Александра Маринина - Безупречная репутация. Том 2 [litres]

Желание такое появлялось у Костика в последние годы редко, но отец не считал это проявлением отчуждения или даже нелюбви. Характер, что ж тут поделаешь. А может, это и неплохо.

И вдруг появилась эта женщина, сноха судьи Гнездилова, со странным именем Лиана. Судья к тому времени уже умер, и вот жена его старшего сына решила найти Леонида, потому что ее овдовевшая свекровь очень уж тоскует. Причина показалась Максиму Викторовичу резонной. Если жена судьи вынужденно терпела разлуку с сыном под нажимом сурового и непреклонного мужа, то воссоединение с Леонидом могло бы и в самом деле вернуть ей радость жизни хотя бы частично. Но зачем Лиана Гнездилова приехала к Веденееву? Неужели она думала, что Максим Викторович назовет ей адрес Леонида? Какая наивность!

– На это я не надеялась, – сказала Лиана. – Понимаете, у меня совсем нет никаких связей в МВД, ни одного знакомого, которого я могла бы попросить собрать для меня информацию. Ленино имя было полным табу при жизни Виктора Семеновича. Если свекор что-то и знал, то никогда не говорил. Единственное, что мне известно точно – в какую колонию его направили после осуждения. Вот туда я и поехала. Там мне сказали, что вы очень интересовались Леней, пока он сидел, наблюдали за ним, и дали ваш адрес. Нужно же было с чего-то начинать, – она виновато улыбнулась. – Да и адрес давать не хотели, говорили, что не положено, пришлось прибегать к весомым аргументам.

Понятно. Если в советское время «кадры решали все», то теперь все решают деньги. А чем он мог помочь? Немногим. Максим Викторович знал только три факта: номер колонии, куда перевели Леонида, наличие второй судимости да его кличку – Мародер. Веденеев поделился с Лианой своими воспоминаниями об осужденном Гнездилове, ничего не утаил и под конец добавил:

– У меня много знакомых осталось в полиции и в службе исполнения наказаний, могу их попросить что-нибудь выяснить, если хотите. Но на это потребуется время.

– Конечно, я понимаю. Спасибо вам.

– Запишите мой телефон и позвоните через два-три дня. Возможно, я уже что-нибудь смогу узнать.

В это время вернулся Костик, и они долго и весело пили чай втроем, обсуждая сначала Леню Гнездилова, потом американский фильм «Отступники», потом психологов-блогеров. Лиана собралась уходить, Костик через свое приложение вызвал ей такси и вышел проводить до машины. Вернулся через десять минут спокойный и молчаливый, как обычно; от недавнего веселого оживления не осталось и следа.

Максим Викторович свое обещание выполнил, позвонил нескольким старым знакомым. Ему было что сообщить Лиане.

Но она больше не объявлялась. Наверное, нашла другую возможность собрать информацию. А может, решила, что криминальный авторитет Мародер, сделавший колоссальные деньги на наркотиках, – не такая уж большая радость для вдовы судьи Гнездилова.

Мародер перезвонил через два часа. Голос его звучал по-прежнему холодно и ровно.

– Отвечаю на твой последний вопрос, Аржо. Это не очень хорошо. И вполне вероятно, что даже плохо. Ты что-нибудь еще узнал?

– Пока ничего. Гости только недавно вышли от Веденеева, я не успел пока…

– Они что, больше двух часов с ним разговаривали?

– Ну… Выходит, что да.

– Тогда это плохо. Будь здоров, Аржо. Работай. Хорошо сработаешь – спишу еще.

Работай! Вот как хочешь – так и понимай. Осторожным стал Мародер, слова лишнего не скажет, не верит никому. Раньше он таким не был. Меняют деньги человека, ох, меняют.

Но что-то в голосе Мародера пугало Аржо. Пугало так, что он буквально терял рассудок.

– Вайс! – завопил он, распахивая дверь, ведущую в длинный коридор. – Быстро ко мне!

Когда Зоя закончила пересказ своей беседы с Веденеевым, мороженое в ее креманке совсем растаяло. Они сидели в маленьком кафе, куда от улицы Панфилова дошли минут за пять.

– Все-таки филолог есть филолог, – задумчиво проговорила Зоя.

– Вы имеете в виду оценку рукописи Константина?

– Да нет, я про Котова. Максим Викторович несколько раз возвращался к тому телефонному звонку, который случайно подслушал Константин, ему прямо покоя не давало словосочетание «Котов недоделанный». Оно и вправду слух режет.

– Режет, – согласилась Настя. – И я даже знаю, почему. А что сам Веденеев считает?

– Говорил, что «недоделанный» должно относиться к роду занятий, к профессии, но никак не к фамилии. Можно сказать, например, «писатель недоделанный», или танцор, даже политик – и то можно. Но в сочетании с фамилией все теряет смысл. «Иванов недоделанный»… Глупо.

– А если фамилия является общеупотребительным синонимом профессии? Вот вы играете на скрипке, приведу понятный вам пример: скрипача, который считает себя виртуозом, но на самом деле играет очень плохо, как можно назвать?

– «Гарретт недоделанный», – Зоя рассмеялась. – И в самом деле. «Плисецкая недоделанная» – балерина, которая плохо танцует, но претендует на роль примы. Станиславский – синоним профессии режиссера, Лев Толстой – писателя. Да, вы правы. А Котов… Я даже не припомню известных людей с такой фамилией.

– Я тоже, – призналась Настя. – Но ведь это поправимо, правда? Теперь можно звонить отцу-командиру, он, поди, весь извелся уже. Только давайте договоримся: рассказывать буду я сама. Хорошо? Мы с вами влезли в очень деликатную ситуацию, придется проявлять крайнюю осторожность.

Брови Зои чуть приподнялись, выражая недоумение.

– Мы с Константином общались около двух часов. Разговаривали о его книге. Я задавала великое множество вопросов. И он ни разу – понимаете? – ни разу не назвал фамилию Гнездилова, не рассказывал о поездке в Москву и ни словом не упомянул о том, что Леонида искала некая Лиана. Вся повесть написана под влиянием истории Леонида Гнездилова, Константин обдумывал ситуацию много лет, обсуждал неоднократно с отцом, она не шла из головы. И когда приходят и расспрашивают о твоей первой и единственной повести, разве не естественным было бы как-то осветить предысторию?

– Наверное, характер такой, – предположила Зоя. – Замкнутый, недоверчивый, лишнего слова не произнесет. Или травма в прошлом.

– Например?

– Например, был очень открытым и разговорчивым, а потом кто-то выговорил ему, что болтает много лишнего, растекается мысью по древу и забивает эфир тем, что никому не интересно. Это весьма болезненно, поверьте. После такого человек вполне может начать тщательно фильтровать все, что говорит, и следить за каждым словом.

– Да, такое может быть. Или кто-то воспользовался его разговорчивостью ему же во вред. Но возможно, дело не только в характере Константина, но и в Лиане Гнездиловой, о которой он столь старательно умалчивал. Вы заметили, как он испугался, когда понял, что вы все эти два часа разговаривали с его отцом?