Ольга Володарская - Кукла затворника

А она тем временем завела себе мушкетеров. Именно так Люда называла своих любовников, мушкетерами. И было их, как и положено, три. Один для суперсекса, второй для хозяйских нужд и того же интима, пусть и не такого фееричного, как с первым, а третий для выходов в свет. Последний, хоть и был всего на десять лет старше Люды, к сексуальным утехам интереса не питал и постельным баталиям предпочитал походы на художественные выставки и дегустации сыров или вин. С ним Люда могла бы жить. Именно с ним, полуимпотентом. Он был аккуратен, имел отличный вкус, на жизнь смотрел ее глазами, пил, ел со смаком, всегда находил темы для разговора и не храпел. Обитая с ним под одной крышей, Люда бы пару раз в месяц добирала то, чего ей не хватало, иначе говоря, секса, с тем же первым мушкетером, а хоть бы и со вторым, и не мучилась бы угрызениями совести… Откуда им взяться, если нет любви? Но увы, ее потенциальный сожитель был глубоко женат. Два других нет. Но суперсексуальный был слишком ветреным, и Люда бы умерла от ревности, имея с ним серьезные отношения, а хозяйственный — простоватым. Зато вместе ее три мушкетера тянули на д’Артаньяна. Люда очень ими дорожила и с ужасом представляла тот день, когда один из них «соскочит». Придется же замену искать, а это не так просто.

В полной гармонии Люда прожила полтора года. Но всему рано или поздно приходит конец. Она готовилась встретить свой тридцать второй день рождения в Будапеште. Компанию ей собирался составить третий мушкетер. Второй должен был свозить в ИКЕЮ и повесить выбранную Людой люстру. Первый «отлюбить» по-новому, с применением какой-то секс-игрушки. Но поездка в Венгрию сорвалась из-за серьезных рабочих проблем мушкетера, половой гигант мотанул в Польшу на соревнования по кроссфиту, которым всерьез увлекался, с намерением остаться там, а хозяйственный надумал жениться, о чем, как честный человек, сообщил. В итоге осталась Люда, как та старуха из сказки Пушкина, у разбитого корыта. Встретила день рождения в одиночестве. Могла бы, конечно, к родителям пойти или подружек собрать, но настроения не было. Люда даже стол не накрыла. Поставила перед собой виски и тарелку с ветчиной и сыром, напилась, поплакала и легла спать.

Поутру пробудилась в ужасном состоянии. Ее подташнивало, голова раскалывалась, а во рту стоял привкус… стоялой канализационной воды, что ли? Люда никогда ее не пробовала, но предполагала, что на вкус она именно такая. От этой мысли затошнило сильнее. Но два пальца в рот — это случай крайний. Лучше выпить алкозельцер, принять душ и почистить зубы. Авось пройдет похмелье. Но сначала нужно выкинуть мусор: ветчину и сыр она не удосужилась убрать в холодильник, продукты прокисли и стали пованивать. Бросив их в пакет вместе с недопитой бутылкой виски, Люда вышла из квартиры.

Спустившись на пролет, подошла к мусоропроводу и только собралась засунуть в него пакет, как увидела мужчину. Он стоял на лестничной клетке и разговаривал по телефону. Среднего роста, ладный, с большими руками — массивный смартфон укладывался в них идеально. Каштановые волосы выгорели прядями до золотистого и отросли, завившись над ушами колечками. Глаза желто-зеленые. На бледном лице не смотрелись бы, но на смуглом очень даже…

Встретившись с Людой взглядом, мужчина кивнул. Она ответила тем же. И только собралась присовокупить к жесту игривую улыбку, как вспомнила о своем внешнем виде! Люда всегда похихикивала над теми женщинами, что без макияжа и прически не выходят из дома. Даже в магазин за хлебом при параде отправляются. Она сама считала, главное, надеть чистые трусы на случай, если машина собьет и ее на «Скорой» увезут в больницу. Но сейчас на Люде даже их не было! Вчерашние… Поверх майка с пятнами от виски… И халат. На ногах тапки. Волосы не то что не уложены — не расчесаны. Макияж отсутствует. Одно хорошо — лицо умыто и зубы почищены. Зато в руке смердящий пакет…

Люда поспешно сунула его в мусоропровод, пригладила волосы, запахнула халат, в вырезе которого виднелось коричневое пятно на футболке. А мужчина, навскидку примерно ее ровесник, закончил разговор и сунул телефон в карман брюк. Они были полуспортивные, с боковыми карманами. Люда терпеть не могла подобные. Еще ей не нравилось, когда мужчины заправляли в штаны футболки-поло. Но этого желтоглазого ничего не портило. Он нравился ей от и до.

— Здравствуйте, — услышала Люда его голос. Он тоже не разочаровал: в меру низкий, с сексуальной хрипотцой. — Живете тут, как понимаю?

— А вы?

Мужчина качнул головой и представился, сверкнув «ксивой»:

— Старший оперуполномоченный Барановский.

— В нашем подъезде кто-то умер?

— Был убит, — уточнил желтоглазый.

Люда ахнула:

— Кто?

— Павел Евгеньевич Иванов.

— Я не знаю такого…

— Из сорок девятой квартиры.

— А, племянник кошатницы, — поняла Люда. О нем она слышала от Ирусика. — Я видела его всего пару раз, но мне он показался приличным человеком. Разве таких убивают в собственных квартирах?

— А вы думаете, каких… — Барановский метнул взор вниз, услышав нарастающий шум голосов на площадке второго этажа, — убивают?

— Маргиналов.

— Бандюгов и алкашей? Да, их чаще, чем приличных людей, согласен. Но в группе риска также коллекционеры. Особенно одинокие и уже немолодые.

— Племянник кошатницы относился к их числу? И что же он собирал? Монеты, медали, марки? — Опер отрицательно мотнул головой. — Холодное или огнестрельное оружие?

— Кукол.

— Серьезно?

— Более чем.

И заспешил вниз по лестнице, услышав визгливый крик: «Товарищ майор!» Люда, секунду поколебавшись, последовала за ним. Была мысль забежать в квартиру, чтобы сменить халат хотя бы на спортивный костюм, но она ее отмела. Барановский уже все видел, и ничего не исправишь.

Пока Люда семенила за ним, стараясь не потерять соскальзывающие с ног тапочки, одноразовые, выдающиеся в отелях, саунах и поездах повышенной комфортности, она пыталась анализировать свое состояние. Не похмелье, естественно. От него никуда не деться. Ее будоражило не от похмелья. И не от того, что соседа снизу убили. А уж мушкетеры, скопом не бросившие, но отдалившиеся и испортившие тем самым день рождения, даже не вспомнились. Люда вся… так любила выражаться ее мама… бурлила и пузырилась из-за Барановского. Старшего оперуполномоченного с желто-зелеными глазами и кучеряшками на висках.

Так Людмилу Панич еще никто не волновал.

— Товарищ майор, — не унимался визгливый парень в коротеньких джинсах и кедах с вывернутыми языками. Стажер, по всей видимости. Неоперившийся цыпленок, едва устроившийся в органы.

— Тут я, тут, не верещи, — осек его Барановский. — Что ты хотел сообщить мне, Святозар?