Татьяна Полякова - Детектив весеннего настроения [сборник litres]

Ковалев наклонился над ним, а я спросила с беспокойством:

– Что?

– Вроде копыта отбросил, – ответил он без намека на уважение к чьей-то жизни. – Позови бабок для опознания.

Старушки в квартиру заходить отказались, но, заглянув в открытую дверь, ответили, что на матрасе спит Антоныч, а синюшного они видят впервые. Какой-то приблудный, хотя чему удивляться, здесь кого только не бывает.

На полу стояла бутылка с остатками какой-то жидкости. Ковалев ее понюхал и едва не лишился чувств. Я была уверена, что разбудить Антоныча нам не удастся, но Алексей Дмитриевич справился с этим за пару минут: приподнял страдальца, тряхнул и легонько задвинул ему по физиономии, после чего тот чудесным образом ожил.

– Очухался? – сурово спросил Ковалев. Дядька взглянул с изумлением, должно быть, пытаясь понять, кто мы и откуда. – Дружка ты укокошил? – продолжил Ковалев. Антоныч слабо охнул и вытаращил глаза. – За что дружка укокошил, спрашиваю? – рявкнул Ковалев, а Антоныч, кажется, позеленел, хотя из-за грязи на физиономии тут тоже наверняка не скажешь.

– Я… это… никого я… – испуганно начал заикаться он.

Минут десять было совершенно неинтересно: Ковалев рычал, Антоныч слабо отбрыкивался, мол, ничего никогда и в мыслях не было…

– Ладно, расскажешь мне про кладбище, и я, так и быть, поверю, что он к тебе уже мертвым пришел, – продолжил Ковалев.

Антоныч с готовностью кивнул и тут же спросил:

– А чего рассказывать?

– Все.

Мужик впал в задумчивость.

– Так я ничего не знаю.

– Тогда тебе не повезло, сядешь за убийство на восемь лет. А может, и на десять. Все, дядя, конец вольной жизни. Поехали.

– Про кладбище Санек рассказывал, – торопливо сказал Антоныч. – А я мужиков предупредил, чтоб поаккуратнее, раз такое дело…

– Какое дело?

– Вы что, не знаете?

– Что я знаю, дело не твое. Мне тебя интересно послушать.

– Санек сказал, на кладбище эти обосновались… ну, бритые.

– Скинхеды, что ли? – нахмурилась я.

– А черт их знает. Какие-то психи. Могилы роют.

– Какие могилы роют? Что ты болтаешь?

– Мне что Санек сказал, то и я…

– Где Санек, как его найти?

– Так пропал он. Давно. Говорят, и его того… отморозки эти.

– Или ты мне все по порядку расскажешь, или…

– Понял, – кивнул Антоныч, протянул руку, извлек из-за своей спины банку с водой и жадно выпил. – Санек, знакомый мой, жил на кладбище. Там в старых склепах очень даже удобно. А потом он вдруг и говорит: соседи у меня беспокойные появились… – Мужик сделал паузу и прикрыл глаза. То ли медитировал, то ли просто уснул.

– Чего замолчал? Что за соседи? – рявкнул Ковалев.

– Ну, эти… бритые, – очнулся Антоныч. – Санек сам видел, как они могилу раскапывали. Там же иногда хоронят. Вот они свежака и откопали.

– Зачем? – не выдержала я.

– Откуда я знаю? Может, ограбить хотели. В гроб-то кладут в хорошем…

– О господи! – простонал Ковалев, с болью душевной глядя на Антоныча. Тот опасливо отодвинулся.

– Мне что сказали… Там еще один мужик жил, так он подошел к этим и говорит: мол, дайте на пропитание. Думал, раскошелятся. Как же… Дали десять рублей, и в тот же день он исчез. А потом мужики нашли его внизу, возле речки. Вроде как утонул. Вот Саня и забеспокоился. А потом и сам сгинул. Тогда мы и решили, что на кладбище опасно. Я кого надо предупредил.

– Какую могилу они раскапывали, он не говорил? – вмешалась я.

– Возле ограды. Там, где черный крест, в самом дальнем углу.

– Давно это было?

– Саня осенью пропал. Но этих… бритых… мужики еще видели. Приезжали, и каждый раз ночью.

– На чем приезжали?

– На машинах, конечно. Машины возле гаражей ставили и через пролом в стене шли на кладбище.

– Много их было?

– Много. Штук десять. Отморозки, им человека убить – раз плюнуть, потому на кладбище теперь никто и не живет. Опасно.

В этот момент внезапно ожил приятель Антоныча, которого мы преждевременно записали в покойники. Слабо шевельнулся и даже попытался что-то произнести.

– Живой! – захлебываясь от восторга, взвизгнул Антоныч и кинулся к другу, а мы поторопились покинуть его квартиру.

– Вот видишь, а ты идти не хотел, – сказала я Алексею Дмитриевичу, когда мы возвращались к машине.

– Что вижу? – усмехнулся он.

– Не зря мы заинтересовались кладбищем.

– Может, объяснишь, что такого полезного мы узнали? – продолжил вредничать он.

– На кладбище что-то происходит, и Светка об этом знала.

– Вилами на воде. Что происходит? Какой-то бомж видел, как скинхеды могилу разрывали? Бред какой-то…

– А если это некий ритуал?

Он остановился и сердито взглянул на меня.

– Соседка сказала, что Светка ходила по ночам на кладбище, – продолжила я. – Смотри: у нас есть стихи, где дано прямое указание, а теперь рассказ бомжа. Если вспомнить еще куклу с иголкой в сердце… Почему бы не начать вырывать покойников?

– Хочешь сказать, у кого-то настолько съехала крыша?

– Обрати внимание, что получается. Светка знакомится с Агнессой в церкви. Агнесса, судя по ее путаным словам, ждала мессию со дня на день и вроде бы даже дождалась, но мессия оказался дьяволом. А господин Авдотьев одно время выдавал себя за служителя культа. Потом дела его пошли скверно, и он свернул бурную деятельность, теперь вроде бы живет тихо. Только так ли это?

– По-твоему, он балуется черной магией? А Светка узнала?

– Агнесса, – поправила я. – А вот она могла рассказать Светке. И та поверила. Отсюда ее интерес к энциклопедии колдовства, «Белым облакам» и прочему. Светка была неосторожна, и ее интерес вскоре стал известен неким людям.

– И они поспешили с ней разделаться?

– Так же, как и с бомжами. А потом убили Агнессу.

– Тогда выходит, у Авдотьева что-то вроде банды?

– Себя он наверняка считает духовным учителем.

– А два трупа мужчин – это что, тоже ритуальное убийство?

– Почему бы нет?

Ковалев пожал плечами.

– Неужели все так просто? – возмутился он.

– Не уверена, – ответила я со вздохом.

– Вот именно. Допустим, Авдотьев псих и собрал вокруг себя таких же буйнопомешанных. Ну, баловались бы себе черной магией… варили бы зелье из лягушек. Но здесь… убийство, которое потрясло весь город. А вслед за этим еще более зверское убийство. Нет, что-то тут не так. Надо иметь исключительную наглость, чтобы, зная о том, что ведется следствие, отважиться на новый подобный шаг.

– Или им так припекло, что другого выхода не оставалось, – кивнула я. – Ну, все, на сегодня следствие закончено, – порадовала я спутника. – Завтра попробую разговорить Вадима Аркадьевича. Хотя… что-то подсказывает мне, что наша встреча не состоится.

– Думаешь, Авдотьев…

– Мои мысли не столь ужасны. Я подумала, что Павлищев будет слишком занят и просто не сможет уделить мне свое драгоценное время.