Ольга Володарская - Кукла затворника

— Если бы вы завладели Плохой куклой, вы бы ее продали? — спросил Василий.

— Естественно. Я не арабский шейх, чтобы позволять себе такие игрушки.

— А Павел?

Коцман задумался. Потеребил свою пухлую, дрябловатую нижнюю губу.

— Знаете, как я отвечу? Он оставил бы ее на время, но тоже продал бы.

— Наигравшись?

— Налюбовавшись. Павел был увлеченным коллекционером. И в то же время человеком, жаждущим наживы.

— На что ему так были нужны деньги?

— Вы уже задавали мне этот вопрос. И я отвечу, как раньше, не знаю. Мы не обсуждали личные темы.

— Но вы могли бы предположить? Вот вы, к примеру, дорого одеты, у вас отличные украшения. Приехали вы на немецкой машине. А Иванов жил в скромной квартире, передвигался на метро; судя по содержимому холодильника, питался скудно.

— Павел имел дорогое хобби.

— Но он продал трешку в центре, а сам переехал в кошатник, который ему достался в наследство.

— Что вы говорите? Не знал. А кем ему приходилась кошатница?

— Родственной связи между ней и Павлом мы не обнаружили. Остальные проверяются. — И вопросительно глянул на допрашиваемого. Хотел, чтоб тот озвучил, как его и просили, свои предположения. Но тот Василия с Вячеславом не порадовал.

— Я честно ничем вам не могу помочь. А гадать не хочу. Можно мне уже поехать домой? Я устал.

Опера переглянулись. Василий кивнул, и Слава Коцмана отпустил.

— Надеюсь, я вам помогла? — спросила Наташа, едва за ним закрылась дверь.

— В любом случае спасибо вам огромное, — ответил ей Василий.

— Но вы ему поверили? Мне кажется, Дмитрий был убедителен.

— Мошенники очень хорошие артисты.

— Мы больше не смеем вас задерживать, — сказал ей Добронравов. — Еще раз спасибо. До свидания.

И указал глазами на дверь. Наташа покосилась на Василия. Он сидел, уткнувшись в телефон.

Все, интерес к ней потерян! А она-то, дура, размечталась… Еще и босоножки с цветами напялила. И в них теперь ковылять до метро, стоять в вагоне, потому что на этом участке толкучка, и снова ковылять.

Сухо попрощавшись, Наташа покинула кабинет. Дверью хлопать не хотела, но так получилось из-за сквозняка.

И пусть, сказала она себе. После чего зашагала к лестнице. Пока она не натерла ноги и могла передвигаться более-менее грациозно. Но судя по ломоте в пальцах, хватит ее ненадолго.

Василий перечитал присланное ему сообщение в третий раз и только тогда поверил своим глазам.

«Я безумно соскучилась! Когда увидимся?»

Его прислала Оля сорок минут назад. Обнаружил его Барановский только что. Но поразило его не это. На работе он и звонки пропускал, не то что эсэмэс. Его любимая массажистка написала о том, что скучает. Да еще безумно. Такого никогда не было. Обычно ее сообщения были нейтральными. Типа привет — как дела — давно не приходил на массаж.

— Мне показалось, он не врет, — услышал Вася голос коллеги.

— Да, — согласился он и написал ответ Оле: «Если смогу, заеду сегодня». — Коцман-младший ничего не знал о Плохой кукле. А если и убил Павла, то не из-за нее.

— То есть мы его не исключаем из круга подозреваемых?

— Ни его, ни Ирусика, ни Наталью.

— Стоп! Ладно боевая старушенция. Люди, обнаружившие труп, всегда под подозрением. Но Наталья… Мы же даже не рассматривали ее.

— До сегодняшнего дня.

— И что же изменилось?

— Она нам рассказывает байку о том, что видела в квартире потерпевшего бесценную куклу, в существование которой никто из «посвященных» не верит. Что, если девушка придумала ее, чтобы направить следствие по ложному пути?

— И за что ей убивать Иванова?

— За то, что отверг ее, например. Или наоборот — воспылал бешеной страстью, а она не захотела на нее ответить…

— И истыкала его ножом? Брось. Девочка совершенно безобидна.

— Тогда почему так нервозна?

— А ты не понял? — Слава рассмеялся. У него были мелкие зубки, как у грызуна. Он вообще, по мнению Васи, походил на суслика из советского мультика. — Наташка в тебя втрескалась.

— Брось…

— Ради тебя стрелки подвела и тесные босоножки напялила. Кстати, присмотрись. Барышня достойная.

— С каких пор ты начал давать личные советы? Раньше ты этим не грешил.

— Я долго к людям привыкаю. К тебе начал, вот и позволил себе лишнего. Извини.

— Нет, все в порядке. Просто непривычно. Если хочешь, можем как-нибудь пивка вместе выпить.

— Спасибо, но я не пью.

— Пиво?

— Ничего.

— Я видел, как ты опрокидываешь. Пусть стопку-другу, но все же.

— Выливаю, куда могу. То за спину, то в тарелку, то в цветок. Поэтому я избегаю сабантуев. Врать, что закодирован, не хочу, а доказывать свое уважение без стопки как-то не принято.

— Ты можешь выпить безалкогольного пива.

— А давай лучше кофе? Где-то вычитал, и мне фраза понравилась: «Безалкогольное пиво — первый шаг к резиновой женщине».

«Нет, все же не наш он, — подумал Вася. — Кофе после работы пить можно с телочкой. На первом свидании. Но по-пацански посидеть можно только с пивом или водочкой!»

Был в их коллективе закодированный следователь Буров. До чертей допивался когда-то. Но взял себя в руки, завязал. И не пропускал ни одной пьянки. Сидел со всеми. Наливал себе в стаканы и стопки сок или воду. Поддерживал компанию. Как тяжело ему это давалось, можно было лишь гадать. Но он ни разу не сорвался за два года.

— Кофе я тебе сейчас сварганю, — сказал Василий, шагнув к тумбочке, на котором стоял чайник. Включив его, достал из ящика банку с «Якобсом».

Вообще-то у них имелась кофемашина. Ее подарили Барановскому на юбилей. Домой он ее не потащил, оставил в кабинете. Первое время все наслаждались хорошим кофе, пока не кончились капсулы и фильтры. Скинувшись на все это пару раз, опера решили, что растворимая бурда не так уж и плоха. Не такая вкусная, зато дешевая и готовить ее легко.

— А где наш Свят-Свят-Свят? — спросил у Васи Добронравов.

Тот улыбнулся. Да, когда Гаранин начинал разговаривать, хотелось перекреститься. Но на этом деле он хорошо себя зарекомендовал. Претензий к его работе у старшего опера не было.

— Я его в подвал отправил. — Имелось в виду, что Святозару было поручено сходить к криминалистам, чтобы поторопить их с результатами экспертизы. — А ты по родственникам Иванова что-то раскопал?

— Родители давно умерли. Он в семье один ребенок.

— Двоюродные, троюродные?

— Ивановы переехали в Москву из Казахской АССР. Отец Павла хорошо там по партийной лестнице продвинулся, и его перевели в столицу Союза Советов. Если родственники и есть, то они остались там.

— Может, кого-то перевезли?

— Если так, мне о них пока не удалось узнать. Надо еще кого-то подключать. Не справляемся втроем.

— Некого, Слава. Петрович в отпуске, Семенова отстранили. Ладно еще Святозар оказался не таким бестолковым, каким кажется.