Ирина Мельникова - Агент сыскной полиции

— Господин офицер! — Она была сильно взволнована, а вернее, перепугана до смерти. — Умоляю вас, помогите! Пожалуйста, проводите меня, я живу неподалеку… Идемте же скорее, я вам все объясню…

Она старательно прятала нижнюю часть лица за шелковым шарфом, но он успел-таки рассмотреть, что незнакомка весьма недурна собой. Особенно хороши были глаза. В окружавшем их полумраке он не смог понять, какого они цвета, но они были так глубоки и прекрасны и смотрели на него с такой мольбой и надеждой… Нет, она совсем не походила на ночную камелию.

Но Это был тот самый случай, которого он искал.

— Я к вашим услугам, мадемуазель! — Он учтиво склонил голову и взял ее под локоть.

— Скорее, скорее идемте! — заторопила она его и потянула за собой.

— Да, да, немедленно, — согласился поручик и добавил:

— Только нам не в эту сторону.

— Ну как же не в эту? Я живу сразу за каналом, — возразила она, еще ничего не понимая.

— Но вы, право, не то говорите, — попытался убедить ее подпоручик, удерживая незнакомку за рукав. — Сейчас вы пойдете со мной. Нас ждут мои друзья. Весьма приятное и славное общество.

— Пустите! — Она попыталась вырваться.

Но он держал крепко.

— Как вам не стыдно! — Подпоручику показалось, что она вот-вот зарыдает от отчаяния. Но не зарыдала. Лишь гневно задрожали крылья маленького изящного носа. — Я доверилась вам, попросила помощи, а вы… — Она внезапно вздрогнула и, прижавшись к нему, замолчала, стараясь спрятать лицо за отворотом его плаща.

Сзади грузно затопали чьи-то сапоги. Подпоручик оглянулся через плечо. Рослый жандарм без плаща, в промокшем насквозь мундире бежал к ним, не разбирая дороги, разбрызгивая грязь и лужи.

Придерживая одной рукой болтавшуюся слева шашку, другой он схватил девушку за плечо и грубо выдернул ее из объятий подпоручика.

— Спасибо, ваше благородие, — проговорил он, задыхаясь, — чуть не упустил паскуду!

И тогда подпоручик понял, что совершил подлейший поступок.

— Ты пьян, скотина! — крикнул он и толкнул жандарма в грудь.

— Господин офицер! — Жандарм даже не покачнулся, лишь с недоумением посмотрел на ошалевшего подпоручика и ухватил девушку уже за обе руки. Потом, тяжело дыша, нагнулся к его уху и прошептал:

— По политическому делу! Понимаете?

В подогретой винными парами голове подпоручика лихорадочно метнулись мысли: схватить жандарма и удерживать его, пока она не скроется?., попытаться его обмануть, назвавшись агентом охранки?., или оглушить чем-нибудь по голове?.. Он даже оглянулся по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, но, как назло, а вернее, к счастью, никаких пригодных для подобной цели орудий по такой темноте и погоде поблизости не обнаружил.

И опять решение ему подсказал его верный соучастник случай.

Из-за угла выкатилась пролетка, порожняя, без седока.

Подпоручик рванул девушку из рук жандарма и, увлекая за собой, кинулся наперерез экипажу, схватил лошадь под уздцы.

— Садись! — прокричал он истошно.

И, вскочив вслед за ней в пролетку, заорал что было сил кучеру:

— Гони!

— Стой! — опомнился жандарм, бросился следом и на повороте изловчился, заскочил на подножку экипажа.

— Гони! — опять закричал подпоручик и в пылу азарта ткнул жандарма кулаком в зубы.

— Стой! Не уйдешь! — прорычал тот и, ухватив подпоручика за грудки, резко дернул на себя. В следующее мгновение его ноги сорвались с подножки, и уже в обнимку с задержанным жандарм вывалился на булыжную мостовую. Подпоручику повезло. Совершив почти полный кувырок в воздухе, он приземлился на обмякшее жандармское тело, отделавшись синяком под глазом, куда противник заехал ему локтем во время падения.

Жандарм оказался живучим. И хотя пострадал сильнее, в себя пришел мгновенно. Из рассеченной губы текла кровь. На лбу красовалась приличная ссадина, но он продолжал удерживать подпоручика, да так, что тот вдруг понял, что игры в казаки-разбойники закончились и пришла пора рассчитываться за свои поступки.

Он попытался ухватить жандарма за пояс и перекинуть через себя, применив один из приемов французской борьбы. На мгновение ему удалось ослабить захват его лапищ, но тут же схлопотал по уху. Жандарм был настроен решительно.

— Ах ты, скотина! На офицера руку поднимать! — заорал подпоручик негодующе, заметив краем глаза, что пролетка с девушкой скрылась за углом по направлению к набережной. Он знал, что до развода Николаевского моста оставались считанные минуты, и, если она сообразит, куда ей следует ехать, она спасена.

И тут же понес полную околесицу, прикинувшись мертвецки пьяным, но жандарм продолжал его удерживать и приказал подоспевшему на помощь дворнику спешно отыскать извозчика.

— Ничего, господин офицер, ответите ужо за то, что убивицу не дали споймать, — проговорил он угрожающе, загружая подпоручика в пролетку, и велел извозчику отвезти их в ближайшую часть.

Там-то все и выяснилось. Девица и впрямь оказалась не ночной камелией. Тем паче не маменькиной дочкой, неосторожно задержавшейся у подруги.

За несколько минут до встречи с подпоручиком она на выходе из Английского клуба ударила ножом в грудь шефа столичных жандармов и, воспользовавшись непогодой и суматохой, благополучно скрылась.

В отделении по охране порядка и общественного спокойствия, куда доставили вскорости подпоручика, ему почти вежливо объяснили, что он помог спастись государственной преступнице, члену Исполнительного комитета «Народной воли» Александре Завадской, уже полгода находящейся в розыске по делу о покушении на жизнь великого князя. По ее сигналу бомбометальщики привели в исполнение жестокий приговор, который они вынесли старику лишь за то, что он был дядей императора. Бомбой князю оторвало ноги, и он скончался в мучениях посреди мостовой в луже собственной крови на глазах у потрясенных горожан. Но об этом подпоручик узнал позднее от разъяренного дяди.

Тогда же он увидел фотографию Завадской и изумился необыкновенной одухотворенности ее невыразимо прекрасного лица.

— Фанатичка! — пробурчал дядька и изорвал фотографию в клочья, когда племянник попытался уверить его в том, что столь красивая женщина просто по природе своей не способна на подобные жестокости. — Чудовище! — добавил он еще более сердито и вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что закачался и чуть не брякнулся на пол портрет государя императора, висевший над столом начальника 1 отделения.

Эти события чуть не легли черным пятном на «формулярный список о службе и достоинстве подпоручика Алексея Полякова».

В графе 7-й, вопрошавшей: «В штрафах по суду или без суда, также под следствием был ли, когда, за что именно и чем дело кончено?», только благодаря дядькиному вмешательству не появилась запись: