Ян Валетов - Остаться в живых. Прицельная дальность

— Мне тоже здесь нравится, — произнес Борис Яковлевич, не сводя с него внимательного взгляда. — Особенно когда приходит осень. Я и делал интерьер согласно собственным вкусам. Ну, молодой человек, показывайте, что у вас? Не стесняйтесь, мы тут одни. Это моя ресторация, и в это время нас здесь никто не побеспокоит.

— Да, в принципе, никаких особых секретов у меня нет, — Пименов запустил руку во внутренний карман пиджака и извлек на свет замшевый мешочек с затянутой плетеным шнуром горловиной.

— Да? — удивился антиквар и еле заметно улыбнулся одними уголками губ. — Я бы на вашем месте, Алексей Александрович, так уверенно бы не говорил. Спорное, знаете ли, утверждение. Я, например, не поручился бы за то, что у вас нет секретов. Мне люди без секретов встречались крайне редко. Специфика такая у моего бизнеса наблюдается.

Пименов положил мешочек на стол, стоящий между ними, убрал руку, и только после этого Борис Яковлевич протянул свою.

Пирамидка, покрытая причудливыми штрихами иероглифов, была тусклой, словно до сих пор хранила на своих металлических боках сырость морских глубин.

— Хм… — произнес антиквар задумчиво. — Прелюбопытная вещица. А можно ли полюбопытствовать — где сия штучка найдена? Откуда она у вас?

— Полюбопытствовать можно… — сказал Пименов, глядя в лицо Борису Яковлевичу. — А вот ответом — мне придется вас разочаровать.

— Что? Совсем? — спросил антиквар, поднимая на Пименова насмешливый взгляд.

— Пока — да.

— А… Это вы в ответ на мои сентенции о секретах, — протянул старик с уважением в голосе. — Понимаю. То есть скажете ли вы мне что-нибудь или нет, зависит от того, что скажу я вам?

Пименов кивнул.

— Ну, хорошо, — согласился антиквар. — Договорились. Баш на баш, как говорят в определенных, не очень любимых мной кругах.

Он достал из кармана глазную лупу и ловко вставил черный цилиндр в глазницу и прихватил его седой бровью.

— Посмотрим, посмотрим…

Пальцы у него были, как у музыканта или хирурга, — длинные, холеные, с коротко обрезанными ногтями, скорее всего старик делал маникюр как минимум раз в неделю. Пименов невольно спрятал свои обветренные руки под скатерть. Переломы на пальцах срослись, но он все еще с трудом их сгибал, и отметины шрамов резко выделялись на загорелой коже.

— Вы чем-то ее обрабатывали? — спросил Борис Яковлевич, не поднимая склоненной головы. — Я имею в виду керосин или WD?

— Нет.

— Это хорошо.

Он распрямил спину, щелкнул пальцами, и неизвестно откуда у столика материализовался давешний Лехин сопровождающий с подносом, на котором стояла фотографическая кювета с какой-то жидкостью.

Пименов с интересом наблюдал за тем, как антиквар обрабатывает плоские бока пирамидки специальным тампоном, протирает металл ветошью. Потом старик омыл ладони в чаше с водой и воспользовался влажными салфетками с легким цветочным запахом, перед тем как снова взять пирамидку в руки.

— Ну-с, — сказал он, — попробуем…

От нажатия на донышко и на одну из граней что-то громко щелкнуло, но с самой пирамидкой ничего не произошло. Во всяком случае вначале. Борис Яковлевич сделал странное движение ладонями, одна пошла вверх, другая вниз, словно сдвигая одну часть пирамидки относительно другой по вертикальной оси, и Пименову показалось, что перед ним на столе раскрылся веер. Антиквар и открывал пирамидку, как открывают веер, или даже скорее как шулер раскрывает колоду карт — плавным, отработанным движением. Раздававшееся при этом легкое металлическое пощелкивание перекрывало журчание воды в фонтанчике, и Пименова от этого звука невольно бросило в дрожь. Он почувствовал на своем лице легкое дуновение, словно кто-то невидимый выдохнул рядом, и в этом дыхании был нездешний цветочный аромат (странный аромат, смесь приятного теплого запаха с тяжелым мясным духом) и влажное прикосновение чужого соленого бриза. Пименов знал — Черное море так не пахнет. Но пахло морем — тут он ошибиться не мог.

Пирамидка развернулась на 360 градусов, в последний раз щелкнула — все ее части стали на свои места: скользнули в пазы крошечные зацепы, и места соединений превратились в невидимые тонкие линии — перед Пименовым и антикваром лежал металлический круг с травленым на нем рисунком. В причудливой пляске кривых легко угадывались очертания островов с извилистой береговой линией. От края окружности к ее центру, словно «льющиеся» строчки из фильма «Матрица», бежали иероглифы.

— Что и требовалось доказать, — сказал Борис Яковлевич негромко. — Любуйтесь, Алексей Александрович. Любуйтесь. Не так часто встречается на самом деле…

— Что это? — спросил удивленный гость, рассматривая бывшую пирамидку с пристальным вниманием. — Никогда такого не видел…

— Как и я, — согласился антиквар и достал из внутреннего кармана массивный серебряный портсигар. — Хотя слышал, скрывать не буду. Так что, Алексей Александрович? Меняться будем? Или так разойдемся?

— Это я нашел ее, — проговорил Пименов, не сводя глаз с переплетения тонких линий, змеящихся по тонким бронзовым пластинам. — Совсем недавно. В конце лета.

— В Китае? — поинтересовался Борис Яковлевич и открыл портсигар. Тот был заполнен тонкими черными сигариллами, и к запахам цветов и растений, наполнявших зал, добавился резкий аромат крепкого табака.

Пименов покачал головой.

— Нет. В Черном море. Под Новороссийском.

— Еще интересней…

Зажигалка у старика была золотой — изящной, небольшой, но при этом тяжелой. Взметнулся вверх огонек, и над столом потянулась голубовато-серая струйка плотного дыма.

— Что это? — повторил Пименов.

— Это? Это — тинграм. Китайская головоломка. Только нестандартная, так как по идее тинграм не должен включать в себя круги. Только фигуры с углами. Семь фигурок, вырезанных из одного квадрата. Этакий пазл. Вы ведь знаете, что такое пазл, молодой человек?

Тот кивнул. От запаха сигарилл антиквара ему до чертиков захотелось курить.

— Так вот, — продолжил Борис Яковлевич, — суть игры состоит в том, что лист бумаги разрезают на семь частей, каждая из которых есть геометрическая фигура. Задача игрока сложить из фигур лист. Задача, как ни странно, не из простых. Китайцы называли это развлечение «доской мудреца». Ваш ход, Алексей Александрович…

— Судно называлось «Нота». Пакетбот «Нота». Затонуло в 1918 году, в июне, подорвавшись на мине.

— Они были в Китае?

— Нет. Только лишь в Южно-Китайском море. Незадолго до возвращения они натолкнулись на сгоревшую джонку. Живых там не было, но был жемчуг — довольно много, и, как я понимаю, эта пирамидка. Как вы сказали, она называется? Тинграм?

— Тинграм, — подтвердил антиквар. — И что интересно…