Наталия Антонова - Расплата по чужим счетам

– О! Конечно! – радостно зазвучал голос девушки.

– Тогда запишите, пожалуйста, на субботу на шесть вечера моего друга.

– Фамилия, имя, отчество, – прозвучало, как трель неведомой птицы.

– Наполеонов Александр Романович.

– Готово! Вы оплатите сейчас? Или Александр Романович сам? – Фея доверчиво заглянула в глаза Мирославы, и той показалось, что на нее пролились две капли небесной синевы.

– Я заплачу сейчас.

– Вот, пожалуйста, в кассу, – голос феи струился и переливался, как майская радуга после освежающего дождя.

Мирослава оплатила счет и с облегчением закрыла за собой дверь. И именно в это время она увидела подъехавшую к салону «Ауди» цвета металлик. Машина остановилась, и из нее вышла подтянутая молодая женщина в элегантном костюме из шелка бежевого цвета и с короткой стрижкой, которая очень шла к ее чуточку удлиненному лицу. Даже слегка тяжеловатый нос, придающий ей отдаленное сходство с Барбарой Стрейзанд, не портил женщину. Мирослава пошла ей навстречу.

– Добрый день, Нина Александровна.

– Добрый, – машинально ответила женщина и остановилась. – Разве мы знакомы?

Она удивленно разглядывала Мирославу.

– Нет, но давайте познакомимся, я частный детектив Мирослава Волгина. Не уделите мне минут тридцать?

– Да… Но что случилось? – неожиданно встревожилась Лукьянова и достала сотовый.

– Не беспокойтесь, ничего такого, что могло бы навредить вам.

– Пойдемте в мой кабинет, – решительно заявила Нина.

– Пойдемте.

Вскоре они сидели в небольшом кабинете, стены которого были обиты тонкими панелями из натурального дерева. Мебель, которой был обставлен кабинет, выглядела легкой и удобной. Женщины расположились в креслах возле небольшого столика, стоящего на трех искусно вырезанных ножках.

– Кофе, чай? – спросила хозяйка кабинета.

– Чай.

Вскоре им принесли две чашечки чая и фрукты.

– Я не ем мучное, – извинилась Нина, – но вам, может, печенье, пирожное?

– Нет, спасибо, обойдусь чаем, – вежливо улыбаясь, ответила детектив.

– Тогда приступим к делу.

Мирослава видела, что в глубине светло-карих глаз Лукьяновой вспыхивают и гаснут искры беспокойства.

– Я хотела поговорить с вами о Вилене Андроновне.

– Об Оседловой? – искренне удивилась Нина.

– Да, она ведь преподавала на вашем факультете?

– Да, конечно.

– Вы поддерживаете с ней отношения?

– Сложно назвать это серьезной поддержкой отношений. Время от времени Вилена Андроновна пользуется услугами нашего салона.

– Бесплатно?

– Разумеется!

– Ей требуется какой-то специальный массаж?

– Что вы имеете в виду?

– Насколько мне известно, у Вилены Андроновны повреждена нога.

– Ах, это, – почему-то облегченно выдохнула Нина, – нет, ничего специального. Ногу она повредила еще в юности, и, насколько я знаю, она ее не беспокоит.

– Но ведь Вилена Андроновна не вполне здорова? – сделала ход наугад Мирослава.

– Я ничего не знаю о ее нездоровье, – развела руками Нина, – хотя помогла ей однажды записаться в школу медсестер.

– Зачем ей это понадобилось?

– Не знаю, она намекнула, что за кем-то ухаживает.

– А разве Вилена Андроновна не одинока?

– Вроде бы да. Но я никогда не была у нее дома и не знаю наверняка.

– Вилена Андроновна хороший преподаватель?

– Замечательный! – не задумываясь, ответила Лукьянова.

– Вы иногда рекомендуете ее своим знакомым как хорошего репетитора?

– Да. И что в этом плохого?

– Ничего. Скажите, у Оседлой всегда были черные волосы?

– Всегда, сколько ее помню, цвета воронова крыла, – улыбнулась Нина.

– Вероятно, она их красит?

– Вероятно, – пожала плечами Лукьянова, – но в молодости, наверное, у нее были такие свои.

– Почему вы так думаете?

– Не могу представить ее с волосами другого цвета.

– Я тоже… – невольно отозвалась Мирослава, думая о чем-то своем.

– Скажите, почему вы интересуетесь Виленой Андроновной?

– Был убит юноша, репетитором которого она была.

– Не понимаю, почему вы…

– В ее подъезде.

– Вот как…

– Нина, простите, что тревожу вашу старую рану…

– Поняла, вы о Толике?

– Да. Вам не кажется, что он не сам упал с лестницы?

– Не кажется. – Лукьянова отвернулась.

– Я понимаю, что вам неприятно об этом вспоминать.

– Я никогда и не забывала об этом.

– Вот как?

– Есть нечто, вернее, некто, кто не дает мне забыть о Толике.

– Вас шантажируют?

– Ну что вы! – отмахнулась Нина. – Чем меня можно шантажировать и кому!

Мирослава ждала.

– Просто у меня есть сын от Толика.

Волгина постаралась не подать вида, насколько она была удивлена.

– Мы тогда с Толиком и поссорились из-за ребенка. Я сказала, что беременна, и он велел сделать аборт. Я отказалась, и тогда он сказал, что знать меня не желает.

– Тогда вы и пожелали ему…

– Да! И потом корила себя за несдержанность. Мне казалось, что это я виновата в том, что случилось.

– В том, что случилось, в первую очередь виноват он сам… – решительно проговорила Мирослава.

– Вы думаете? – с надеждой в голосе спросила Нина. Чувствовалось, что ей до сих пор требовалось утешение, собственной уверенности по этому вопросу не хватало. И глубоко запрятанное в подсознание чувство вины время от времени напоминало о себе.

Волгина кивнула и спросила:

– Как вам удалось скрыть, что у вас ребенок от Тукаева?

– Я особо и не скрывала, – пожала плечами Нина. – Просто загремела в больницу с воспалением легких, боялась, что потеряю ребенка. Потом сходила с ума от страха, что Сашенька родится с какими-нибудь уродствами или, не дай бог, умственно отсталым. Но бог миловал.

– И все-таки никто не знает вашей тайны?

– Знают. Просто не афишируют. Я тогда взяла академический отпуск. Потом Сашенька был у мамы.

– Ваш муж усыновил его?

– Да, как только мы с Димой познакомились, я сразу ему о сыночке рассказала.

– И как он воспринял?

– Сказал: «Только и делов» – и усыновил его. Потом у нас родилась дочка.

– А тогда в институте кто знал о том, что вы беременны?

– Только Вилена Андроновна… – растерянно проговорила Нина.

– Почему вы решили рассказать ей об этом?

– Ничего я не решала. Просто она застала меня плачущей в туалете и все у меня выпытала.

– Она успокаивала вас?

– Нет, просто заверила, что Толик на мне женится. Но я не хотела его на себе силком женить. Вы меня понимаете?

– Да.

– Ну вот даже если бы он был жив, я бы все равно уже не могла быть с ним вместе. Моя любовь умерла, как только он велел мне убить нашего ребенка.

Нина машинально взяла чашку и залпом допила холодный чай.

Мирослава поднялась, дотронулась осторожно до плеча Нины и проговорила: