Елена Михалкова - Самая хитрая рыба

Мансуров и Белоусов ждали возле машины. Они выглядели совершенно такими же, как всегда. У Макса на запястье болтался браслет.

– Садись, – кивнул Мансуров.

– А где эти? – спросил Дидовец, когда они выехали из двора. Имен троих отморозков, которых приставил к ним Рябов, он не назвал – отчасти потому, что всем было понятно, о ком идет речь, а отчасти из суеверных соображений. Петя всерьез опасался случайно вызвать эту нечисть.

– Хрен их знает. Ты же не думал, что они с нами поедут?

Дидовец пробормотал что-то нечленораздельное. У него вспотели ладони.

– Петь, ты не волнуйся. – Макс обернулся к нему с пассажирского сиденья и ободряюще улыбнулся. – План же простой, да? Дождемся инкассаторов. Подъедем. Заберем сумку. На, держи…

Петя увидел, что ему протягивают, и рот вдруг наполнился неприятно горячей слюной. Это была маска с прорезями для рта и глаз.

– Автомат, извини, не дам. – Белоусов шутливо помахал игрушечным пистолетиком. Дидовец был уверен, что Рябов издевался над ними, но Макс воспринимал игрушку как доказательство, что все будет понарошку.

«Понарошку, – повторял Дидовец, стискивая зубы, чтобы не стучали, – по-на-рош-ку».

– Петюнь, не бзди, – весело сказал Мансуров, подмигнув ему в зеркало заднего вида. – Повторю еще раз: я держу их на прицеле, вы с Максом забираете сумки, бросаете в багажник, потом по газам – и ищи-свищи!

Дидовца словно током ударило.

– Как в багажник?

– Да пошутил я! – засмеялся Антон. – Вы, главное, заберите их, а там ясно будет. Они тяжелые, так что сначала тащите к машине. А Губановы и Коврига пусть волокут их сами. Дураков нету вместо них грыжу зарабатывать.

Петя ничего не понял из этой, казалось бы, ясной и простой инструкции. Он стал напряженно представлять, как им что-нибудь помешает. Например, инкассаторы не приедут, потому что пробьют колесо по дороге. Или отделение сегодня будет закрыто. Не может быть такого, чтобы он, хороший порядочный парень Петя Дидовец, стал пособником в ограблении банка; его участие до того нелепо, что весь мир должен сопротивляться этому, а значит, что-то непременно случится.

Убедив себя в этом, Петя немного успокоился.

Мансуров вильнул к обочине у перекрестка и встал, не глуша мотор.

– Ждем, – сказал он. – Как только они проедут, натягивайте маски.

«Не проедут, – мысленно возразил Дидовец. – Ни за что не проедут!»

Инкассаторский фургон он увидел издалека. Светло-коричневый автомобиль с зеленой полосой на борту притормозил перед светофором. Шофер выглядел с этого расстояния как игрушечный человечек, которого посадили в детскую машинку и положили его пластмассовые ручки на пластмассовый руль.

«Это все не настоящее», – оцепенев, сказал себе Петя. Игрушечный светофор замигал, как огоньки елочной гирлянды.

– Надевайте, – скомандовал Мансуров.

Он-то был непреложно настоящим, огромным, живым, и одно его отрывисто брошенное слово выдернуло Дидовца из безопасного кукольного мирка, где ничего непоправимого не могло с ним случиться, в город Щедровск, в утро пятнадцатого июля две тысячи шестого года: самое опасное место в мире.

Одеревеневшими руками Петя натянул маску на свою голову, как на болванку для шляп.

– Слушай, ну ее к черту, – вдруг сказал Белоусов. – Камер там нет, а охранники в доле. У меня в ней обзора не хватает, я так не привык.

– Неудобно – не надевай, – нервно отозвался Антон.

– Эй, вы что… – начал Дидовец. Но осекся.

Инкассаторский автомобиль остановился напротив высоких стеклянных дверей. Из него вышли двое мужчин в зеленой форме, оба с большими и явно пустыми сумками, похожими на короба, в которых курьеры доставки из пиццерии развозили еду. Блеснула распахнувшаяся дверь, на миг ослепив Дидовца ярким солнечным бликом, и охранники скрылись внутри.

– Минуты полторы, – хладнокровно сказал Мансуров. – Приготовились.

Однако Петины часы отсчитали целую жизнь, прежде чем дверь вновь сверкнула. Первый инкассатор медленно шел враскачку с двумя сумками, оттягивавшими руки; второй следовал за ним, держа автомат наперевес.

Мансуров что-то коротко прошипел – и ударил по газам. Дидовца вжало в спинку кресла.

Их разбитая машина подлетела к фургону инкассаторов и резко затормозила.

«Они предупреждены! Они предупреждены!» – тяжело билось у Пети в голове, как будто экскаватор чугунным шаром пытался сокрушить стенки его черепа.

Ему бросилось в глаза, что у первого мужчины над губой сидит жирная, как муха, бородавка. Второй, с плоским желтушным лицом, шел в нескольких шагах от него.

Они втроем выскочили из машины – Петя едва не застрял в дверях, – и Мансуров заорал:

– Руки! Руки вверх!

Белоусов со своим игрушечным пистолетиком, выглядевшим на удивление внушительно, и сам Дидовец, который вовсе забыл эту пукалку на заднем сиденье, что-то закричали тоже, Макс – громко, а Петя – пискляво и комично, как ему показалось в тот момент.

Он ожидал, что второй охранник рассмеется. У того округлились глаза, и краешек губы дернулся, словно он с трудом удерживал улыбку, глядя на малолетних клоунов, которых прислали в качестве грабителей.

А потом он выстрелил в Макса.

И Макс умер.

– Он выстрелил, – сказал Петя, – и Макс умер. Его прошило очередью. Я раньше думал, так говорят для красного словца – «прошило». А потом увидел на нем… стежки. Равномерные. Красные. Макс упал на спину и немного выгнулся – ну, знаете, как человек, который собирается встать на мостик. Глаза у него были открыты, он даже мигал, но я понимал, что он уже мертв. Не знаю, откуда во мне взялась эта уверенность. Я ведь смотрел на него всего несколько секунд. А потом Мансуров закричал.

Петя потер виски и сморщился.

– Я многое бы отдал, чтобы изгнать из головы его крик. Когда Антон увидел, как падает Белоусов… Знаете, я смотрел на мертвое лицо моего друга, и это было страшно. Но лицо Мансурова было страшнее. Я не знаю, с чем это сравнить… Как будто это его убили, а не Макса.

– Вас подставили, – сочувственно сказал Бабкин. – Никакой договоренности с инкассаторами не было, ведь так?

Дидовец кивнул. Теперь, когда он сидел перед ними, ссутулившись, в нем время от времени проступал тот добродушный толстяк, каким он был десять лет назад. Только юный Петя Дидовец был шутником и любимцем компании, веселым неунывающим увальнем. «Да, основательно перелопатило парня», – подумал Сергей, глядя на его взрослое, худое, измученное лицо.

– Но кто убил инкассаторов? – недоуменно спросил Илюшин. – Если вам троим выдали игрушечные пистолеты…

Дидовец усмехнулся.

– Я же сказал вам, что у Мансурова был план, верно? Когда автоматчик застрелил Максима, Антон закричал, и крик спас нас обоих. Инкассатор отшатнулся – я видел это своими глазами, – как будто от Мансурова прошла воздушная волна и ударила его в грудь. А второй, тот, что с сумками, и вовсе остолбенел: он не шевелился, не предпринял даже попытки скрыться в машине. Антон вскинул свой пистолет, почти не целясь, и трижды выстрелил в мужчину с автоматом. Он шел на него, стрелял и продолжал кричать. На улице не было ни одного человека. Я ждал, что кто-нибудь выскочит из банка, но все как будто вымерли. Не знаю, каким по счету выстрелом Антон убил инкассатора, знаю только, что одна из пуль попала ему в горло. – Дидовец приложил ладонь к сонной артерии справа. – Этот человек начал падать, автомат описал дугу, продолжая стрелять, и стекло в здании взорвалось и осыпалось… На тротуар хлынули осколки.