Влада Юрьева - Слово, образ, миражи

Катя все поймет, когда получит первый урожай, мыслить на опережение она не умеет. Это не страшно. Сейчас все равно не до того: за зиму им нужно было очистить и отреставрировать дом, чтобы весной окончательно поселиться здесь.

— Мне кажется или это плесень? — со страдальческим видом поинтересовалась Катя, указывая на стену.

— Это ободранная штукатурка, рыбонька. А даже если плесень, отчистим, руки есть! Для того и приехали сюда заранее, чтобы первым делом хлам вынести.

— Первым делом нужно забор поставить! Трехметровый, как ты обещал!

Он действительно обещал, но только чтобы она успокоилась и перестала закатывать истерики. Теперь, когда сделка была завершена, можно было и отступить.

— Поставим, но потом.

— Но…

— Когда деньги будут! — прервал Анатолий. — Не веди себя как старая бабка. Никакой опасности тут нет!

— Ты же знаешь, что есть.

Наличие «дурного соседства» не скрывал от них никто. Катю это пугало, Анатолия — нет. Он рассматривал соседей лишь как очередной повод для снижения цены участка, а в будущем — как потенциального клиента.

«Дурное соседство» заключено за собственным забором. Там побольше трех метров будет, и колючая проволока еще, так что никуда они не денутся. А здесь, на месте забытого всеми колхоза, будет процветающая ферма.

— А где Никита? — Катя оглянулась по сторонам. — Никита!

— Лучше бы за ребенком следила, а не болтала языком!

Никита был его радостью и гордостью, а еще — одной из причин, по которым Анатолий все силы собирался вложить в эту ферму. Он хотел оставить сыну достойный бизнес, сделать так, чтобы Никита гордился им. Пока же мальчику было всего восемь лет, и благородных устремлений отца он не понимал.

В отличие от своей матери, Никита не боялся ни полуразрушенного колхоза, ни мрачного леса на горизонте, ни «дурного соседства». Увидев участок, который теперь принадлежал им, он пришел в восторг. Ему было неинтересно оставаться в кирпичном доме, где когда-то заседала колхозная администрация, он тут же помчался исследовать новую территорию.

Анатолий не считал это поводом для беспокойства. Паренек смышленый, дальше, чем ему позволено, не убежит. Вот только Катя этого не понимала, она уже металась по дому и кудахтала:

— Пожалуйста, началось! Что если он в лес пошел? Он же утонет в болоте! А если туда ?

Судя по зловещему тону, которым она выделила это «туда», она имела в виду тех самых соседей. Анатолий только головой покачал: у этой женщины всегда были проблемы с ориентацией в пространстве. Куда восьмилетнему пацаненку преодолеть такое расстояние…

Придумала тоже!

Разгоравшийся скандал был потушен появлением Никиты собственной персоной. Мальчик был жив, здоров и невредим, разве что на курточке виднелись следы пыли и сухой грязи. Зато глаза ребенка сияли восторгом.

— Мам, пап, я нашел гнездо пришельцев!

— Чего? — опешила Катя. — Каких еще пришельцев?

— Как в фильме, тех, страшных!

— Я же говорила тебе, не позволяй ему смотреть американские ужастики! — Катя укоризненно поглядела на мужа. — Смотри, чего он придумал!

Анатолий только отмахнулся от нее, он наклонился к сыну:

— Ты нашел гнездо пришельцев? Вот это круто! А где?

— Вон там, в деревянном домике! — Никита показал рукой в неопределенном направлении.

— В сарае, что ли?

— Ну да… Наверно, в сарае!

— Повезло тебе, малый! Покажешь мне?

— Да! Пошли, это… вообще!

Анатолий понятия не имел, какие пришельцы вдруг решили гнездиться в сарае заброшенного колхоза, да это его и не волновало. Он с удовольствием думал о том, что его сыну здесь нравится, а значит, он принял правильное решение.

Вслед за Никитой они покинули кирпичный дом и направились к одной из самых больших хозяйственных построек, в прошлом служившей, очевидно, коровником.

Это здание определенно предстояло снести: задняя стена обвалилась, сырость и холод проникали внутрь не один год, так что вряд ли сооружение подлежало починке. Об этом думал Анатолий, направляясь туда. А когда попал внутрь, хозяйственные мысли мигом улетучились.

Потому что фантазии его сына оказались не такими уж фантазиями. Конечно, никакого «гнезда пришельцев» внутри не было, но что-то очень странное здесь точно произошло.

Под потолком длинного прямоугольного зала в несколько рядов были натянуты тонкие белесые бечевки — такие, на которых обычно белье во дворах сушат. Однако здесь до столь безобидных целей было далеко. На веревках были подвешены пластиковые пакеты — несколько десятков, не меньше.

В большинстве своем они были черными и непрозрачными, для мусора. Некоторые кто-то сделал вручную, из нескольких слоев тепличной пленки, и все же рассмотреть, что внутри, было невозможно. Все они были скручены в одинаковой манере, делавшей их похожими на узелки.

Одни свертки были совсем маленькими, другие по размеру могли сравниться с тыквой. Однако пугали даже не самые большие из них, а те, под которым скопились лужицы странной темной жидкости.

Несмотря на холод, пронизывавший воздух, запах гниения ощущался вполне четко.

— Ну вот, я же говорила! — всхлипнула Катя. — Что-то не так с этим местом! Я же говорила, я же говорила…

— Тихо! — приказал Анатолий. — Уведи Никиту, ждите меня у машины!

— Как же…

— Быстро, я сказал!

— Я хочу посмотреть! — попробовал противиться Никита. Очевидно, от самостоятельного осмотра «гнезда пришельцев» его удержало лишь то, что он не мог дотянуться до мешков.

Но мать все же угомонила его, увела из постройки. Это сейчас он не боялся — ситуация могла измениться в любой момент. Анатолию и самому хотелось последовать за ними, однако он не мог. Он же глава этой семьи!

Он взял металлический прут, валявшийся у стены, подошел ближе. Собрав волю в кулак, он заставил себя действовать. Металл легко порвал пластик, резкое движение заставило содержимое пакета вывалиться наружу.

На пол, прямо в засохшую лужу мутной жидкости, повалилась почти истлевшая человеческая рука. И догадаться, что хранится в остальных свертках, уже было нетрудно…

Анатолий обещал себе, что не будет кричать. Не получилось.

Александр Армейцев знал, что умрет сегодня. Он надеялся, что с этой мыслью удастся смириться — и ошибся. Даже понимание неизбежности не избавляло его от леденящего душу страха.

Ни одно живое существо не хочет умирать. Но иногда другого пути нет. Ему, по крайней мере, хватало силы воли, чтобы не поддаваться отчаянию. Хотя бы закат своей жизни он должен встретить достойно!

В некотором смысле, он сам во всем виноват. Он знал, на какой риск идет, когда затеял это.

Свобода или смерть — так все обстояло для него. Но ему казалось, что шансы на победу высоки!