Сергей Качуренко - Детектив «Седьмой флот» [publisher: SelfPub]

– Или тот, кто направляет действия серийника.

– Допустимо. Кстати этот кто-то мог учиться в нашем взводе.

– Не обязательно. Ты же помнишь, как на втором курсе всех перетасовали. Новохатов выполнил наказ замполита расколоть курсантские группировки. Слоника, Костюченко и еще двоих перевели в другой взвод.

Юнкер помолчал, разглаживая усы, и выдвинул версию:

– Предлагаю плясать от коробков. Это явный намек на Олимпиаду-80. Либо что-то случилось в Москве, либо накануне поездки.

– Если так, то злоба и зависть копились у него годами. Может из-за того, что у кого-то жизнь сложилась, а у него – нет.

– Ага! Чему завидовать, глядя на Дохода?

– Принимается. Тогда предположим, что субъект просил у наших помощи, а те отказали. Вспомнились старые обиды и в итоге крышу снесло. Мог же он предложить Костюченко провернуть по старой дружбе какую-нибудь аферу? Получил отказ и решил избавиться от свидетеля.

– Доход тут причем? – не сдавался полковник. – Каким боком притулить к твоей версии Вишенцева? Почему коробки одинаковые? Как присовокупить письмо, которое Бокалу прислали?

– Уговорил. Утверждается твоя версия про жабу. В Москву тогда не все поехали, а из оставшихся кто-то мог обзавидоваться до заворота мозгов.

Юнкер с ухмылкой подметил:

– То-то и оно! Меня забраковали в числе первых. Ростом не вышел.

□□□

Отбор на олимпиаду производился заблаговременно, тщательно и довольно жестко. Целый год курсанты зубрили специальные правовые дисциплины, обучались распознавать иностранную речь, заучивали чуть ли не весь английский разговорник. Просматривали учебные фильмы о тактических приемах спецслужб разных стран и действиях полиции во время массовых мероприятий. Накануне командировки сдали специальные экзамены, а на строевом смотре продемонстрировали внешний вид.

Из МВД Союза поступила разнарядка с описанием эталона внешности курсанта-олимпийца. Акценты ставились на комплекции, прическе и допустимом росте – не ниже 170 сантиметров. В итоге два десятка претендентов не прошли отбор по внешнему виду. К ним прибавился десяток, так называемых штрафников, а в сумме получился комендантский взвод. После отъезда отобранного контингента в Москву – нестандартные и разгильдяи занялись ремонтом помещений и караульной службой.

□□□

– Меня забраковали, Миху-Малыша, Сашку Егорова, – загибал пальцы Черноух. – Это только наш взвод. Миху из-за роста не взяли, как и меня. У Егорова жена готовилась рожать. Насколько я знаю – никто из нас троих особо не порывался ехать. Миха тогда сох по молдаванке с Лузановки, Егоров самолично еле выпросился, а я просто прыгал от счастья, оттого что не еду. Ленку отправили в Одессу на практику, так мы все лето провалялись на пляже.

– Пока достойные ложились костьми, отстаивая честь великой державы.

– Ты серьезно?!

– Иронизирую.

– Про достойных или державу?

– Проехали. Чего привязался?

Тем временем жигуленок вскарабкался к наивысшей точке Ангарского перевала. Юнкер подрулил к застекленной будке поста ГАИ и посигналил. Из-за угла выскочил щекастый старлей и, козырнув, поклонился водительской дверце.

‒ Здравия желаю, товарищ полковник! – доложился, косясь по сторонам. – За время моего дежурства …

– Кончай официоз, Петро! – скривился Черноух. – Я ж не с проверкой. Едем к шерифу в Лучистое, оттуда в Малореченское. Короче, не расслабляйтесь. Могу сыграть тревогу.

– Завсегда готовы! А вы через Алушту поедете иль напрямик?

– По серпантину.

□□□

С некоторых пор дорога по серпантину стала известной и памятной. Лет десять назад я здорово опростоволосился, возжелав проехаться напрямик, дабы сэкономить горючее.

Тогда на Ангарском перевале мою видавшую виды 31-ю «Волгу» тормознул сердобольный гаишник. Доведавшись, что коллега нацелился отдохнуть с женой в Рыбачьем – присоветовал лазейку по серпантину через Лучистое:

– Километров пятнадцать срежете, и в Алушту заезжать не придется.

– Дорога хоть нормальная? – поинтересовалась Оля.

– Превосходная! – козырнул на прощанье лейтенант.

Свернув на «превосходный» тракт, стало понятно, что в ближайшие полчаса придется выслушать от благоверной немало интересного о себе.

Кое-где и кое-как асфальтированный проселок петлял высоко в горах по отрогам, выматывая нервы бесконечными закрытыми поворотами, крутыми подъемами и спусками. Слева – отвесная скала, справа – бездонная пропасть, а вдалеке – сверкающая гладь моря.

До ближайшего населенного пункта пришлось ползти со скоростью черепахи позади ревущего и разящего соляркой самосвала, доверху груженного щебенкой.

Короче говоря – скупой поплатился сполна.

□□□

– Классная дорога! – словно подтрунивая, заключил Юнкер, повернув на серпантин. – Давеча мы гоняли тут ростовскую банду. Гастролеры задумали бомбануть сберкассу в Верхней Кутузовке. Агент вовремя отсемафорил, а местные опера дали маху – спугнули раньше времени. Мы в засаде сидели на перевале. Злодеи сунулись и назад! Свернули сюда на своем новеньком бимере. Чаяли проскочить на Судак через Лучистое.

– Получилось?

Черноух заулыбался, подрулил к ближайшему повороту и указал перстом на дно ущелья.

– Там их гастроли закончились. БМВ всмятку, а бандюкам хоть бы хны. В кандалы их заковали и ждали, пока спасатели крышу автогеном срежут. Ихний водила рыдал, как дитя малое.

Вскоре за очередным поворотом показались утопавшие в зелени жилые постройки поселка Лучистое. Вдалеке в белесой дымке раскинулась сверкающая гладь, переливавшаяся всеми цветами радуги. Безмятежное теплое море подобно гигантскому зеркалу отражало безоблачное небо. По другую сторону над поселком нависли причудливые скальные нагромождения величавой горы Демержи-яйла.

□□□

В советские времена карта Крыма пестрела пролетарскими наименованиями населенных пунктов – Красноперекопск, Колхозное, Буденовка, Урожайное. За годы независимости Украины возвращено немало татарских названий – Кызыл-Коба, Кок-тебе-ель, Эмине-Баир-Хасар. К примеру, речка Малая зовется Орта-Узень. Словосочетания воспринимаются с мистической подоплекой из-за непонимания смысла, будто слышится завораживающий перестук морских камушков в полосе прибоя.

Гротескно звучат имена древнейших городов, нареченные греками – Херсонес, Маргапуло, Форос.

Разные люди в разные времена запечатлели наименования для потомков, передав в них любовь и трепетное отношение к полуострову.

□□□

Лежавший на торпеде телефон разразился вступительными аккордами марша «Прощание славянки». Черноух принял вызов и восторжествовал:

‒ Здорово, Бокалище! Рад слышать… ‒ умолк на полуслове, с полминуты молча шевелил усами, после чего пропел. ‒ Неприятность эту мы переживем! Не кипишуй, накажу, чтоб отпустили. Слон в порядке. Бывай!