Жан Рэ - Эдмон Белл и инспектор Тригсс [Повести]

Постоялый двор «Большой жеребец» самый старый не только в Ноттингеме, но и во всей Англии. Сюда регулярно захаживал Робин Гуд и находил здесь убежище, когда бывал в благородном городе Ноттингеме. Рассказывают даже, что после возвращения из австрийского плена Ричард Львиное Сердце тайно ужинал там. Само собой разумеется, что за века старый постоялый двор и ямщицкая станция претерпели серьезные изменения, но многие следы прошлого сохранились.

В холодное время года в очаге большого коммунального зала пылает жаркое пламя. Хозяин постоялого двора, уважаемый сир Барнаби Лоббс, ходит по залу, одетый по моде столетней давности: красная курка, короткие штаны и белые чулки. Он обслуживает клиентов сам. Все мясо жарится на вертеле.

К несчастью, Ноттингем перестал быть центром торговли и перекрестком торговых путей. Напротив. Все дела угасают, даже дело мистера Лоббса. Поэтому он был чрезвычайно доволен, когда мистер Блундер вошел в зал и попросил обслужить его. Надо сказать, что бывший лесной бродяга сотворил себе на этот случай новый облик. Он купил у старьевщика длиннополый черный сюртук, полосатые брюки и облагородившую его шляпу. Он заказал бутылку портвейна и пригласил мистера Лоббса осушить ее вместе, что подняло авторитет посетителя в глазах достопочтенного хозяина постоялого двора. Но когда он узнал, что мистер Блундер желает снять на несколько дней номер и что к ужину будет заказывать вино, а не обычное пиво, его ликование не знало границ. В первый же вечер пара поклялась друг другу в вечной дружбе, а уважение мистера Лоббса выросло еще больше, когда он узнал, что его посетитель-эрудит собирается ежедневно проводить несколько часов в муниципальной библиотеке.

— Хорошее дело, — заявил хозяин постоялого двора. — Эту библиотеку так редко посещают, что она закрыта для публики уже несколько лет, чтобы не тратиться на персонал. Туда попадают по просьбе. Вам повезло, ибо мистер Гриффин, главный библиотекарь, мой кузен-свойственник и готов всегда доставить мне удовольствие.

На следующий день мистер Блундер познакомился с маленьким сухим человечком, который походил на веселого гнома. Он представился, как доктор Гриффин.

— У меня очень серьезные дела, которые не позволяют мне бывать в библиотеке ежедневно, — признался он. — Я работаю над очень важной книгой по ботанике и зоологии и предпочитаю проводить большую часть времени на природе, чем в пропахшей плесенью библиотеке. Как говорит латинская поговорка: «На вкус и на цвет товарищей нет». Поэтому я с удовольствием доверю вам ключ от здания. Каталог в порядке. Вы разберетесь сами. Мой уважаемый кузен Лоббс поручился за вас. Этого мне достаточно. Желаю вам получить удовольствие, сэр!

Последующие дни мистер Блундер прожил, как в мечте, золотой мечте молодости. Он властвовал в мире древних и драгоценных книг, которые мог листать, сколько ему влезет. На самом деле бывший бродяга сам не знал, чего хочет. Сначала он прочел несколько глав из римской истории, потом вновь познакомился со старыми друзьями, греками, чтобы, наконец, углубиться в славные дела древней Англии. С семнадцатого века муниципальная библиотека Ноттингема занимала крыло бывшего аббатства тамплиеров, где располагала четырьмя залами. Остальная часть здания, примерно двенадцать залов, служила складом для разного барахла. Туда сносили старую мебель и ставшие ненужными инструменты.

Доктор Гриффин довел услужливость до того, что попросил коммунального рабочего разжигать старую ржавую печку в читальном зале и снабдить мистера Блундера двумя канделябрами для трех свечей. И все это за счет города.

— Коммуна никогда не считала нужным тратиться на более современное освещение, — объяснил он. — Кстати, свет свечей лучше для декора.

Эйб Блундер продолжал жить в мечте. Ежедневно утром, бродя по городу и прохаживаясь по ступеням зданий, он опьянялся живой атмосферой, которой был лишен во время отшельничества в Шервудском лесу. Затем проводил всю вторую половину дня среди восхитительной мудрости книг, пока не опускались сумерки. Иногда он засиживался и позже благодаря мягкому свету свечей. Вечерами он играл в карты с мистером Лоббсом и приглашал доктора Гриффина на горячий пунш.

Поскольку цены постоялого двора были щадящими, он рассчитал, что денег ему еще хватит надолго. Однако в очередной раз ошибался. Мог ли он предвидеть, что будет попадать из одного приключения в другое? Если только второе не было продолжением первого… Он не мог этого знать. Две недели он прожил в мире иллюзий. Потом внезапно столкнулся с новой тайной.

Несколько дней старая, ржавая печка бунтовала, демонстрируя дурной характер и отсутствие настроения, нещадно дымя. Но потом смирилась со своей участью и теперь урчала и горела, как любая уважающая себя печка. Привыкший к дымному торфу и плохому лесному дереву, мистер Блундер проводил очень приятные часы в читальном зале без всякого чужого присутствия и радовался желтому свету свечей.

— Теперь я стал истинным эрудитом, — поговаривал он, мирно попыхивая новой трубкой из настоящего верескового корня. На большом дубовом столе громоздились стопки книг. Мистер Блундер ощупывал их, листал, клал на место, брал другие, строя иллюзии, что занят серьезным трудом.

В этот вечер он ощущал себя в прекрасной форме. Мистер Лоббс обещал угостить на ужин сочным телячьим ребром, голубиным паштетом и обжаренным говяжьим языком, сопроводив все это плотным пудингом, залитым ромом и подожженным.

— Настоящее предварительное новогоднее пиршество, — весело объявил Блундер.

Чтобы нагулять аппетит, он решил задержаться в библиотеке до семи часов. Ожидая, пока коммунальные часы прозвонят семь раз, он мечтательно листал несколько почтенных и частично разваливающихся книг с пожелтевшими страницами. Вдруг его внимание привлек кусок газеты, служивший закладкой посреди одной из книг. Глянув на кусок газеты ближе, он убедился, что тот был из недавней газеты, судя по дате на обрывке. Это его крайне удивило, поскольку доктор Гриффин никого не пускал в здание, кроме него.

— Странно, — прошептал он. — Глянем, на какую тему эта книга.

Это была явно одна из самых старых книг в коллекции. Часть текста была набрана угловатыми широкими буквами, которые использовались в первые годы печатного дела. А вторая была написана тонким неумелым почерком, заполнявшим пергаментные листы.

Едва он расшифровал первые строки, как ударил кулаком по столу.

— Дьявол… это экстраординарно! — воскликнул он.

В момент, когда он пододвигал канделябр, чтобы лучше разглядеть плохой почерк, произошло непредвиденное. Свечи были опрокинуты, и он почувствовал холод упершегося в затылок предмета, а грубый голос приказал ему не двигаться: