Виктор Кустов - По метеоусловиям Таймыра [сборник litres]

– Не, не просплю, – возразил тот и рванул с места.

Двигатель надсадно ревел, вездеход бросало от одной обочины к другой. Ладов, крепко вцепившись в сиденье, ждал, когда эта дорога закончится. Солонецкий смотрел вперёд, не обращая внимания на тряску и думая о том, что пришла пора принимать решения. Он уже не сомневался, что Ладов приехал проверять не только анонимку, целью его командировки было нечто иное, о чём по каким-то причинам тот не захотел говорить.

Пора самому переходить в нападение, решил Солонецкий и, когда вездеход выехал на дорогу, ведущую в посёлок, бросил Расторгуеву:

– Ко мне домой.

Поднимая снежные вихри, вездеход проскочил к коттеджам, остановился возле дома начальника строительства.

Солонецкий спрыгнул, подхватил рюкзаки.

Неторопливо вылез разбитый Ладов.

– Может, у тебя на сегодня другие планы? – для приличия, поинтересовался Солонецкий, стягивая в прихожей сапоги.

– Не лицемерь, – сказал Ладов. – Или всё ещё обижаешься?.. Устал я зверски.

– Чего же обижаться, из обиды шубу не сошьёшь.

– Тем паче…

Ладов устало опустился в кресло, закрыл глаза.

«Неужели Солонецкий догадывается? – думал он. – И вправе ли он сообщить о другой, главной цели командировки? Вверху вдруг усомнились в нужности строительства здесь, за полярным кругом, и он, Ладов, должен был внести ясность, на месте оценив состояние дел. Начальник главка, напутствуя Ладова, сказал о том, надо ли ставить Солонецкого в известность или нет, неопределённо. Но добавил, что утечка информации о возможной консервации стройки нежелательна… Хотя, с другой стороны, Солонецкий всё же начальник строительства… Вот и решай…»

Солонецкий вытряхнул из рюкзака уток, оценивающе окинул их взглядом.

– Вдвоём не справимся? – вопросительно произнёс он.

Ладов усмехнулся, потому что понял: тот давно уже всё решил и лишь предлагает ему принять участие в собственной инсценировке.

– Не справимся, – согласился он и пошёл в ванную.

Солонецкий набрал номер Турова.

– Сергей, твоя помощь нужна.

– Что стряслось? – заволновался тот.

– Полдюжины уток. Гость мой, сам знаешь, перья выдёргивать не умеет. Зайди к Кузьмину по дороге и Илью Герасимовича прихвати. Скажи, что у меня день ангела…

– А серьёзно?

– Могу я себе позволить быть несерьёзным?

– Хорошо, – после паузы сказал Туров.

– Дай что-нибудь надеть, – выходя из ванной, попросил Ладов.

Облачившись в большие для него брюки и рубашку Солонецкого, он принялся чистить ружья, а Солонецкий пошёл на кухню ощипывать уток.

…Туров пришёл минут через пятнадцать.

Кузьмин и Костюков обещали подойти позже.

Вдвоём быстро управились с утками, и через полчаса по кухне поплыл терпкий аромат.

Ладов предложил Турову, пока готовится ужин, сыграть партию в шахматы.

Солонецкий наконец-то забрался в ванну.

Кузьмин и Костюков появились в разгар шахматного сражения.

Туров выигрывал, и Ладов, поздоровавшись, шутливо пожаловался:

– Никакого уважения к начальству. Обыгрывает меня подчинённый…

Кузьмин промолчал, а Костюков, хмыкнув, съязвил:

– Привыкли, Александр Иванович, выигрывать…

– Привык, – согласился Ладов.

Прерванную игру продолжили.

Кузьмин отошёл к книжному шкафу, игра его не интересовала.

– А вот что я сделаю… – Ладов предпринял контратаку, искоса наблюдая за главным инженером. – А вы, Геннадий Макарович, в шахматы играете? – спросил он.

– Играл, – неохотно отозвался тот.

– Победа за вами, Александр Иванович, – уверенно произнёс Костюков, вкладывая в эту фразу, как показалось Ладову, нечто большее, чем итог шахматной партии.

– А главный инженер как считает?

– Я плохо играл в шахматы.

Вышел из ванной Солонецкий, расслабленно опустился в кресло.

– Ну, кто проигрывает? – спросил он.

– Илья Герасимович обнадёжил, надеюсь выиграть, – отозвался Ладов.

– Илье Герасимовичу верь, он у нас пессимист, редко обещает приятное.

– Кстати, о приятном. – Костюков вышел и вернулся с ярко-жёлтой, блестящей балалайкой. – С днём ангела, Юрий Иванович. От верноподданных…

– Авансом. – Солонецкий тронул струны. – Вот теперь и поиграть можно.

– Шах, – сказал Туров и, довольно потирая руки, взглянул на Ладова.

Солонецкий привстал, бросил взгляд на доску, прищурился, взглянул на Ладова, словно говоря: «Нет, брат, не так-то мы просты, как кажется, и проигрывать не собираемся».

«Да я и не настаиваю», – ответил взглядом Ладов и поднял руки.

– Сдаюсь, невзирая на предсказание Ильи Герасимовича.

В ожидании ужина заговорили об охоте.

Рассказывал Солонецкий. Рассказывал неторопливо, обстоятельно, с такими подробностями, о которых Ладов уже забыл. Слушая, он втайне позавидовал этой способности Солонецкого всегда и во всём подмечать самое интересное, важное, собирать всё по крупицам, а потом удивить цельной и ясной картиной, выводом, мыслью… И всё-таки анонимку написал кто-то из его окружения, подумал он вдруг, значит, не на всех действует обаяние начальника стройки.

Обвёл взглядом собравшихся.

Туров, похоже, был Солонецкому предан. Даже сейчас, в пустом разговоре, они с полуслова понимали друг друга.

Слушал и не слышал Солонецкого Костюков, но догадаться о его отношении к кому-либо или ко всем вместе было невозможно.

Кузьмин откровенно скучал.

– А вот Геннадий Макарович охоту не уважает, – сказал Ладов и выжидательно посмотрел на главного инженера. – И в шахматы не играет. Чем же он в свободное время занимается?

Кузьмин окинул Ладова взглядом и отвернулся, словно речь шла не о нём.

– Насчёт охоты ты, Александр Иванович, угадал, – негромко сказал Солонецкий. – А вот насчёт шахмат… Это как смотреть…

Ладов видел: он тоже ждал ответа Кузьмина.

Но тот молчал.

Затянувшуюся паузу прервал Туров.

– Самое время по стопарику.

– Увы, – развёл руками Солонецкий. – Пора привыкать отдыхать безалкогольно.

– Между прочим, для здоровья очень полезно, – назидательно произнёс Костюков. – Я лично, когда создадим общество борьбы за трезвость, буду самым активным членом.

– А вы смелый человек, Илья Герасимович, – сказал Солонецкий. – Душа компании – и такой шаг.

– Ничего… Будем в шахматы играть.

– Шахматы, клеточки, игроки… Правила… – Ладов попытался продолжить разговор, догадываясь, что неожиданно для себя самого столкнул главного инженера и начальника строительства. – Интересная параллель, вам не кажется, Геннадий Макарович?

– Я эзопов язык не люблю. И не понимаю, – Кузьмин поднялся. – Извините, но я бы хотел уйти.

– Что так? – недовольно спросил Солонецкий. – Обиделись, что мой день ангела впереди?