Анна Князева - Девушка из тихого омута [litres]

– Помрет… Не смогу.

– Вари свои зелья! – Олекса вытащил меч.

Старик-травник развязал ремни и трясущимися руками стянул с головы воина кожаный шлем. Но, как только шлем упал на лежанку, из-под него шелковой змеей выпросталась [1] Высвободиться, выбраться изнутри чего-либо. русая девичья коса.

Наше время

Холодным октябрьским вечером на территорию пансионата «Рыбачий» въехала автоколонна, состоявшая из фургона, легковых автомобилей и зашторенного автобуса с надписью «Мосфильм».

Пансионат «Рыбачий», как и обещало название, располагался на берегу прекрасного озера, одного из тех малых озер, которые рассыпались вблизи Селигера. Два десятка деревянных домов, пляж и небольшая столовая с крытым мангалом. В летний сезон здесь было полно отдыхающих, однако к концу сентября большая часть гостей разъезжалась, высвобождая пансионатские дома.

Автомобильная колонна остановилась у ближайшего дома, возле которого стояла темноволосая женщина и зябко куталась в платок.

Из легковой машины выскочил маленький толстяк и, перескочив через лужу, крикнул:

– Здравствуйте! Мы с вами говорили по телефону!

– Иван Иванович Пилютик? Помощник режиссера? – Женщина приветливо улыбнулась. – Мы ждем вас. Но где же Надежда Ефимовна?

Пилютик обернулся к машине и распахнул заднюю дверцу. Оттуда тяжело вылезла женщина лет шестидесяти, одетая в русский сарафан и платок поверх вышитого повойника [2] Старинный головной убор русских женщин. . Иван Иванович услужливо накинул на ее плечи тулуп.

– Знакомьтесь, Надежда Ефимовна Бирюкова, народная артистка России. А это Елизавета Петровна, директор пансионата, – представил он женщин друг другу.

Елизавета Петровна улыбнулась и спустилась с крыльца:

– Рада знакомству!

– Взаимно, – ответила Бирюкова. Она выглядела утомленной.

– Как доехали? – заботливо поинтересовалась директриса, было заметно, что ей льстит это знакомство.

Актриса же, напротив, была не расположена к разговорам:

– Мне нужно в ванную.

– Прошу, в доме все приготовлено. – Елизавета Петровна отступила и указала на дверь. – Ваша комната – первая справа.

– Что значит комната? – Поднявшись на крыльцо, Бирюкова остановилась. – Мне обещали отдельный номер.

– У нас нет номеров. У нас избы. Ваша – десятая.

– Куда ты меня привез? – Бирюкова сердито развернулась к Пилютику.

– На сто километров вокруг нет ни одного приличного отеля, – ответил помощник режиссера. – Это лучший вариант.

– Тогда едем в Москву!

– До Москвы – пять часов пути. Не вы ли торопили меня?

– Черт с тобой! – сказала народная артистка и вошла в дом.

Елизавета Петровна вопросительно взглянула на Пилютика. Он объяснил:

– Представьте: последний съемочный день в экспедиции. Режимные [3] Киносъемка в сумерках. съемки в лесу, и вдруг гаснет свет. Виктор Карлович, режиссер фильма, кричит на бригадира осветителей, тот бежит к инженеру, инженер – к «лихтвагену» [4] Специальный дизель-генератор на автомобильном шасси для электроснабжения съемок в условиях экспедиции. . Далее – бесконечно длинная пауза. Вы не представляете, что мне пришлось пережить за эти сорок минут! Актеры – склочный народец, набились в костюмерный автобус, бранятся. Водитель включил печку, а та возьми да сломайся. Сорок минут в темноте, в холоде, посреди леса. Кому-то может показаться, что это не так уж и долго. Но для меня эти сорок минут длились целую вечность.

– Вам нужно было просто уехать.

Пилютик грустно скривился:

– Мы должны были вернуться сегодня в Москву. Если бы не последняя сцена, которую не успели доснять. Три минуты экранного времени. – Он глубоко вздохнул. – Злой рок судьбы!

– Надо же…

– В конце концов инженер объявил о неисправности генератора. Режиссер крикнул: «Сделай хоть что-нибудь!» Но инженер только руками развел. Здесь, говорит, нужен сложный ремонт.

– И, что же вы?

– Дело не во мне… Съемки, естественно, свернули. Статисты в гриме и костюмах мерзнут в автобусе. Народная артистка Бирюкова, пара заслуженных и главная героиня – ждут в автомобилях. Ни переодеться, ни, пардон, в туалет…

– Теперь понимаю. – Елизавета Петровна опустила глаза. – В таком случае мы должны поспешить. Сколько у вас людей?

– Вместе с техперсоналом – шестнадцать. Из них трое женщин.

– Что же вы сразу не сказали? – всплеснула руками директриса. – Я-то думала, что из женщин только Бирюкова.

– Народная любимица. При упоминании ее имени посторонние люди всегда принимают нужные решения.

– Мы в любом случае разместим ваших людей. Где остальные дамы?

– Прошу! – Пилютик открыл заднюю дверцу.

Из салона автомобиля показалась нога в мягком коричневом сапоге, перехваченном у щиколотки тонким ремнем. После чего на землю опустилась вторая нога, и наконец появилась высокая стройная женщина. Помимо сапог, на ней были кожаные штаны и подбитая мехом кацавейка. На голове – кожаный шлем.

Пилютик закашлялся и галантно ее представил:

– Лионелла Баландовская.

Елизавета Петровна заулыбалась:

– Как же, как же! «Останься, если любишь», «Верх по течению», «Красивая девочка»…

– Знаете мою фильмографию? – удивилась Лионелла.

– Мне нравятся все ваши фильмы!

– Их было немного…

– Зато какие!

– Довольно любезностей, мои драгоценные, – прервал их Пилютик. – Нам еще мужчин размещать… – Внезапно его голос перекрыл громоподобный раскат, и в черном небе выросла кроваво-красная хризантема. – Что это?!

– Фейерверк! Бояре гуляют! – ответила Елизавета Петровна.

– Кто?!

– На том берегу озера. – Для пущей убедительности директриса помахала рукой. – Во дворце Тихвина!

– Не тот ли это Тихвин?.. – начал Пилютик.

– Хозяин химкомбината, – закивала она.

– Слышал, но лично с ним не знаком.

Пока все трое смотрели в небо, из машины выбралась еще одна женщина.

– Иван Иваныч, мне нужно в туалет…

– Тамара, наш костюмер, – коротко представил ее Пилютик.

– Прошу вас. – Елизавета Петровна указала на дом. – Туалет – четвертая дверь по коридору налево. Третья дверь ведет в вашу комнату.

Костюмерша вошла в дом. На небе между тем взрывались и вырастали все новые огненные цветы.

– В поместье какой-нибудь праздник? – предположила Лионелла.

– Нет, просто пятница, – ответила Елизавета Петровна.

– Что, простите?

– Мы здесь уже привыкли к этой пальбе. Каждую пятницу, субботу и воскресенье гуляют. Потом – тишина.

– Прошу меня извинить. – Лионелла забрала из багажника дорожную сумку. – Я очень устала.

– Вторая дверь направо, – сказала директриса, и Лионелла ушла.