Джон Гришэм - Расплата

– Если подумать, Холлинз не такое плохое место, чтобы спрятаться от здешнего мира.

– Если поступать на юридическое отделение, я бы предпочел университет Миссисипи, – подхватил Джоэл. – Оттуда я мог бы ездить по выходным к маме и наведываться в контору Уилбэнксов, если потребуется помощь в наших делах.

– Я уверена, у него все под контролем, – заявила Флорри. – А Вандербилт мы как-нибудь осилим, если это будет твоим выбором.

– Нет. Четыре года там вполне достаточно. Нужно разнообразие. И, кроме того, в университете Миссисипи больше девушек.

– Когда это стало для тебя важным?

– Всегда было.

– С девушками надо бы посерьезнее. Тебе двадцать один год, и ты окончил колледж.

– Ты, тетя Флорри, даешь мне непрошеный совет по поводу моих любовных связей?

– Да нет.

– Вот и отлично. Я сам во всем разберусь.

Перед тем как разъехаться осенью на учебу, Джоэл и Стелла еще три раза навещали Лизу в больнице. Доктор Хилсебек их горячо поощрял, твердил, что их визиты оказывают бесценную помощь, но сами они не видели улучшения в состоянии матери. Физически мать нисколько не изменилась. В один из приездов Лиза отказалась выйти из своей маленькой темной комнаты и все время молчала. В другие – позволяла возить себя по территории в кресле-каталке, и им приходилось то и дело прятаться от августовской жары в тени деревьев. Она мало говорила и не могла связать много слов в складное предложение. Больше слушала долгие рассказы детей. Те чередовались друг с другом. Джоэл для разнообразия читал статьи из журнала «Тайм», Стелла – из субботнего выпуска газеты «Ивнинг пост».

Визиты к матери их эмоционально выматывали, и на обратном пути они молчали. После четвертого приезда в Уитфилд Джоэл и Стелла уже не сомневались: Лиза не поправится никогда.

Рано утром 3 сентября Джоэл погрузил багаж сестры в семейный «понтиак» 1939 года выпуска, и они отправились в красный коттедж на прощальный завтрак с тетей Флорри. Мариэтта угостила их омлетом с печеньем и упаковала еду на дорогу. Простившись в слезах на крыльце с тетей, тронулись в путь, но остановились около кладбища, чтобы помолиться на могиле отца. Когда они прибыли на вокзал, выяснилось, что Стелла чуть не пропустила свой отходящий в девять сорок поезд на Мемфис.

Когда поезд скрылся из виду, Джоэл сел за руль, обогнул площадь и по боковым улочкам мимо методистской церкви вернулся домой. Попрощался с Эймосом и Невой, упаковал вещи и через час был уже в Оксфорде, где находилось юридическое отделение. От приятеля он узнал о дешевой квартире над гаражом вдовы, которую снимали только студенты. Вдова показала ему три крохотные комнатки и познакомила с правилами: никакого алкоголя, сборищ и азартных игр и, разумеется, никаких женщин. Арендная плата за четыре месяца – 100 долларов. Джоэл согласился на четыре месяца с сентября по декабрь, хотя не собирался соблюдать эти правила. Отдал деньги и, когда хозяйка ушла, открыл коробки и поместил одежду в шкаф.

Стемнело. Джоэл пошел по Норт-Ламар в сторону здания суда. Закурил и, пуская дым, шагал мимо величественных особняков. Люди после ужина выходили на балконы и судачили, ожидая, когда вечернюю духоту сменит прохлада ночи. Хотя студенты вернулись в город, площадь казалась мертвой. А какой же ей тут быть? Ведь здесь не имелось ни баров, ни клубов, ни пивнушек, ни даже ресторана. Маленький городок Оксфорд находился далеко от ярких огней Нэшвилла.

Джоэл Бэннинг почувствовал себя оторванным от всего мира.

Тяжба возникла из-за аварии: седан с молодой семьей столкнулся с груженной несколькими тоннами древесины железнодорожной платформой. Инцидент произошел на переезде главной железнодорожной линии между Тупело и Мемфисом, который по никому не понятным причинам устроили под длинным холмом, из-за чего сидевшие за рулем водители в темное время суток замечали приближающиеся поезда лишь на близком расстоянии. Чтобы предотвратить повторяющиеся несчастья, с обеих сторон рельсов установили красные мигающие фонари, но не предусмотрели опускающиеся и закрывающие движение шлагбаумы. Платформа, в которую врезалась машина, была одиннадцатой из шестидесяти в составе с двумя локомотивами и старым красным служебным вагоном.

Защитники от железной дороги настаивали на том, что любой водитель, если он следит за дорожной ситуацией, обязан заметить такой большой предмет, как железнодорожная платформа восьмидесяти футов длиной и с грузом древесины – пятнадцати высотой. Они демонстрировали фотографии платформы и не сомневались в убедительности своего доказательства.

Но они не могли состязаться с адвокатом погибшей семьи – родителями и двумя маленькими детьми – достопочтенным Берчем Дэнлопом. За два дня до суда он обвинил проектировщиков печально известного переезда и в доказательство его опасности привел статистические данные. Выразил недоверие двум шоферам, претендовавшим на роль свидетелей. И представил присяжным собственные увеличенные фотографии, наглядно демонстрирующие отсутствие всякого управления на дороге.

С заднего ряда, пригнувшись, за процессом от начала до конца следил Джоэл Бэннинг. Берч Дэнлоп вел себя мастерски и сразу привлек внимание присяжных. В зале суда он был как у себя дома – раскован, убедителен и вызывал доверие. Тщательно подготовлен, твердо стоял на своем и постоянно находился на два шага впереди свидетелей и адвокатов защиты.

И вот теперь он намеревался отнять у Бэннингов их землю.

Джоэл наблюдал за заседаниями оксфордского суда и заметил в расписании процесс, посвященный аварии на переезде. Решил из любопытства в ущерб занятиям за ним понаблюдать. И пожалел, что проявил любопытство.

Услышав вердикт, он хотел позвонить Стелле. Но зачем портить ей день? Может, поговорить с Флорри? Однако ее телефонную линию прослушивают. «Что ты дергаешься? – говорил он себе. – Хочешь с кем-нибудь поделиться? Но на юридическом отделении ты общаешься лишь с немногими. Однокурсников сторонишься, ведешь себя отчужденно, порой грубовато, боишься, как бы какой-нибудь трепач не принялся расспрашивать об отце». Джоэлу почти слышалось, как люди шепчутся за его спиной.

Через три месяца после казни отца раны не затягивались и не давали покоя. Джоэл не сомневался, что он единственный студент в истории университета Миссисипи, которому приходится страдать из-за подобного семейного позора.

9 октября он сбежал с занятий и, сев под деревом у озера, потягивал из фляжки виски. Год назад его отец убил Декстера Белла.

Джоэл учился прилежно, но занятия ему наскучили. По субботам, когда разговоры сводились лишь к футболу, он ехал в Уитфилд, посидеть с матерью, или домой, проверить, как там Флорри, и узнать, что с урожаем. Дом превратился в ужасное, пустое место. Пообщаться не с кем – только с Ниневой. Но и она в глубокой депрессии и без дела толчется в кухне. Джоэл заглядывал в контору к Джону Уилбэнксу, чтобы обсудить юридические неурядицы семьи, показать резюме или меморандум, над которыми трудился на занятиях. Адвокат хвалил его и твердил, что через несколько лет фирме потребуются молодые таланты. Джоэл из вежливости отвечал, что не знает, где хотел бы жить и заниматься юриспруденцией.