Галина Романова - Игры небожителей

— С чего вдруг? Что за странная просьба? Как она объяснила?

— Честно? — Настя шумно вздохнула. Закинула за ухо прядку, с которой игралась. — Я так обрадовалась, что он исчез, что даже не стала спрашивать, зачем ей это нужно. Просто сказала, что никаких заявлений писать не стану. Мы давно в разводе и все такое.

— А откуда она узнала, что он пропал?

— Наверное, ей сказала Вера. Потом она еще что-то говорила о публичном скандале, который устроил Саша.

— Каком скандале?

— Я не знаю, — она глянула честно, прикладывая к груди обе руки. — Она говорила много, сумбурно. Я почти не слушала. Я даже фамилии ее не помню.

— А как звали ее?

— Кажется, Анна Ивановна. Но могу и напутать. Вы у Веры спросите. Она же знает его учителей. Должна помнить. Мы о его школьных годах с Сашей говорили мало. Почти совсем не говорили. Все, что я знала, так это то, что он отлично учился в школе. И даже побеждал на олимпиадах. Умницей был, одним словом. Как потом скатился до такого уровня, не могу знать.

— А вы не замечали за ним дурного, когда встречались?

— В том-то и дело, что нет. Он вел себя сдержанно, интеллигентно. Не пил. Не сквернословил. А потом дошел до того, что начал… Таскать из дома вещи! — Ее лицо брезгливо сморщилось. — Это так гадко.

— Понятно. Так что там с учительницей?

— А ничего. Я отказалась писать заявление. Вера, насколько я знаю, тоже.

— А насколько вы знаете, откуда? Вы ей звонили?

Она быстро облизнула губы и стрельнула в него испуганным взглядом.

— Нет. Я ей не звонила.

— Она звонила вам?

Ох, как ему надоело тянуть из нее по слову! Припугнуть, что ли? Схватить за руки и потащить к порогу морга, который она не захотела переступать?

— Нет, не звонила. — Настя покусала нижнюю губу. — Она приезжала.

— Зачем?

— Скандалила. Наговорила гадостей. Ударила меня по щеке. И… — Настя запнулась и закончила возмущенно: — Ой, Илья Иванович, прошу вас, поговорите лучше с ней! Не могу больше!

И, вскочив со скамейки, она быстрым шагом бросилась прочь в направлении автобусной остановки. А он, глядя ей вслед, думал, что так и не спросил, откуда на ее ногах столько синяков.

Тридцать пять лет своей жизни Вера прожила в относительно спокойной, безопасной обстановке. Родители никогда их с Сашкой не обижали. Всегда бывали с ними вежливы и сдержанны. Не наказывали физически, что главное. Даже когда Сашка вляпался в скверную историю с сыном учительницы, они сохранили хладнокровие и рассудок. Никаких истерик. Никаких упреков.

По квартире без конца шастали какие-то люди. Следователи, адвокаты. Вера не вникала. И ни с кем из них не была знакома. Не видела необходимости. Ей на тот момент было чуть за двадцать, и она активно устраивалась в жизни. Пыталась удачно выйти замуж, удачно пристроиться со своим дипломом о среднем специальном образовании. Родители каждое утро за завтраком уверяли, что все будет хорошо, она и не переживала.

Только однажды она застала Сашку в растрепанных чувствах и засомневалась в благополучном завершении этой скверной истории.

Она в ту ночь вернулась домой позже обычного. Вернулась с очередного свидания с очередным претендентом на ее руку и сердце. Кралась по квартире на цыпочках, чтобы не разбудить родителей. Хоть ей было и за двадцать, ее поздние ночные гуляния не поощрялись. И мама могла начать тяжело вздыхать и хвататься за лекарства, а отец скорбно поджимать губы и выразительно молчать. И это напрягало хуже брани.

Поэтому она кралась на цыпочках, боясь громко дышать. И тут плач! Из Сашкиной комнаты. Вера замерла посреди гостиной, прислушалась. Может, мать оплакивает незавидную долю своего младшего ребенка? При всех крепится, а ночью, сидя у постели спящего отпрыска, рыдает?

Нет, не мать плакала. Сашка! Сдавленно, едва слышно. Вера подошла к двери его комнаты, приоткрыла. Брат сидел на кровати, подтянув колени к подбородку, и, залепив рот ладонью, сотрясался от рыданий.

— Эй, ты чего? — Вера бросилась к нему, села рядом, обняла. — Ты чего, братишка?

— Все плохо, Вера! Все очень, очень плохо! — прошептал он, утыкаясь лицом в ее плечо. Шумно задышал. — Меня могут посадить. Надолго!

— Да брось! Чего ты выдумываешь? Родители сказали, что все будет хорошо. Значит, так и будет.

— Мне так плохо! — начал он тихо постанывать. — Мне ужасно плохо!

Она поморщилась. Ей было неприятно его шумное дыхание на собственной шее. Ей хотелось спать. Наутро у нее должно было состояться очередное собеседование. Ей следовало выглядеть отдохнувшей и свежей. К тому же Сашкин вой мог разбудить родителей, и тогда объяснений не избежать. И скорбно поджатых губ отца, и тяжелых вздохов матери. Надо было срочно заканчивать все эти сопли и укладываться.

И она начала говорить брату что-то хорошее-прехорошее. Гладила его по голове и рассказывала о том, какое его ждет блестящее будущее. Он же умница, талантище, не то, что она.

— Я боюсь, Верочка! — прошептал он, немного успокаиваясь от ее сбивчивых уговоров.

— Ну чего, чего ты боишься, Саша?

Она уже откровенно зевала и отчаянно терла слипающиеся глаза. И уже пожалела, что вошла в его комнату. Уже десятый сон видела бы.

— Я Глеба боюсь, — неожиданно выпалил он громким шепотом.

— Надо было тщательнее выбирать друзей, братец, — проговорила она, вставая с его кровати. — Нашел с кем дружить! С сыном мэра! Избалованный щенок. Возьмут, на тебя все сольют, будешь расхлебывать. А он соскочит!

— Ты не знаешь, Вера. Ты ничего не знаешь.

И он, ухватив ее за карман платья, остановил. И начал рассказывать. Ничего нового в принципе она не услышала. Но кое-что ее удивило. И тут же возникли вопросы к Сашке. Но она слишком сильно хотела спать и не собиралась ковыряться в этой скверной истории. К тому же ночью! Глубокой ночью! А ей утром на собеседование.

Собеседование она провалила. Была зла весь день. На брата не смотрела, вернувшись домой. И уж точно не желала лезть к нему с вопросами. А потом дело замяли. И надобность в вопросах отпала сама собой.

Прошли годы. Точнее, четырнадцать лет прошло с той скверной истории. Мать с отцом то ли позора не выдержали, то ли нервных нагрузок, ушли друг за другом. С интервалом в десять месяцев. Она осталась одна, потому что замуж так и не вышла. Выбирала, выбирала, да так и не выбрала. А потом уж и выбирать стало не из кого. Одних она распугала своими завышенными требованиями, другие не выдержали вечно пьяной рожи ее брата.

Как же она обрадовалась, когда он наконец женился! Закатила вечеринку на последние деньги. Целовала симпатичные щечки будущей невестки, гладила ее по худеньким плечикам и уверяла, что с Сашкой она будет счастлива.

Не вышло! Не вышло у нее предсказать удачу, как у родителей. Все с первого дня пошло у них не так. Сашка, ненадолго протрезвев, снова взялся за старое. Так еще и вещи начал таскать из профессорской квартиры, идиот! Настя от него быстро отделалась. И братец вернулся в родительскую квартиру, в которой Вера так и не успела насладиться тишиной и покоем.