Петр Ингвин - Всемуко Путенабо [СИ]

Хватит ждать, мертвому или больному деньги ни чему. С очередным открытием подъездной двери, выпустившей пенсионера с собачкой, Вращ опять оказался внутри. Игнорируя лифт, быстро поднялся на нужный этаж, движением разгоняя кровь. Потоптался на месте, пришел в себя, успокоил дыхание. Палец на звонок. «Плюм-блюм!» — внутри.

Дверь отпирают. Ура!

Мужчина. Серьезный пронизывающий взгляд. Половина тела скрыта за дверью — в руке возможно оружие.

Ноги сами делают шаг назад, вынося из доступной зоны. Понадобится — можно броситься вниз. Он заставляет себя произнести:

— Муж Алены Агеенко?

Мужчина смотрит по сторонам, словно выискивает помощников-подельников. Вращ один. Но далеко. Холодным оружием и, тем более, руками не достать. Если там что-то посерьезнее — нужен достаточный повод для применения. Повода пока нет.

— Муж? — переспрашивает мужчина. — А что?

— Есть любопытная информация. О ней, об Алене. Интересно?

— Допустим.

— Это будет стоить…

— …Твоей жизни, — перебивает мужчина.

Он смещается вбок.

Вращ глядит в направленную в живот стальную смерть. Готовую плюнуть. Нет, не готовую. Пока — не за что. Поджилки трясутся, но голова работает. Вращ видел и знает жизнь.

— Это несерьезно, — говорит он. — Я деловой человек. Если вы не в настроении, могу зайти позже.

Он начинает разворачиваться.

— Стой.

Вращ останавливается.

— Что у тебя?

— Кое-что про вашу Алену. Цена… — Вращ медлит, прикидывая уровень достатка по интерьеру за спиной мужчины и свои шансы получить хоть что-то. — Пятьдесят тысяч, — заканчивает он.

Мужчина ухмыляется:

— Долларов?

Вращ поникает:

— Нет.

— Нет, — говорит мужчина.

Вращ и ствол смотрят друг на друга. Оба в раздумьях.

— Сколько вы согласны заплатить? — делается последняя попытка материально оправдать свое появление в этом холодном провинциальном городишке.

— Смотря за что.

— Поговорим?

— Поговорим.

Дверь распахивается, мужчина отходит вглубь. Направленный пистолет делает приглашающий взмах внутрь. Огнестрел, травмат или газовик? Рассчитывать нужно на худшее. Впрочем, даже газовая струя или, тем более, резиновый шарик с такого расстояния в нужное место…

- - — -

Кристина в восторге: ее вид и вся обстановка говорят сами за себя. Все получилось.

— Значит, сама? — хмыкает полицейский.

Скрученные б и б, одетый и голый, верещат. Офицер морщится и благородно помогает Кристине одеться. Как бы случайно косит глазом. Огонь в глазах не скрыть: дескать, красива, шельма. Возможно, не столько красива, сколько соблазнительна. Мол, он бы тоже не устоял. Но надо делать дело. Может быть, потом еще зайдет. А, может быть, и нет. Он считает, что она — пассия или родственница начальника. Так нужно для дела.

Полицейский бессильно вздыхает, взор окидывает уже одетую хозяйку квартиры.

— Да, — говорит она, — сначала все шло хорошо. Отмечали. А потом…

Кристина плачет.

— Статья. — Гражданин начальник глубокомысленно позевывает. — Однозначно.

Когда полицейские ворвались внутрь, картина была недвусмысленна. «Обидчиков» повязали, успокоили, стали разбираться.

Блондина огорошивает прозрение:

— А кто вас вызвал?

Офицер многозначительно указует ввысь. Не на соседей сверху. На людей сверху.

Плечи подставленных блонда и брюна опускаются. С теми шутки плохи. Попали.

— Попали, — подтверждает офицер понимание в их переглядывании. Он плотный и грузный, и кресло под ним, вальяжно раскинувшимся, едва не разваливается. — Пишем. — Тяжелый взгляд падает на чересчур догадливого блондина, в глазах которого мельтешит просчет ситуации и поиск возможных решений через собственные связи: — Фамилия, имя, отчество?

Вмешивается Кристина:

— Офицер…

— Старший лейтенант Добрунин. — Полицейский делает паузу и, глядя ей в глаза, добавляет: — Александр, — еще одна пауза, — Петрович.

— Господин старший лейтенант… — Как же ему нравится быть «господином». — Можно на два слова?

— Конечно.

Кресло вновь стонет, но уже от счастья. Он и она выходят в детскую, остальные остаются в недоумении, но с надеждой. Есть время подумать. Но о чем?

— Итак. — Появившийся вскоре офицер хмуро смотрит на подозреваемых. Кристина не выходит. Дверь в детскую захлопывается. — Итак. Дама согласна не возбуждать дела… если вы забудете дорогу в этот дом.

Брюнет с блондином бешено кивают. Их устраивает очень. С удовольствием!

Кристина в детской улыбается. За удовольствия надо платить. Особенно за запретные. Но платить не ей, она — часть большого плана. Платить красавчики будут семейным счастьем, когда их жены увидят это.

Пусть идут на все четыре стороны. Сюда они не вернутся — офицер Добрунин тому поручительством (кстати, оставил номер личного телефона, хряк жирный. Надеется? Ну-ну). А дома их ждет…

Улыбка становится шире.

Хлопает дверь — та, что на лестничную площадку. Там все устроилось как нельзя лучше. Осталось отчитаться окончательно.

Кристина берется за ноутбук. А перед глазами — Кирилл. Бывший. Сволочь. Не лучший, но свой. Был. Не ценила, дура. Теперь одна.

Ничего. Зато теперь у нее есть цель. Есть идея. Есть занятие.

Кирилл… Что Кирилл? Ему зачтется.

А завтра…

Она улыбается.

- - — -

Через час?!

Часы показывают половину восьмого. Плохо учившиеся в школе похитители послали сообщение в шесть пятнадцать. Время упущено. Все ценности в доме похищены. Нестись к Ленину без толку. Что теперь?

Кирилл набирает номер — абонент недоступен. Ясен пень, боятся пеленгации. Или отработавший аппарат уже в канаве.

«Блюм!» — булькает еще одно сообщение. Опомнились? Второй шанс?

Пальцы дрожат и чуть не роняют. Номер другой. Но текст…

«Насчет сына не парься, спи спокойно, о произошедшем молчи. Инструкции завтра».

Какая-то ерунда. Смысл дублируется. Они же?

Или…

Если судить по стилю, то что-то общее прослеживается. Но там — опасливый нахрап, здесь — уверенность и четкость. Там была полнейшая безграмотность, здесь вроде бы нормально. И опять же — зачем повторять то, что уже оговорено?

Если отправители разные — кто были первые и почему нарисовались остальные? И кто из них врет?

Кирилл открывает телефон Алены и смотрит последний принятый звонок. Так и думал. Всего несколько секунд разговора в семнадцать тридцать.

Он сравнил номера. Сошлось. Первые, которые на завтра, звонили с него же. В восемнадцать ноль три.

Хоть какая-то определенность. Осталось дожить.

Что же, деньги он пусть с трудом, но соберет. Завтра. Спасибо похитителям, они реалисты. Если припрет, он заложит или продаст квартиру. Да, уйдет за копейки и только в случае, если с документами утрясется — хозяин все же не он. Но за деньги это решаемо. За деньги все решаемо.