Лариса Королева - Три судьбы

— Начальник, не надо меня бить! Я сдался.

Оставалось только заломить преступнику руку и доставить его в отделение, что для находящего в отличной спортивной форме боксёра совсем не сложно. Оказалось, что он поймал особо опасного рецидивиста: в ходе ряда допросов задержанный признался, что всего совершил более пятидесяти квартирных краж. Алексей получил за его поимку свою первую премию — тридцать рублей.

Осведомители, как правило, были ранее судимы. Вербовка происходила на основании компрометирующих данных, или за совершение им малозначительного преступления, которое ещё не было зарегистрировано. Так Алексей завербовал мужчину, который разбил стекло в машине и украл портфель. Его тут же задержали, и на руках у оперативника был материал, но он его не зарегистрировал. Побеседовал с человеком, а он уже был судим, и предложил: или будешь сидеть, или будешь помогать. И вор решил помогать.

Как учили оперативников, в любом нарушителе закона в первую очередь надо видеть не преступника, а человека. И Мудрову нравилось подолгу беседовать с задержанными, пытаясь понять, «как они дошли до жизни такой».

«Для внимательного взора судьба — это только развитие характера», — говорил Астольф де Кюстин. И молодой милиционер учился внимательно выслушивать и мелких жуликов, и матёрых рецидивистов. Он старался разговаривать с ними на одном языке, предлагая заключённым то чай, то сигареты. И они ему многое рассказывали о себе и «за жизнь»: какие преступления совершали, как, где и кем отбывали срок.

У каждого человека свои личностные особенности, соответственно, разнятся и причины, по которым он стал преступником. Что его толкнуло на этот путь: сложная жизненная ситуация, безотцовщина, нехватка денег, социум, в котором он воспитывался — улица, школа? Кто те антигерои, которые были рядом с ним, произвели яркое впечатление и оказали негативное влияние? Ответы на эти вопросы не только разъясняли конкретную сегодняшнюю ситуацию, но и помогали в дальнейшем вычислить виновных среди уже определённого круга подозреваемых.

Имя первого лично задержанного преступника Мудрову запомнилось на всю жизнь. Звали его Володя Скорытов, и молодой опер пытался постичь его «преступную правду». Жулик исповедовал свою особую воровскую религию, и проникновение в чужую квартиру было для него особым, почти священным, ритуалом. Рассказывал он об этом Алексею, проникшись к парню таким доверием, будто тот был не поймавшим его оперативником, а помогавшим уйти от уголовного преследования адвокатом. У Скорытова уже тогда была открытая форма туберкулёза, долго ему на зоне не протянуть. Он это осознавал, может, потому и старался подольше поговорить с «правильным» парнем в кабинете, в камеру-то к таким же, как он, ворам всегда вернуться успеет.

У жуликов были свои хитрости, и опера прекрасно в них разбирались, а всё же порой приходилось сознательно вестись на воровские уловки. Иногда подозреваемый в краже сознавался в целом ряде подобных преступлений только для того, чтобы выторговать взамен какие-то поблажки. Например, соглашался на следственный эксперимент, чтобы проехаться по городу в машине, прогуляться по улице, подышать воздухом. Просил свидания с любимой девушкой, матерью, братом, или чтобы его отвели в баню и купили бутылку пива.

И опера водили в баню арестованных жуликов под обещание рассказать два-три новых эпизода. И они рассказывали. А на суде обвиняемые отказывались от своих показаний и заявляли, что в милиции их вынудили признаться под пытками.

Но случалось и иначе, когда доверительное и человеческое отношение к задержанным помогало раскрывать преступления как по горячим следам, так и «висяки», которые казались уже безнадёжными. Вот тогда облегчить участь обвиняемого становилось делом чести, тут действовал принцип: ты мне помог — и я тебе помогу.

В этом же году в Первомайском и Прикубанском районах за какие-то пару-тройку недель произошло около сорока квартирных краж, совершённых одинаковым почерком. Преступники попадали внутрь через форточку, а затем уже через дверь выносили ковры, хрусталь, золотые украшения. Главный вопрос: кто может пролезть в такое небольшое отверстие?

Первое, что приходило оперативникам на ум, — это подросток. Но умеющий проникнуть через форточку в квартиру мальчишка не способен организовать преступление, унести нелёгкую поклажу и сбыть украденное. Стало быть, за подростками стояли взрослые воры. Проверялись состоящие на всех видах учёта трудные подростки, отсидевшие и поднадзорные мужчины. Все силы были брошены на отработку этой версии, однако результатов она не приносила.

— Что-то тут не клеится, не вяжется, — говорил коллегам Алексей. — Мальчишка обязательно где-то покуражится, в ажиотаже поозорничает и оставит след, намёк на свои подвиги. А тут всё чисто, чётко, слаженно, серьёзно. По-взрослому.

— Не мудри, Мудров, молодой ещё, — смеялся приятель Виктор.

— Я эту фразу с детства слышу. Мудрость, между прочим, это не морщины, а извилины! И у меня такое впечатление, что орудуют не наши, уж слишком эти жулики смелые, не боятся быть замеченными и узнанными. Гастролёры это.

— Ага. Из цирка лилипутов. У нас в цирке какая сейчас программа?

Алексей оказался прав. Орудовали иногородние и взрослые. Ворами оказались два наездника, приехавшие из Ставрополя на соревнования, проходившие на Краснодарском ипподроме. Парни сняли двухкомнатную квартиру и в перерывах между состязаниями наведывались в чужие квартиры через открытые форточки. Для того чтобы мастерски управлять лошадью, жокей должен быть очень легким, по стандартам его вес не может превышать пятидесяти двух с половиной килограммов. Поэтому пролезть в стандартную форточку для этих спортсменов не составляло большого труда.

К концу соревнований арсенал собранных в краснодарских квартирах трофеев был завидным, однако воспользоваться плодами неправедных трудов ворам не удалось, их задержали в тот день, когда они уже собирались покидать город.

А сгубила жокеев обычная небрежность, какие допускают преступники в упоении от раз за разом повторяющейся шальной удачи. Отправляясь на одну из последних краж, они так спешили, что забыли переобуться, и бдительная управдом сообщила участковому, что у пятиэтажки ошивались худощавые парни в высоких сапожках на каблуках. Тут уж несложно догадаться, что обувь жокейская, тогда и стали проверять наездников.

В то время Мудров был ещё не женат, почти два года он жил, деля комнату в общежитии с двумя сослуживцами, и мог без зазрения совести перед близкими позволить себе пропадать на работе днями и ночами. Вспоминая это время, сам себе удивлялся, как он мог спать всего четыре-пять часов в сутки и сохранять бодрость и работоспособность. И это при том, что образ жизни оперов нельзя считать здоровым.