Галина Романова - Игры небожителей

Лысый капитан уставил на него хитрую-прехитрую рожу. И вдруг подмигнул. А Григорий почувствовал, что краснеет.

— Ладно… — проворчал он. — Так уж и быть…

Встал, дотянулся до верхней полки. Там у него в ряд выстроились банки с шурупами, саморезами, болтами. Вытащил среднюю. Порылся в ней и достал ключи. Три старых, ржавых ключа на залохматившейся веревочке.

— Вот. Эти подойдут, — протянул он капитану.

Вернул банку на место и снова сел к походному столу.

— Откуда? — спросил капитан, перебирая в руке ключи.

— Сашкина сестра мне отдала. Давно уже. Приглядывай, говорит, Григорий. Чтобы никакого вандализма.

— А сама она сюда не ходила?

— Ни ногой! — отозвался он и понизил голос до шепота: — Привидений боялась.

— Каких таких привидений? — Интеллигент глянул на него с тревогой. Перевел взгляд на коллегу. — Что за привидения?

— Да дура она, — сморщился Григорий. — Истории той больше десяти лет.

— Что за история? — не унимался старший лейтенант.

Он так разнервничался, что принялся щипать хлебную горбушку. Отщипнет и в рот, отщипнет и в рот. Сам даже не замечал, кажется.

— Это даже не история, а бредни. Веркины бредни. — Григорий поскреб заросшую щетиной шею. — Она как-то в гараж пришла одна. То ли отец ее послал за картошкой, то ли еще зачем. Не уточнялось. Она пришла. Гараж отперла. Полезла в подвал. И через минуту с визгом выскочила. Глаза бешеные. Орет. Лицо бледное. Я к ней с вопросами. Что, говорю, случилось? А она орет — привидение — и пальцем тычет на гараж.

— Вы не заходили внутрь? Не смотрели, что ее так напугало?

У старшего лейтенанта даже горло, кажется, перехватило. Голос сиплый, задушенный. Какой впечатлительный!

— Нет, не заходил, — честно признался Григорий. И взгляд увел. — Оно мне не надо.

А вот тут он соврал. Потому что сам в тот день перепугался до чертей. И поспешил домой, к жене и детям. Потому что про эту семейку ходили разговоры всякие. Особенно про Сашку. Про его какие-то темные дела с «золотой молодежью».

— Чем же закончилась эта история? — дернул его за рукав теплой рубашки капитан.

— Да мне мужики потом рассказали, что она кое-как гараж закрыла и убежала. Потом отец явился. Долго в гараже сидел с закрытыми дверями. Вышел бледный, даже стошнило его вроде. Мужики с вопросами, а он: крысы развелись, говорит. И Верочку напугали. И ему чуть палец не отгрызли. Травил, говорит, да сам чуть не отравился.

— И вы поверили?

— А нам-то что! — фыркнул Григорий. — Крысы и крысы. Нам-то что! И хорошо, что потравил вовремя. Они не разбежались по соседям. И тихо потом стало.

— В каком смысле? — не понял интеллигент.

— В том, что Сашка перестал с дружками там торчать. А то постоянно там у них музыка, пьянки, девки. Нам-то что, мужикам. А вот женам нашим не нравилось такое соседство. И нас дома на привязи держали. Боялись, что молодежь на нас плохо повлияет. Моя Ленка просто по пятам за мной ходила. Караулила. Смешно, правда?

Гостям почему-то было не до смеха. Это он сразу понял. Интеллигент вышел из гаража и тут же принялся звонить кому-то. Капитан попросил Григория прибрать все со стола, особенно пустую бутылку и стаканы. И дождаться вместе с ними оперативной бригады.

— Я вам зачем? — от волнения он даже икнул.

И тут же вспомнил добрым словом свою жену. Вот кого всегда надо слушаться. Не свою свободолюбивую натуру, а умницу-жену. Сколько раз предупреждала: не сидеть допоздна в гаражах.

— Дождешься приключений на свою голову, — частенько шипела Лена, наблюдая за его сборами.

Накаркала!

— Понятым будешь, Григорий. Не переживай. К тебе никаких претензий. Ты и вон Владимир. Больше нам здесь никого не отыскать в такое время.

Слова капитана явились слабым утешением. Григорий вдруг вспомнил, что успел наболтать, и перепугался еще больше.

А вдруг полиция в самом деле найдет что-нибудь страшное в соседском гараже?! Там неделю назад что-то точно происходило. Он не видел ничего и никого, зато слышал много чего. Сильный стук какой-то, будто кто ломом в землю бил. Возня, шорохи, грохот снова.

Кто там был? Что делал? Он не знал и даже не догадывался. Тогда.

А сейчас вдруг на память пришли следы, которые он потом увидел у ворот Сугробовых. Следы были от мужских туфель. Носы узкие, каблук. Размер сорок третий точно. И еще пыль какую-то странную разглядел сбоку от ворот. Серая пыль, на цемент похожая.

Говорить им об этом, нет? Он запаниковал, громыхая складными табуретками и столом. Велено убрать, он уберет. А вот что делать дальше? Рассказывать или ждать, что они сами все обнаружат? А если нет? А если да?!

— Слышь, капитан, тут вот еще какое дело…

Григорий как раз вышел на воздух, покурить. Увидал, как дверь гаража в десяти метрах от них открылась и на улицу сунулась лохматая голова Пашки Семенова.

— Гриша, все в порядке? — крикнул он грозно.

— Нормально, Паша, — ответил он, махнув рукой с зажатой в ней сигаретой.

— Что за люди? — не успокоился Паша. — Помощь нужна?

— Менты, — прокричал Григорий. И вдруг понял, что ему остро нужна Пашина поддержка. — Подходи, брат.

— Ниче не взять?

В светлом треугольнике Пашкина ладонь поднялась до уровня его шеи и звонко по ней щелкнула.

— Возьми! — Григорий так обрадовался, что даже глаза увлажнились.

А он-то уж думал, что вечер пропал. Сейчас Пашка выпить принесет. Они дождутся, когда менты уедут, и под водочку, а Пашка других напитков не признавал, все обсудят. И обо всем вспомнят. Супа еще полкастрюли. Хлеб есть. Какие-то банки с закусками в подвале. Хватит до утра и еды, и разговоров!

Но все пошло не так, как соседи по гаражу распланировали. Пить им не позволили, пока работала оперативная группа. А потом они уже и сами не смогли. Их на пару выворачивало так, что казалось, глаза повыскакивают. Где-то в стороне блевал кто-то из полицейских. Григорий подозревал, что тот самый интеллигент, который и затеял все это страшное дело с раскопками.

Но кто же знал, что в подвале Сугробовых под тонким слоем бетона обнаружится целое кладбище?!

— Скоморохова Анна Ивановна?

От звука мужского голоса, прозвучавшего оружейным выстрелом, земля в клумбе, которую она обрабатывала, сделалась совсем близко. Она отчетливо увидела шустрого муравья, бегущего по комку чернозема. И почерневший стебель пиона у самого корня. Наверняка тля сгубила цветок. Надо уничтожить. Иначе сгубит всю клумбу.

Надо же, как все замечательно видно.

Она упала? Нет, кажется, нет. Она по-прежнему стоит на ногах. Только согнулась сильнее.

— Скоморохова Анна Ивановна? — Голос мужчины сделался раздраженным. — Будьте добры, распрямитесь.

Он приказывал, не просил. Она послушалась и встала ровно. Сдвинула на макушку широкополую шляпу. Лет той шляпе было много-много. Анна Ивановна всегда ее надевала летом, чтобы спасти свою голову от солнца.