Елена Обухова - Добровольно проклятые

– С чего вы взяли? – поинтересовался он, прищурившись.

У Ольги от его прищура холодок побежал по спине. Сразу вспомнились и чьи-то шаги в темноте, и как она обернулась в последний раз и увидела, что кто-то успел закрыть створку ворот. А что, если тот человек ее тоже видел? И теперь узнал.

– Ни с чего, просто спросила, – безразлично пожала плечами она, обезоруживающе улыбаясь. – Ищу любые варианты ответа на вопрос, куда мог деться мой сосед.

Эту улыбку она тренировала много лет: вежливую, но отстраненно-безразличную. Чем популярнее становились ее книги, тем больше разных людей приходило на встречи с ней. Некоторые, как могло показаться, приходили ровно с одной целью: задать провокационный вопрос, ужалить, сбить спесь, чтобы не зазнавалась. Поначалу Ольга терялась. Ей и так было нелегко привыкнуть к публичным выступлениям, а ловить в процессе негатив в свой адрес оказалось еще сложнее. Но со временем она научилась этой улыбке и ответам в духе политиков, которые умудрялись говорить по пять минут, так ничего и не сказав.

Парень заметно расслабился и покачал головой.

– Да нет, наш смотритель мужик серьезный и основательный. Он никогда не забывает про цепь.

– И никакие подростки здесь по ночам не шастают? – уточнила Ольга.

Парень снова мотнул головой, заметно теряя к ней интерес.

– А мужчину лет шестидесяти, высокого такого, худощавого, с короткими волосами и двумя заметными залысинами вы нигде тут не встречали?

Парень неопределенно пожал плечами, глядя уже совсем в другую сторону.

– Ладно, извините за беспокойство.

Ольга шагнула вперед, решив пройти дорожку до конца, хотя было почему-то неприятно оставлять странноватого кладбищенского работника за спиной. Как будто даже холодным ветром сзади подуло. И вместо безмятежного чириканья птиц теперь раздавалось только резкое карканье невидимой вороны.

– А может быть, его забрали для равновесия? – неожиданно спросил парень ей вслед. – И он закопан где-то здесь, в свежей могиле?

Вот теперь спине стало не просто холодно, ее болезненно закололо, словно по ней пробежали не мурашки, а острые иголки. Ворона каркнула как-то особенно громко, как будто сидела прямо над головой.

– Что? – выдохнула Ольга, резко оборачиваясь.

Но скамейка, на которой только что сидел паренек в спецовке, оказалась пуста.

– Что за странные шутки? – крикнула Ольга, оглядываясь по сторонам и ища взглядом место, куда незнакомец с дурным чувством юмора мог быстро спрятаться.

Может быть, за толстый ствол дерева? Или за ближайший крупный памятник?

Ни там, ни там предполагаемого кладбищенского сотрудника не оказалось, зато взгляд Ольги зацепился за фотографию на одном из надгробий. С нее на мир смотрел болезненного вида паренек с большими грустными глазами. И даже обладая очень плохой памятью на лица, Ольга сразу его узнала: только что ведь видела.

– Да ну вас к черту, – пробормотала она и торопливым шагом пошла прочь, обратно к воротам кладбища.

А в голове так и крутился заданный незнакомцем вопрос: «А может быть, его забрали для равновесия? И теперь он закопан где-то здесь, в свежей могиле?»

15 июля 2016 года, 17:50

Ленинградский вокзал

Константин Долгов ненавидел дискомфорт. И точно уже не мог сказать, когда в нем родилась эта ненависть. То ли тогда, когда он угодил в неприятную историю, которая могла закончиться для него тюрьмой, то ли тогда, когда наконец принял тот факт, что близкий ему человек погиб по его вине. Скользкая дорожка, по которой он пытался убежать и от наказания, и от чувства вины, привела его к куда более чудовищным преступлениям. В определенный момент он принялся отгораживаться от них стеной удовольствий. Кто-то начинает пить, кто-то погружается в наркотический дурман, у кого-то появляется навязчивое желание мыть руки триста раз за день, а он выбрал патологическое стремление к комфорту. И тот факт, что ему не всегда удавалось его получить, только усугублял болезненное стремление.

В последнее время жизнь стала налаживаться: дойдя до черты, которую уже не получилось переступить, он сделал трудный для себя выбор и, как ни странно, до сих пор не расплатился за него жизнью, хотя готовился именно к такому исходу. Боль прежних потерь притупилась, чувство вины частично успокоилось, и появилась надежда на искупление старых грехов. Но все равно внезапные командировки, когда еще накануне ничто не предвещало, а сегодня уже нужно садиться в переполненный поезд, он не любил.

Ситуация усугублялась тем, что в летние месяцы маршрут Санкт-Петербург – Москва пользовался совершенно невменяемой популярностью, равно как и «Сапсан». Нет, билеты можно было купить и за пару часов до отправления поезда, но не в бизнес-класс. И конечно, не на кресло, стоящее «по ходу поезда». Им с Лилей пришлось ехать даже в разных вагонах.

Можно было бы сказать, что ему повезло с местом: оно хотя бы оказалось у прохода, поэтому ничто не ограничивало возможности в любой момент его покинуть, но все везение сводил на нет сосед. Судя по лицу, парню не было и тридцати, но при весьма скромном росте он успел наесть за свою короткую жизнь гораздо больше ста килограммов (как оценил на глаз Долгов, а поскольку ему часто приходилось взвешивать людей, глаз у него был наметанный). По этой причине сосед с трудом помещался в кресле. И все равно не весь. Долгову пришлось всю дорогу немного клониться в сторону прохода, чтобы не касаться его плеча.

Как любой человек с «широкой костью», молодой человек всю дорогу увлеченно жевал. Сначала он притащил с собой пакет с сэндвичем и парой булок из вокзального кафе, которые слопал, едва поезд тронулся, запивая полулитровым латте, пахнущим миндальным сиропом. Крошки булок летели во все стороны, время от времени попадая на костюм Долгова, от чего того передергивало. Но оба замечания парень пропустил мимо ушей. Потому что уши у него были заткнуты наушниками, из которых окружающим слышалось только равномерное: «Туц-туц-туц».

Когда еда в пакете закончилась, парень смял его и засунул куда-то под сиденье вместе со стаканчиком из-под кофе. Долгов вздохнул с облегчением, но оказалось, что он рано обрадовался. С полчаса понаслаждавшись пейзажем за окном под все то же вдохновляющее «туц-туц-туц», парень снова откинул столик, установил на нем смартфон с экраном весьма внушительных размеров и включил на нем какую-то юмористическую передачу. По крайней мере, так Долгов понял, потому что парень принялся периодически смеяться вместе со взрывами хохота, которые теперь просачивались в наушники вместо «туц-туц». Но что хуже всего, он откуда-то достал пол-литровую бутылку колы и длинную «трубу» чипсов. Ими он сопровождал просмотр передачи еще с полчаса, после чего долго и вдумчиво обсасывал испачкавшиеся пальцы, продолжая посмеиваться в голос.