Анатолий Горбов - Плохие привычки

Трубка лежала рядом, поэтому схватил я ее быстро и торжественно объявил в телефон, немного изменив голос и старательно «окая», как сегодняшний бородач с часами:

— Ассоциация анонимных алкоголиков, прапорщик Брехло! — трубка после секундного замешательства нервно запищала отбоем.

— Ну и ладно, — сказал я Джину, выходя на кухню и открывая свой любимый холодильник в поисках большого и толстого бутерброда с ветчиной, сыром, помидором и майонезом. — Захотят лечиться, еще позвонят, — голос я так и оставил измененным, поэтому Джин взирал на меня с прежним подозрением, хотя слов, конечно, не понимал.

Телефон зазвонил снова, я захлопнул холодильник, так и не успев предаться чревоугодию, приложил к трубке салфетку и голосом опаздывающего, сильно запыхавшегося одессита протараторил в одной тональности, без пауз и знаков препинания:

— Ну наконец-то дозвонился, где вы там ходите, сколько можно мне вас набирать, это ты, Сарочка, алле? — пауза на этот раз была более продолжительной, но опять сменилась гудками. Я решил, что в холодильник залезть не успею — обязательно еще раз перезвонят.

«Еще перезвонят — еще пошучу», — подумал я, и точно. Звонок раздался, я схватил трубку и с иностранным акцентом произнес фразу, которую обязательно бы записал на свой автоответчик, если бы он у меня был:

— Вы позвонили в штаб-квартиру броуновского движения. К сожалению, никто не может в настоящий момент. Если вы хотеть наговорить на память, ждите сигнала…

Трубку на том конце провода не вешали. Выждав секунд пять, я уже своим голосом задушевно спросил:

— Что, сигнала ждешь?

— Ага, — женский голос был растерян и немного взволнован.

— Значит, я за тобой буду, — я никогда не любил называть женщин моложе себя на Вы. Хотя по звуку голоса можно было сильно ошибиться в прогнозе о количестве годовых колец в стволе собеседника.

— Это… Толик? — собеседница не знала, что ей делать: то ли опять вешать трубку, то ли затаиться и ждать обещанного сигнала.

— Сама ты Толик. Я лучше. Я Толик Толикович, — произнесено это было весомо и вкрадчиво, даже с долей некоторого хвастовства.

— Ну хватит прикалываться. Ты так всегда по телефону разговариваешь? — ее начало понемногу отпускать, слегка растерянные нотки сменились на слегка обиженные.

— Нет, иногда я по телефону разговариваю чисто выбритым, — я был честен, как юных ленинцев отряд, и даже провел рукой по своей двухдневной щетине. Она хихикнула:

— А ты понял, кто это?

— Ну, если ты сама себя называешь «это», то это несколько настораживает. Ты — девушка. Слабое, беззащитное создание, от которого нет спасения.

— Ну почему нет спасения? — она, похоже, наморщила свой носик.

— Ну раз ты звонишь в третий раз, у тебя должны быть для этого веские причины и серьезные намерения. Я, кстати, женат, — соврал я.

— Ну, у меня не настолько серьезные намерения, чтобы исправлять твое семейное положение, — она улыбалась.

— Э-э-э… — тоном расчетливого торговца протянул я, — исправлять или усугублять?

— Ни то, ни другое. Я дала обет, — она, похоже, вовсю там веселилась.

— А меня не пригласила… — хныкал я. — Бедные мы, голодные, на обед нас никто не приглашает… — я с сожалением взирал на многообещающий холодильник.

— Я обет дала. «Т» в конце, а не «д»! — она честно пыталась разрешить недоразумение. — А чего это ты себя во множественном числе упоминаешь? Ты там не один?

— Я там вдвоем. Джин с Толиком. Вечно голодный кот и бесконечно добрый хозяин, — я почти расшаркался, мысленно проводя рукой по напомаженным усам и расшитому золотом камзолу.

— И чего ж такой добрый хозяин не кормит своего кота? — она явно хотела поставить меня в тупик. Святая наивность! Да мне только дай поиграть в говорильню!

— Кот специальный. Его нельзя досыта кормить, пока он не поймает свою первую мышь. Мы — крысоловы! — я был очень горд за нас с Джином.

— Ну вот, проблемы хозяина достались его бедненькому коту.

— Ну как… это не проблемы хозяина! Это общечеловеческие проблемы! В смысле, общекошачьи! Нельзя так бессердечно к ним относиться! У них же инстинкт! Охотничий! Его удовлетворять надобно и способствовать ему всячески! — я был похож на нетрезвого трибуна.

— Кстати, о проблемах! У меня тут есть одна проблемка, — она вернула разговор к интересующим ее баранам, а я приглушил свою шутливость до минимума.

— Невежливо начинать рассказывать о своих проблемах, даже не представившись, — проворчал я, понимая, что сейчас придется что-то делать.

Женщинам всегда что-то от нас, мужчин, нужно. И сил отказать обладательнице такого мелодичного голоса у меня не было. Видимо, это во мне с рождения. Я даже представил себя со стороны, изможденного и израненного, из последних сил вкручивающего лампочку по просьбе миловидной блондинки и тут же падающего бездыханным. Ну, бездыханным — это так, для пущего героизма.

Девушка из телефона, услышав напоминание о том, что мы не знакомы, сразу же поторопилась исправиться:

— Мне твой телефон Ира дала, мы с ней в одной группе учились. Она сказала, что ты шаришь в компьютерах, а то у меня тут что-то не то с ним. А зовут меня…

— Света, — выброс информации из моего подсознания или чего-то там еще был настолько стремительным, что мне просто пришлось его озвучить.

Света не удивилась:

— Ира уже предупредила? — я не мог не блеснуть своими сверхъестественными способностями и буднично — да чего там, мы тут на короткой ноге с телепатией и экстрасенсорикой — проинформировал:

— Да нет, это мне просто телепнулось.

Света не проявила должного почтения к моим способностям, но я не стал на этом особенно акцентировать внимание. Расспросил ее об анамнезе компьютерной хвори, взял у нее адрес и договорился о времени приезда, затребовав как можно больше плюшек, вкусных и разных, за причиненное мне беспокойство.

Я положил трубку и развернулся к кровати. Назревающая необходимость делать что-то не для себя любимого пробудила энтузиазм (все активные начинания во имя собственного блага лень отстреливала с меткостью снайпера). Из меня поперла совиная энергия, я активно забегал по квартире. Вечер начинался:

— Плед снять, раз-два. Заменить на легкомнущееся покрывало! Сидеть только на пуфиках! Спать стоя! Свободу плюшевым медведятам! — я за малым не брызгал слюной и отчетливо чувствовал нехватку создаваемому образу крохотных усиков и косой челки, но эти «медведята» рассмешили меня, и Джин так и не услышал ничего про «Три дня на разграбление города».