Наталия Антонова - Расплата по чужим счетам

– Так оперативники, работаем вместе и как одна семья.

– А, это хорошо.

– Мария Петровна, расскажите мне, пожалуйста, о Геннадии Осиповиче Воронкове.

– О Гене-то и рассказывать нечего, – вздохнула женщина, – он был человек тихий, замкнутый, про таких говорят – вещь в себе.

– А вы его давно знали?

– С детства. Знала я и родителей Гены, царство им небесное, хорошие были люди. Хотели еще детей, но бог не дал. Так что Гена был их единственным ребенком.

– То есть Воронков был человеком с детства необщительным? Правильно я вас поняла?

Мария Петровна кивнула.

– Но в то же время Гена всегда откликался на просьбы и был готов прийти на помощь без лишних слов.

– А почему вы не обратились относительно ремонта к Воронкову?

– Во-первых, потому, что Гена не маляр, а во-вторых, он бы с меня денег ни в жизнь не взял.

– Это плохо? – спросила Любава.

– С какой стороны посмотреть, – усмехнулась Мария Петровна.

И Залеская поняла, что пенсионерка не хотела нагружать соседа своими проблемами бесплатно. Ей, человеку старой закалки, совесть и гордость не позволяли пользоваться трудом другого человека бесплатно. Или как сейчас любят выражаться – на халяву.

– Мария Петровна, а у Воронкова совсем не было друзей?

Женщина задумалась:

– Друзей как таковых у него не было, пиво по вечерам он ни с кем не пил. На чай ко мне время от времени заходил и всегда с собой что-то приносил, то коробку конфет, то тортик, то печенья какие-нибудь замысловатые.

– А любимой женщины у Воронкова тоже не было?

Мария Петровна покачала головой:

– Нет, Любавушка, не было у Гены любимой женщины. В юности у него была девушка, на которой он хотел жениться. Они уже и заявление в загс подали. Но не судьба. – Старая женщина тяжело вздохнула.

– Она бросила его? – спросила Любава.

– Можно сказать и так, – Мария Петровна замолчала, но потом все-таки добавила: – Она разбилась в автокатастрофе. Гена тогда чуть не умер от горя, сердце так прихватило, что на «Скорой» его ночью в больницу увезли и продержали там два месяца.

Любава вспомнила, что не так давно читала статью о синдроме разбитых сердец. Оказывается, люди на самом деле заболевают и даже могут погибнуть от потери любимого человека. Но она вот не погибла. Видно, не очень-то она и любила этого москвича.

«Леший с ним», – подумала Залеская и спросила:

– А потом в его жизни так никто больше не появился? Ведь время лечит любые раны.

– Кому лечит, кому нет, – ответила женщина. – Гена посвятил себя заботе о родителях. А когда их не стало, перенес свою заботу на семью двоюродной сестры и очень переживал, что они живут в другом городе. Каждый свой отпуск он, накупив огромное количество подарков, отправлялся к ним. А в последнее время стал думать о том, чтобы продать квартиру и купить другую, поближе к сестре. Не так давно со мной советовался.

– А вы?

– Что я? – пожала плечами Мария Петровна. – Я ему сказала, если сестра не против и сам ты этого хочешь, то переезжай, конечно. Хоть родные люди под боком будут.

– Воронков работал в фирме «Муж на час», то есть ходил по домам и занимался мелким ремонтом.

– Да, так.

– В день своей гибели он выполнил все заказы. Но в том подъезде, где его убили, у него заказа не было.

– Гене позвонила сестра из Пскова и попросила сделать какой-то ремонт у подружки. Он недели две назад ходил, смотрел, что там и как. Там надо всю проводку менять, а это пыль, шум. Поэтому договорились, что он займется этим, когда они уедут отдыхать. Вот подружка оставила ему ключи и уехала, а Гена собирался начать ремонт.

Мария Петровна перевела дыхание и закончила:

– Должно быть, в этом самом подъезде его и убили.

– Вы не знаете, какой у нее был номер квартиры?

– Нет, номера квартиры не знаю. А зовут ее Аня. Подробно же все можно узнать у сестры Гены.

– Вы знаете номер ее телефона?

– Знаю.

– А она не приезжала, когда Воронков…

– Нет, не смогла она. У нее двое детей, один грудной.

– Понятно. Тогда номер телефона.

– Сейчас запишу. – Мария Петровна легко, как девушка, выпорхнула из-за стола и ушла с кухни. Вскоре она вернулась и вручила Любаве лист бумаги с номером телефона.

– Спасибо вам, теть Маша.

Мария Петровна грустно улыбнулась.

– Не за что, деточка.

Когда Залеская проинформировала Наполеонова о своем обходе соседей и передала ему протокол опроса Марии Петровны, он, прочитав, забарабанил пальцами по столу.

– Теперь понятно, почему его никто в подъезде не опознал. Скорее всего, подруга сестры еще не вернулась.

– Я проявила инициативу, – тихо сказала Залеская, – позвонила сестре Воронкова – Ларисе Ивановне Мазановой.

– Молодец, – похвалил оперативника следователь, – и что?

– Ее подруга Горботенко Анна Витальевна действительно уехала с семьей отдыхать в пансионат и еще не вернулась. А ключи она оставила Воронкову, договорившись, что он заменит за время отсутствия хозяев проводку.

– Понятно. Какая квартира?

– Восемнадцатая.

– В квартиру мы пока соваться не будем, навряд ли там есть что-то для нас интересное. Подождем приезда хозяев.

– Вы чай любите с травами? – спросила Любава. Ей неожиданно стало жалко хмурого следователя.

– Люблю, – удивленно ответил он, – а почему спрашиваешь?

– Угостить хочу. Мне соседка Воронкова отсыпала целую банку.

– Трехлитровую? – улыбнулся следователь.

– Шутите? Из-под чая банка.

Наполеонов включил громкую связь и проговорил:

– Элла, солнышко, можно тебя на минутку?

В кабинет влетела секретарь Элла Русакова, поправляя на ходу свою челку. Девушка вопросительно уставилась на следователя.

– Чего желаете, Александр Романович? – улыбнулась она.

– Элла, не в службу, а в дружбу, сообрази на троих чайку вот из этой коробочки.

Элла хмыкнула.

– Ладно.

Подхватила банку и исчезла.

Минут через десять она явилась с подносом, на котором стояли три чашки, сахар и пачка печенья.

– Элла! Ты клад! – радостно воскликнул следователь.

– Это я и сама знаю, – отмахнулась девушка, – только не пойму, вы просили чай на троих, а вас двое. Кому третья чашка?

– Тебе, вестимо, – усмехнулся Наполеонов.

– О! Благодарствую, господин следователь, – хмыкнула она, – пахнет чудесно, но я выпью у себя. – Она поставила третью чашку обратно на поднос и выплыла из кабинета.

– На язык остра, как сабля, – посмотрев ей вслед, улыбнулся следователь, – но ей и впрямь цены нет.

Любава ничего не сказала, она взяла чашку чая и долго вдыхала аромат, а потом начала пить, делая малюсенькие глоточки.

– А печенье? – спросил Наполеонов, успевший съесть уже добрую половину пачки.

– Нет, спасибо.

– Боишься поправиться?