Татьяна Полякова - Детектив весеннего настроения [сборник litres]

– Настоящий Стрекоза – это я, – сказал он с печалью. Вздохнул и прошелся вдоль стола. Когда он отходил на несколько шагов, я не могла его видеть. Его близость пугала, и вместе с тем мне необходимо было видеть его лицо. – Когда-то у меня была та же профессия, что и у тебя сейчас, – продолжил он. – И те, кому положено знать, знали меня под этим именем.

– И ты оставлял метку на телах своих жертв?

– Мне бы это в голову не пришло, – усмехнулся он. – Я хороший стрелок и своих жертв видел в прицеле винтовки.

– Не очень-то я понимаю…

– Я и хотел поговорить с тобой, чтобы ты все поняла. Но для начала, если не возражаешь, я сделаю то, что очень давно хотел сделать. – Он опять наклонился и поцеловал меня, а во мне все замерло от отвращения. – Ты говорила, что любишь меня, – сказал он с горечью.

– Не тебя. Того, кем ты никогда не был.

– Я же предупреждал, ты ошибаешься.

– Тогда развяжи меня. И я тебе поверю.

– Хорошо, – подумав, ответил он. – Обещай, что выслушаешь меня.

И в самом деле он развязал веревки. Я села и потерла занемевшие руки, а он устроился на облезлом стуле возле стены.

– Я тебя слушаю, – сказала я, избегая его взгляда.

– Мы вместе учились в военном училище. Друзья-соперники. Я считал его другом, а он меня соперником. Ему хотелось быть лучшим. Не знаю, куда смотрели психологи, он ведь и тогда уже был чокнутым. Впрочем, мне тоже понадобилось несколько лет, чтобы понять очевидное. Нами заинтересовалось известное тебе ведомство. И я стал «охотником», как и ты. Но вскоре понял, что убивать даже тех, кого ты считаешь врагом… Тебе такие мысли не приходили в голову? Жаль. Я знал, что уйти мне не позволят, и тогда просто исчез. А вслед за мной исчез и дружок. Но по другой причине. Его не оставляло желание быть лучше всех, ему казалось, что его недооценивают. И он стал наемным убийцей. А на телах своих жертв ставил метку. Ту самую стрекозу.

– Зачем?

– Вспомни свою подругу. Зачем она хотела быть похожей на тебя? Я думаю, это была месть. Месть за то, что он считал меня лучшим. Я шел по его следу семь лет. А твои друзья шли по моему следу. Забавная такая игра. – Он усмехнулся, но веселья в голосе не было. – Я приехал в Питер, узнав об очередном выполненном заказе. И встретил тебя. Не поверишь, я был готов наплевать на свои поиски, но… на кое-какие вещи обращаешь внимание поневоле, если глаз наметанный.

– Ты меня выследил.

– Я не был уверен, что ты предпочтешь меня своей работе. Я совсем не был уверен, – покачал он головой. – И я оказался прав. Разве нет? Он здесь, в этом городе, – сказал Ковалев твердо. – Смерть Светланы – тому доказательство.

– Этого не может быть, – покачала я головой.

– Я опять задаю тебе тот же вопрос: ты видела его труп?

– Нет, – подумав, ответила я и зло добавила: – Он упал с моста. Свалиться с такой высоты и остаться в живых – большая удача… даже без четырех пуль в груди.

– Но труп не нашли?

Мне нечего было ответить на это.

– Теперь ясно, почему он убил твою подругу, – сказал Ковалев, точно думал вслух. – Он выжил. Не спрашивай как, я не знаю. Он выжил, и мы встретились через полгода. Шрам на моем боку – память о той встрече. Он ушел, но ему опять здорово досталось. Ему нужна была нора, чтобы отлежаться. Он понял, что и вы, и я у него на хвосте и мы не остановимся. Поиски привели меня сюда. Участковый – действительно хорошее прикрытие. Но как найти одного человека среди пятисот тысяч жителей, даже если ты участковый? Зато однажды утром я встретил тебя. То есть в первый момент мне показалось, что это ты. Я шел домой, и в соседнем дворе столкнулся с твоей подругой нос к носу. Я знал, что это твой город, и в общем-то удивляться не стоило. А потом началась путаница: ты Алексеева, она Старостина. Ты в тот момент была в Питере. Я проверил. Думаю, он тоже встретил ее. Случайно. Если бы шел по следу, понял, что это не ты. Но у нее было твое лицо, и это все решило. Возможно, она пыталась его убедить… Только убеждать психов бесполезно. Он все равно бы ее убил. Он любит убивать. А потом здесь появилась ты. Сначала я был уверен, что ты, как и я, идешь по его следу, но вскоре мне стало ясно: ты не понимаешь, что происходит.

– И ты решил ловить его на меня, как на живца? – усмехнулась я.

– Я решил тебе помочь. Потому что я за тебя боялся. Я не хотел, чтобы однажды…

– Допустим, я тебе верю, – нехотя сказала я. – Что дальше?

– Нам придется его найти. Иначе он найдет тебя. Мы снова будем искать его. Вдвоем.

– А что я делала все это время?

– Успокойся.

– Я спокойна. Лучше скажи, что тебе понадобилось на кладбище ночью?

– Осматривал склеп, – ответил он как само собой разумеющееся. И, увидев мой недоуменный взгляд, продолжил: – Интерес к кладбищу у меня появился уже давно, после истории, которую рассказал мне один бомж. Он утверждал, что в склепе завелось привидение. Я покопался в архивах и узнал интересную вещь: склеп принадлежал бывшим владельцам странноприимного дома, и с домовой церковью, что находилась в нем, его якобы соединял подземный ход. И вчера я решил проверить свои догадки.

– Почему было не рассказать мне об этом?

– Пришлось бы кое-что объяснять. А с тобой следовало быть осторожным. Я надеялся, что ты меня не узнаешь, и вместе с тем прекрасно сознавал, что я у тебя на подозрении. «Охотник» обязан никому не верить. Первое правило выживания.

– И что? – пробормотала я. – Проверил?

– Ага. Все так и есть. Выход за алтарем в церкви, под плитой. Она легко отодвигается, потому что ею не раз и не так давно пользовались. Не обнаружили до сих пор только потому, что ремонтные работы в церкви прекратились.

– Не может быть… – нахмурилась я.

– Может. А теперь вспомни: Светлана, незадолго до своей смерти, приходила в приют. На тебя напали после того, как ты тоже побывала там. Твой липовый Пашка следил за мной и наверняка решил заглянуть в склеп.

– И столкнулся со Стрекозой?

– Да, а мы, я думаю, разминулись с ним всего на несколько минут. Вот тебе и объяснение странного звонка Авдотьеву, о котором рассказал наш с тобой пленник Юра. Стрекоза знал, чем тот развлекается на кладбище, и его шантажировал. Приют – идеальное место, чтобы спрятаться. Никто не будет там искать.

– Картина… – закрыв глаза, прошептала я. – Ну, конечно… – Я вспомнила свои ощущения там, в приюте: чей-то взгляд, внезапный страх, но главное, картина. – Да, этот псих там.

– Конечно, там. Где еще быть психу, как не в психушке?

– В приюте нет видеокамер, и в церковь попасть не проблема, ключи висят на гвоздике. Он не мог выйти днем, а ночью был предоставлен сам себе. Который час? – спросила я, забыв про часы на своей руке.

– Пять утра.

– Надо ехать туда. Боюсь, мы его опять упустим.