Сергей Костин - Пако Аррайя. В Париж на выходные

– Всё наладится! – сказала она.

Что она об этом знала?

Лиз задернула занавеску и выпрямилась под душем. Я выбрался из ванной, обмотал бедра полотенцем и вышел в номер. Мой мобильный лежал на столе, номер Джессики был в памяти последним. Ее телефон звонил, но Джессика не отвечала. «Вдруг что-то случилось?» – подумал я. Суеверным меня не назовешь, но я легко пугаюсь, когда совесть моя нечиста.

Лиз вышла из ванной серьезной. Она поспешно оделась, явно стесняясь теперь своей наготы. Потом присела на край стола, достала из сумки сигарету и закурила. По ее взгляду было непонятно, как она после душа, на холодную голову, относится ко мне теперь.

– Ты успела пожалеть? – спросил я.

Глупый вопрос, если я считаю, что ее сюда за тем и послали.

Лиз покачала головой:

– Нет.

Она совершенно очевидно говорила от себя, независимо от задания – было оно на самом деле или нет. Но по ее голосу и взгляду было непонятно, рада она нашему сумасшедшему спуску по лавине или нет. Просто не жалеет!

– А ты? Ты не жалеешь? У тебя, как я понимаю, жизнь устроена сложнее, чем моя.

Я подумал и ответил честно:

– Чем бы это ни обернулось, это того стоило.

– Ты долго еще будешь в Париже?

– Нет, я уезжаю вечером. Надеюсь, мне удастся сделать хоть что-то до отъезда.

– Так мы больше не увидимся?

– Вряд ли. Сегодня, по крайней мере.

Лиз раздавила сигарету в пепельнице и открыла сумочку.

– Вот, – она протянула мне свою визитку. – Я не хочу знать, что вижу тебя в последний раз.

Я взглянул на нее: Элизабет Барретт, доктор философии, доцент, Тринити-колледж, Оксфорд. Телефоны, электронный адрес, почтовый.

А вдруг она действительно не имеет к нашим играм никакого отношения? Проклятая работа, здесь любой станет параноиком!

– Ты не обязан делать то же самое, – быстро сказала Лиз. – Пусть хотя бы с одной стороны остается надежда.

Она настояла на том, чтобы проводить меня до метро. Я время от времени проваливался в свои мрачные размышления и, возвращаясь, наталкивался на ее внимательный взгляд. Перед подземным переходом у фонтана Сен-Мишель мы остановились. На прощание Лиз поцеловала меня в губы, почти по-дружески:

– Не переживай! Говори себе, что это было временное умопомрачение!

Я ехал в полупустом вагоне, расписанном бессмысленными письменами из аэрозольных баллончиков. В душе у меня был полный раздрай. «Это было временное умопомрачение!» – как и было велено, сказал я себе. Но это не помогало.

Теперь, когда умопомрачению пришел конец, я спешил выполнить свой список дел. Телефон Джессики по-прежнему не отвечал. Я позвонил в «Дельту» и выяснил, что их самолет еще не вылетел из Брюсселя. «Планируемое время вылета: одиннадцать двадцать по местному времени».

Мой «патек-филипп» показывал без семи одиннадцать – по парижскому времени. У меня в запасе было часа полтора – пока они летят, я успею добраться до аэропорта. Таким образом, я, как правоверный мусульманин, целиком отдавал решение в руки Провидения. Если Метеку было написано на роду умереть, он еще не ушел из гостиницы. А не судьба мне рассчитаться с Метеком, значит, не судьба. Мехтуб!

Почему только Джессика не принимает вызов? Я опять почувствовал суеверный укол в груди. Зачем я набросился на Лиз? Вдруг теперь что-то случилось? Но причина могла быть самой банальной – разрядился аккумулятор. И поскольку ничего пока не меняется, Джессика не ищет другого, более сложного способа связаться со мной. И потом, она меня знает. Она уверена, что я уже позвонил в Дельту и буду звонить регулярно. Так что встретить их с Бобби в аэропорту я смогу и без ее звонка.

Но нет, вот он, Бах!

– Джессика, я никак не могу до тебя дозвониться.

– Я знаю. У меня разрядился мобильный, и я пошла искать, где купить карточку для таксофона. А сейчас нам только что сообщили, что всем жертвам неблагоприятных метеоусловий можно сделать один звонок из офиса компании.

– Вы где?

– В аэропорту. Гроза теперь где-то между Парижем и Брюсселем.

– Так, может, вам лучше ехать на поезде?

– Какой смысл? Нужно будет ехать в город. Мне кажется, теперь уже лучше дождаться вылета.

– А где малец?

– Бобби хотел найти видеоавтоматы, но это аэропорт – здесь в транзитной зоне только Ив Роше и Версаче. Хорошо, у него с собой какая-то пищалка.

Действительно, я слышал приглушенные выстрелы, писки и характерный звук всасывания плохих ребят в воронку Преисподней.

– Бобби, ты бы лучше взял книгу! – крикнула Джессика нашему сыну и вернулась ко мне. – Ты бы видел, чем они занимают наших детей!

– Спецназ?

– Хуже – гигантские спруты и медузы. Ой, что-то объявляют! Нет, это не про нас. Ну, целую тебя!

– Целую. До встречи!

Поезд въезжал на перрон моей станции. Через несколько минут, превратившись в подземном переходе в Эрнесто Родригеса, я уже спускался от Триумфальной арки по авеню Карно.

Приветливый алжирец за стойкой отеля осведомился, собираюсь ли я съезжать сегодня, и я заверил его, что сделаю это в любом случае. Мне было приятно для разнообразия сказать правду. А дальше я действовал с автоматизмом робота.

Отягощать убийством свое, теперь уже не анонимное, досье мне не хотелось. Поэтому я надел супероблегающие перчатки из несессера домушника, потом вооружился полотенцем и тщательно протер все предметы, к которым хотя бы теоретически мог прикасаться.

«Бальмораль» являл обычную картину: открытое окно в номере Метека и полощущиеся занавески этажом выше напротив моего окна. Я закрепил на раме струбцину камеры, навел прицел и взгромоздился в ожидании на спинку стула, чтобы видеть второй этаж.

Когда Провидение решает что-то сделать, оно действует неукоснительно. Не прошло и десяти минут, как занавеска в окне Метека качнулась. Вслед за этим показалась его голова. Мой враг был уже одет и казался озабоченным, по крайней мере, собранным. Так выглядит человек, который лег спать беспечным туристом, а проснулся ответственным пассажиром, который уже собрал багаж, проверил билет и паспорт и теперь ждет вызванное такси. Метек действительно смотрел влево, откуда должна была появиться машина, и я инстинктивно отшатнулся назад, в глубь номера. Мне даже показалось, что Метек скользнул по мне глазами, но, убедившись, что улица пуста, он снова исчез из окна.

Я навел прицел на дверь «Бальмораля» – я почему-то был уверен, что он сейчас появится на тротуаре. Хотя ждать его раньше, чем подъедет такси и ему сообщат об этом в номер, смысла не имело. Такси всё не было, но дверь отеля распахнулась, и из нее вышел Метек. Он был в летнем льняном костюме, подтверждая мою версию об отъезде, но без вещей. И по поводу его озабоченности я тоже не обманулся. Он кусал губу и, оглядевшись, двинулся вниз по тротуару. Теперь он целиком был в моем прицеле.