Михаил Шторм - Алмазы Карибского моря

— До встречи внизу, Петро, — сказал он. — Ты уже можешь спускаться. Жди меня возле двери.

— Успеется.

— Боишься пропустить самое интересное? — подмигнул Быков, сидящий верхом на перилах.

— Я-то не пропущу, — пообещал Шовкун и внезапно, без перехода, схватил Быкова за плечо и повалил на площадку.

— Ты что? Перегрелся?

Пока ошеломленный Быков бормотал эти слова, напарник ловко оседлал перила, перебрался через них и стал обеими ногами на торец первой доски, держась руками за прутья ограды.

— Петро! — прошептал Быков. — Не вздумай! Мы ведь договорились.

— Я передумал, Дима. Я строил, мне и испытывать.

— Ты же высоты боишься!

— Я много чего боюсь, — признался Шовкун. — Приходится каждый раз страх заново перебарывать. Ну ничего. Дело привычное.

Быков машинально начал перебираться через перила, но остановился, понимая, что двоих хлипкая конструкция не выдержит . Она и одного-то держала с трудом. Из-под ног Шовкуна доносился подозрительный хруст, дощатая цепь с шорохом терлась о бетон башни. Помогая себе зубами, он обматывал ладони заранее заготовленными полосами ткани от своей футболки.

— Петро, — проникновенно произнес Быков, протягивая ему руку. — Не дури. Давай переиграем. У меня лучше получится.

— Ты тяжелее килограммов на десять, — сказал Шовкун. — Худей, Дима. Тебя даже голодовка не берет.

Хохотнув, он начал опасный спуск. Несколько секунд Быков следил за ним, а потом отпрянул от ограждения и закрыл глаза. Сам он высоты не боялся и преспокойно чувствовал себя на любом расстоянии от земли. Он испытывал страх иного рода. Он боялся за других, боялся, что они упадут и разобьются у него на глазах. Так повелось с детства, когда Быков с другими мальчишками лазил по деревьям, крышам, фабричным трубам и прочим объектам, словно специально созданным для повышения уровня детской смертности. Однажды он пережил ужас бессилия и вины, когда один из товарищей упал в пустой пролет недостроенной девятиэтажки, наступив на кусок фанеры, положенный над пропастью. С тех пор у Быкова все сжималось и холодело внутри, когда он становился свидетелем того, как кто-то вывешивается из окна, балансирует на канате или просто стоит на краю обрыва.

Открыв глаза, он увидел, что Шовкун успел спуститься на вторую доску и теперь медленно переползает на третью. На обращенной к Быкову макушке проступила первая проплешина размером с теннисный шарик. На земле он ее не замечал. Там все виделось по-другому.

— Осторожно, Петр, — попросил Быков. — Не спеши.

— Ага, — пропыхтел Шовкун. — Буду до ночи тут болтаться. Или лучше до утра.

Сооружение раскачивалось все сильнее по мере того, как он спускался. Чтобы уменьшить амплитуду, Шовкун уперся вытянутой ногой в башню. Подошва соскользнула, и его швырнуло на стену.

Быков снова зажмурился.

— Порядок? — спросил он.

Ответом была гнетущая тишина. Открыв глаза, Быков увидел Шовкуна, перебирающегося на кабель. Доски тарахтели и качались перед глазами. Спуск продолжался.

Не в силах дольше выносить такое нервное напряжение, Быков отправился вниз. По лестнице. Как это и было предусмотрено строителями маяка.

Солнце находилось примерно в полутора часах от горизонта, когда Быков и Шовкун приблизились к дому смотрителя маяка. Джейн при виде их запрыгала и заволновалась, как собачонка, встречающая хозяев после долгой разлуки. Она понимала, что на башне маяка что-то происходит, но терпеливо оставалась на месте, как ей было велено. Такой дисциплинированностью можно было только восхищаться, но в данный момент Быков был преисполнен совсем других чувств.

Войдя в комнату, где дрых Максим, он схватил его за ноги и стащил с топчана. Волочимый по полу, Максим доехал до двери, пересек крыльцо и пересчитал затылком все четыре ступеньки, прежде чем опомнился и стал лепетать что-то про людей, которые не понимают шуток.

— Я сейчас тоже буду шутить, — пообещал Шовкун.

Он помог Максиму подняться на ноги, поставил перед собой и сшиб на землю ударом кулака в ухо.

— За что вы его? — спросила Джейн, которая не видела спуска Шовкуна с противоположной стороны башни.

— Так шутим же, — пояснил он. — Обмен юмором у нас.

Максим решил, что ему самое время удрать на четвереньках, однако просчитался. На этот раз его поднял и повалил Быков, после чего, потирая ушибленный кулак, объяснил Джейн, в чем состоит суть их претензий.

— Не надо, — попросила она. — А то получается, что вы ничем не отличаетесь от них.

Шовкун и Быков переглянулись.

Воспользовавшись передышкой, Максим с удивительным проворством выполз из круга, вскочил на ноги и побежал.

— Тренированный, — оценил Шовкун издали. — Сразу видно, что кроссы бегает. А боксом не занимается. Недоработка.

Остановившись в пятидесяти метрах, Максим выкрикнул:

— Вы пожалеете. Все. И очень скоро.

Шовкун поднял с земли камень и спросил:

— Как думаешь, Дима, доброшу?

— Нет, — решил Быков, прищурившись. — Не трать времени зря.

— Для такого дела не жалко.

Попрыгав на месте, Шовкун разбежался и метнул камень, не долетевший до цели. Максим сделал непристойный жест и засмеялся.

— Мальчики, — тревожно заговорила Джейн. — Они возвращаются. И у них ружье, напоминаю на всякий случай.

Быков проследил за направлением ее взгляда. Майкл и окружающие его парни появились на дороге примерно в километре от маяка. Складывалось такое впечатление, что они конвоируют беглеца. Парни шли с четырех сторон от Майкла, шагавшего в середине. Самвел с помповиком занимал позицию сзади. Он не целился в спину Майклу, однако нес ружье не на плече, а в руках.

Максим тоже заметил компанию.

— Ну вот, — сказал он. — Теперь вам придется держать ответ. Готовьтесь.

— Ты нас запер! — возмутился Шовкун. — Мы должны были тебя благодарить за это?

— Сейчас парням расскажешь.

Быков в очередной раз посетовал, что он с товарищами давно не покинул опасную компанию. Сначала Джейн сломала ногу, потом проклятые зыбучие пески, затем вынужденное затворничество на башне… Но теперь бежать поздно. Разве что под покровом темноты. А пока нужно будет как-то замять назревающий скандал.

— Петро, — тихо сказал Быков. — Ты, если что, не возникай и не ерепенься. Нам разборки ни к чему. С нами девушка.

— В том-то и дело, — буркнул Шовкун. — Раньше ты сам с ней нянчился, а теперь и меня втянул.

— Что такое «ньян-чьит-сья»? — спросила Джейн.

— Заботиться, — перевел Быков. — To care.

— Вы как знаете, а я ухожу, — предупредил Шовкун. — Добром все это не кончится.

Он мрачно посмотрел в сторону приближающейся группы.

— Ночью вместе пойдем, — шепнул Быков. — Потерпи. Я один Джейн не донесу. Без носилок мне не справиться.