Надежда Черкасова - Ловушка для стервы

— Думаю, что она совсем не дышит. Она задыхается.

Официант принес заказ и, аккуратно расставив на столике множество блюд, аппетитных на вид и умело украшенных заморскими фруктами и зеленью, с почтительным поклоном и пожеланием приятного аппетита столь уважаемым и именитым гостям незаметно удалился. Они чинно приступили к трапезе.

— Милочка, вы, конечно, в курсе, что обществу просто необходим социальный контроль. Для обуздания своих непокорных членов.

— Слышала, — вздохнула Мила, вынужденная из-за потребности в полезном знакомстве выслушивать бредни старого маразматика.

— Так вот, в обществе существует два метода социального контроля: принуждение и убеждение. Убеждают того, кому доверяют. Принуждение — это, по сути, уже насилие над личностью — излюбленный метод тиранов и диктаторов. Вы же, дорогая, пользуетесь чистейшей воды внушением. Этот метод наиболее опасен и не является законным. А используете вы его лишь для одной-единственной цели.

— И для какой же?

— Чтобы получить власть, Милочка. Потому и воздействуете на самые глубинные слои психики молодежи — на подсознание. Молодежь при этом не осознает, что подвергается моральному насилию извне. Она уверена, что пришла к каким-то выводам, поступкам, желаниям сама, по собственной воле. Это способ манипулировать сознанием масс, контролировать умы и поступки.

— Вы меня просто монстром каким-то выставляете.

— Да нет, Милочка, конечно же, нет! — рассмеялся Владислав Антонович. — Все наше общество потребления этим занимается. Из культуры, которая становится массовой, уходит глубина, что делает ее плоской. При этом формируется одномерный человек — человек-потребитель, который потерял чувство объективной реальности. Мир для него распался на две составляющие: «я», которым он себя ощущает, и «я», которым он является на самом деле.

«Прямо как в моем сне-яви», — тревожно подумала Мила.

— Сейчас ученые, — продолжал задумчиво Владислав Антонович, — сделали парадоксальный вывод: «нормальная» личность современного общества — это невротик. Наш современник теперь вынужден играть огромное количество ролей. И если он слишком вживается во все эти роли, забывая о том, что наша жизнь — театр, а мы в ней — актеры, то непременно становится невротиком. Иными словами, ему быстро приходится менять декольте на передник, смокинг на штормовку, командирский тон на почтительность. Вы не находите? — обратился он к Миле.

— Я слушаю, — покорно сказала Мила, с ужасом вспоминая убогую комнатенку в таежной избушке и ситцевую рубашку.

— И если современный человек попадает не в свой круг, то у него возникают серьезные проблемы с самооценкой. Один старается стать незаметным. Другой начинает вести себя агрессивно. А третий и вовсе отказывается от собственной индивидуальности и пытается походить на доминирующий тип хотя бы внешне: меняет имя, красит волосы.

— Вы имеете в виду что-то конкретное?

— Я о вашей книге «Как стать Милой Миланской». Вам не кажется, что в обществе появилось огромное количество молодых девушек, которые восприняли вашу книгу как призыв к действию и предпринимают все возможные и невозможные усилия, чтобы быть на вас похожими?

— Меня повторить невозможно! Богу — богово, слесарю — слесарево, — произнесла она с пафосом.

— Ну-ну! Знаете, как назвала социальное неравенство незабвенная Марина Цветаева? «Два на миру у меня врага, два близнеца, неразрывно слитых: голод голодных — и сытость сытых!» В настоящее время благополучие немногочисленной элиты оттеняется низким уровнем жизни подавляющего большинства.

— Вот пусть большинство и трудится, зарабатывает себе на жизнь.

— Если раньше молодые люди проявляли стремление к творческой активности, хотели реализовать себя, то на сегодняшний день они нацелены лишь на потребление. И это благодаря вашей кипучей деятельности на телевидении.

— Молодежь смотрит то, что ей больше нравится.

— Смотреть-то она смотрит. Но догадывается ли, что является объектом махинаций и одурачивания ради вашей власти? Есть такое выражение «шизоидная культура». Так вот вы, Милочка, являетесь для меня представительницей этой культуры. Машины по оглуплению и одебиливанию молодых умов.

«Вот бы дядюшка удивился, узнав, что их взгляды с Владиславом Антоновичем так похожи», — подумала Мила, еле сдерживая зевок.

— Но вернемся к главному. Существует некто, кто сильно раскачивает лодку.

— Какую лодку? — не поняла Мила.

— Это же аллегория, голубушка. Ту, в которой мы все сидим. Или вам кажется, что лично вы сидите в другой лодке? Э нет, голуба моя. Мы все сидим в одной лодке, и ни у кого персональной нет. Так наш мир устроен, прекрасный и правильный.

— Я все равно не понимаю.

— Если кто-то, чтобы обратить на себя особое внимание, начинает слишком сильно раскачивать лодку, то есть вероятность, что лодка перевернется. И все мы, сидящие в ней, утонем. Так не лучше ли утопить того, кто больше всех старается обратить на себя внимание, подвергая риску остальных?

«Он, кажется, собирается меня утопить, — подумала Мила. — Славненькая получилась встреча!»

— И как же вы собираетесь его утопить?

— Элементарно. Камень на шею или ноги в тазик с цементом — и на дно.

Мила побледнела. Она вдруг вспомнила, что когда-то уже слышала эту фразу про тазик с цементом. И это было что-то очень важное, чему она тогда, по малолетству, не придала особого значения. Но теперь, когда снова услышала знакомую фразу, поняла, что непременно должна вспомнить все обстоятельства, при которых состоялся услышанный ею давным-давно разговор.

— Да что вы так побледнели, Милочка? Я же пошутил. Вот уж никак бы не подумал, что у столь крепкой барышни со стальными нервами так сильно разыграется воображение. Не переживайте. Есть более цивилизованные способы. Например, утопить в грязи, запутать в собственных махинациях.

— Опять аллегория?

— Опять. Куда же без нее в наше неспокойное время?

— Что-то голова закружилась. Наверное, от вина, — улыбнулась Мила.

— С такой бурной деятельностью по уничтожению высоких культурных ценностей и развращению доверчивой молодежи, когда совсем не остается времени даже на то, чтобы принять пищу, можно заработать не только язву желудка, но и что-нибудь посерьезней.

— Это — пулю в лоб, что ли? — Мила затравленно смотрела на собеседника.

— Ха-ха-ха! — весело рассмеялся Владислав Антонович. — Какая же вы, Милочка, шутница, однако! Насмешили старика до слез. Я о язве двенадцатиперстной кишки говорю. А на вас, Милочка, никто даже и пули тратить не станет.

— Потому что недостойна?

— Это вы о смерти, что ли? — снова рассмеялся Владислав Антонович. — Думаете, на миру и смерть красна? Потому и пулю признаете достойной для себя?