женился, - ответил Коутс, - я не думал, что он долго протянет. В его-то возрасте. Конечно, у него было много молодых друзей, и им ты тоже нравилась.

- Не надо со мной так, милый, - сказала она.

Вспомнив прошлое, Коутс почувствовал, как в нем взыграла желчь, но потом все успокоилось. Когда-то у них с Эли что-то было, но помешала главная загвоздка. Его банковский счет был ниже плинтуса, а все, чего он хотел от жизни, – пойти в полицию. Она вышла за старика - и обеспеченного, и со связями как в высших, так и самых низших обществах; он знал много людей с большими деньгами, а Эли – ей это казалось целиком выигрышной ситуацией, как бы те люди не зарабатывали свои деньги.

В итоге, похоже, каждый получил, что хотел.

- Я не по личному делу, Эли, - сказал Коутс. – Я из-за Мег.

И он ей все рассказал.

Когда закончил, Эли долгое время молчала, ошеломленная, встала, обошла стол, будто что-то искала, затем села назад. Скрестила ноги. Свалился тапочек. Она снова встала, но Коутс потянулся, взял ее за руку и мягко вернул на кресло.

- Сочувствую, - сказал Коутс.

- Ты уверен? – спросилa она.

- Собачья лапка, как у тебя.

- А, - сказала она. – А.

Они еще долго сидели, пока Коутс держал ее за руку, рассказывая про глыбу льда, мальчишку, который его нашел.

- Как думаешь, кто желал ей смерти? – спросил Коутс.

- Она пошла по кривой дорожке, - сказала Эли. – Больше я ничего не знаю.

- Кривая дорожка?

- Наверно, это я виновата. Я пыталась ей помочь, но не знала, как. Я вышла за Харриса, зажила на широкую ногу и многим с ней делилась, но это не помогло. Ей нужны были не деньги, но я не знала, как дать то, что ей было нужно. Единственное, чему я могла ее научить, – пользоваться шансом.

Коутс огляделся и вынужден был согласиться, что Эли знала, как пользоваться шансом. Конечно, не дворец королевы Елизаветы, но и королеве было бы не стыдно здесь пожить.

- Я не смогла заменить ей мать и отца, - сказала она. – Когда они умерли, она была такой маленькой. Я просто не знала, что делать.

- Не вини себя, - сказал Коутс – Ты и сама была ребенком.

- Думаю, я могу винить себя, - сказала она. – И буду.

Коутс погладил ее по запястью.

- У нее были какие-нибудь враги?

- Она увлеклась наркотиками и этой жизнью, - ответила Эли. – Я пыталась ее вытащить, но она сама не хотела. С таким же успехом можно было тянуть слона за хобот. Ей просто ничего было не нужно.

- Под “этой жизнью” ты имеешь в виду проституцию? – спросил Филлип.

В глазах Эли показались слезы. Она кивнула.

- Где она работала?

- Не представляю, - сказала она. – Знаю только, что стоила она дорого.

Коутс снова принялся ее утешать. Когда он был готов уходить, забрал шляпу и Эли проводила его до дверей, вцепившись в руку, как в спасательный круг, положив голову ему на плечо.

- Не могу в это поверить, и не стану, - сказала она. – Понимаешь меня?

- Конечно, - ответил он.

- Я слышала, ты женился.

- Да, - сказал он. – И было здорово. Где-то шесть дней.

Когда Коутс открыл дверь, его одеялом охватил горячий ветер. Коутс опустил шляпу на лоб.

- Погода просто ужасная, - сказала Эли.

Когда он спустился на первую ступеньку, Эли сказала вслед:

- Ты же знаешь, что можешь вернуться и остаться здесь. Здесь места много. Можешь жить здесь, сколько хочешь. Хоть всю жизнь.

Он обернулся и посмотрел на нее. Потом на дом. Чертовский дом и чертовская женщина. Но и то, и другое – для него было слишком.

- Вряд ли, Эли, - ответил он.