Владимир Престолов - Рекрут

— А где их переправили? — поинтересовался Вадим. — Через Брест или через Гродно?

— Группа ушла в Польшу в районе Бреста и исчезла в Бяла-Подляске, — ответил Владимир. — Все было бы шито-крыто, если бы вместе с вьетнамцами не исчез гид, который сопровождал эту группу.

Вадим задумчиво потер мочку уха двумя пальцами и вопросительно посмотрел на собеседника.

— А может, гид, — предположил Вихрев, — решил сам раствориться и исчезнуть?

Владимир отрицательно покачал головой.

— Исключено!

Он сделал несколько глотков из своего фужера и отставил его в сторону.

— Почему? — поинтересовался Вадим.

— Я лично был знаком с ним, — ответил Владимир, — и с ним, и со всей его семьей. И я прекрасно знаю, какие отношения были у него с женой, без нее он и дня не мог прожить…

— Да, — протянул Вадим.

Вихрев и раньше слышал о таких «коммерческих» поездках за рубеж эсэнговских граждан, о девочках, которых продавали в дома терпимости, о молодых здоровых парнях, которым давали в руки оружие и заставляли воевать, проливая за гроши свою кровь…

— Забавно, забавно, — вполголоса заметил Вихрев и закурил сигарету. — Я уже слышал нечто подобное и о легальных переходах на таможне, и о «дырах» на границе, но, по правде сказать, никак не мог ухватиться за ниточку.

— Вот тебе толстый конец, — горько усмехнулся собеседник, — да еще с ответвлениями. Эмигранты ведь попадают в Беларусь не с неба, а везут их из России. Раньше их переправляли через страны Прибалтики, но там перекрыли кислород этому доходному бизнесу. Если разматывать клубок в обратную сторону, то можно найти и у себя под боком крупных дельцов, нагревающих хорошие бабки на крови.

— Здесь пахнет криминальным бизнесом, — согласился Вадим, глубоко затягиваясь сизым дымом.

— И большими деньгами! — добавил бородатый писатель. — А самое главное, что Беларусь — это только перевалочный пункт, где сидят мелкие исполнители, а большие деньги, как правило, идут из России, возможно, из самой златоглавой.

Вадим утвердительно кивнул головой. Он прекрасно понимал, что после распада СССР все нити остались в Москве и «серые» режиссеры умело и профессионально дергали за веревочки своих марионеток, которых в независимых республиках было хоть пруд пруди.

Вихрев перекинулся со своим собеседником еще несколькими фразами, утоляя свое любопытство.

— А отчего самому не попробовать расколоть этот узелок? — поинтересовался Вадим. — Материал-то интересный…

Владимир грустно усмехнулся и, чиркнув зажигалкой, прикурил очередную сигарету.

— Если бы мог, — тихо произнес, — то к тебе не обратился бы, Вадим.

Мужчина как-то странно посмотрел на собеседника, словно был в чем-то виноват перед ним.

— Договорились, — согласился Вадим, — я подумаю над твоим предложением… Недавно я вернулся из командировки, хотелось бы привести свои дела в порядок, а там… чем черт не шутит…

Договорить Владимиру не дали: в зал ввалилась шумная многолюдная толпа любителей искусства во главе с лысым слегка смущенным юбиляром, загалдела, задвигала стульями, зачавкала челюстями, осыпая расстроенного авангардиста комплиментами и тостами.

Макарыч вертел в своих холеных пальцах окровавленный бланк странной телеграммы.

— Эту телеграмму дал он? — настойчиво спрашивал полковник молоденькую связистку, которая испуганно хлопала глазками и упорно молчала. — Ты слышишь меня?

— Завьялова! — окликнула пожилая женщина девчушку, слегка дернув ее за плечико. — Завьялова!

Однако видя, что практикантка до сих пор находится в шоковом состоянии, она решила сама прояснить ситуацию.

— Все верно, — заверила она полковника. — Он писал, я сама видела, своими глазами.

— А ее успели передать? — настороженно поинтересовался следователь.

Та отрицательно замахала руками.

— Да что вы!

— Вы уверены? — настойчиво допытывался мужчина, сверля жестким взглядом пожилую связистку.

— Да Бог с вами! — обиженно ответила она. — Если бы и захотели, то не успели бы. Чтобы телеграмма пошла по назначению, ее нужно сначала мне показать, а потом передать Соне в аппаратную, чтобы она передала по телеграфу.

— Значит, вы гарантируете, — нетерпеливо прервал услужливую работницу полковник, — что она не покинула этих стен?

Глупые вопросы мужчины с усиками в штатском разозлили профессиональную связистку.

— Послушайте, — повысила она голос, — я не первый год работаю в связи и отвечаю за свои слова!

Макарыч незаметно взглянул на Слона, который утвердительно кивнул ему квадратной головой.

— Хорошо, — облегченно, как показалось связистке, сказал мужчина, — а вы не заметили ничего особенного?

— Чего? — спросила женщина.

Макарыч засуетился, подбирая нужные слова, чтобы не сболтнуть лишнего и одновременно доходчиво объяснить сварливой пожилой связистке и перепуганной практикантке-соплячке, что его интересует.

— Как давно он появился в отделении связи? — продолжал Макарыч. — Общался ли с кем-нибудь из персонала или просто со случайными гражданами?

— Не обратила внимания, — недовольно буркнула пожилая женщина, — у меня и без того работы непочатый край.

— Понятно, понятно, — таким же тоном перебил связистку мужчина, — мы тоже здесь не на праздник пришли!

— Ну, — вздохнула связистка, — прошу прощения, я рада бы помочь, да не знаю чем. Я ничего не видела…

— Очень жаль! — сокрушенно покачал головой Макарыч и от недовольства причмокнул влажными губами.

Пожилая женщина невинно смотрела на следователя, а про себя подумала: «Черт вас знает, сболтни лишнее, так потом дружки того бандита придут и тихонько придушат прямо на рабочем месте, а тебя, милый друг, потом ищи-свищи. Будет ли тебе, крысиная морда, до меня дело, до простой русской женщины?»

Впрочем, Мария Николаевна действительно толком ничего не видела, а если бы и видела, то скорее всего ничего не сказала бы. Слово не воробей — иди потом, слови его…

Огромный верзила квадратного телосложения, молча стоявший все это время за спиной Макарыча и внимательно вслушивавшийся в сумбурный разговор, вдруг, как бы невзначай, подтолкнул полковника, указывая глазами на оправившуюся от шока молодую девушку. Макарыч понял намек.

— Спасибо, — поблагодарил следователь пожилую женщину и, посмотрев в глаза связистке-практикантке, спросил ровным, но строгим голосом: — Итак, Завьялова, что вы можете сказать?

— О чем?

— О преступнике,

— О каком?

Полковник начинал терять терпение.

— Ты мне тут дурочку не разыгрывай! — повысил он голос. — О том, который телеграмму тебе давал. — И Макарыч помахал исписанным бланком.

— А-а… — протянула девушка и кивнула русой головкой в знак понимания, — дал телеграмму и деньги. — Она достала купюру и показала начальнику.