Николай Леонов - Девушка с кулоном на шее

Если рассматривать предстоящее расследование через призму этих вопросов, то тот, кого Гуров собирается искать, и есть монстр. Убийство трех человек уже достаточно жестокий и антисоциальный поступок, но расчленение тела жертвы – это верх цинизма. Жизнь человеческая для подобного монстра не стоит ничего. Газету старую и то не каждый на клочки рвет, прежде чем выбросить в мусор, а тут тело! Из рапорта истринских коллег Лев понял, что зрелище ему предстоит то еще. Он-то ладно, привычный, а как отреагирует Стасик? Вот ведь навязали обузу. Будто ему с «расчлененкой» мало забот, так еще и за «желторотиком» приглядывай.

Уж как он только ни отбрехивался, как ни пытался отказаться от «помощи» стажера, генерал Орлов остался непреклонен. И сказал-то как, со значением: учи парня, сделай из него профессионала высшего класса, мы, мол, тоже не с молоком матери премудрости оперской службы всосали. Легко ему рассуждать. Сидит в кабинете, бумажки перебирает, приказы отдает. А материал-то видел, из которого суперагента лепить предлагает? Он, говорит, как чистый лист, нетронутая глина в твоих руках. Только сам-то эту глину в руки брать не стал, а почему? Да потому что глина эта цветом совсем другой пластичный материал напоминает. Запахом, кстати, тоже.

И тут Лев почувствовал, что воздух в салоне на самом деле испортился. Занятый своими мыслями, он не сразу сообразил, что надвигается новая беда. Только когда мерзкий, кисловатый запах дошел до ноздрей, в голове тревожно щелкнуло. Он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида и застонал. Лейтенант Марченко сполз с сиденья вниз и издавал характерные звуки – парня нещадно рвало. Все то, что Гуров впихнул в его желудок сорок минут назад, благополучно перекочевало на резиновые коврики.

– Что же ты творишь, холера тебя забери? Предупредить, что тошнит, не судьба? Тебя вообще мама хорошим манерам учила, или ты в лесу с волками рос? – возмущенно воскликнул Лев.

Ответить Марченко не мог. Он даже голову поднять не осилил, так его скрутило. Ворча и проклиная все на свете, Лев съехал на обочину, заглушил мотор, выскочил из салона и рванул пассажирскую дверь. Марченко лежал на полу ногами к выходу. Лев потянул за штанины, пытаясь вытащить парня из салона. Тот оказался на удивление тяжелым. Тело расслабилось настолько, что стало весить чуть ли не вдвое больше.

Кое-как удалось справиться с задачей. Он уложил парня на пыльную траву, сорвал с шеи галстук, расстегнул ворот форменной рубашки. Лицо у Марченко было бледным, на лбу выступила испарина. Рвотные массы запачкали рубашку и брюки, но с этим Гуров решил повременить. Из багажника достал ветошь, приготовленную на всякий случай, обтер губы и щеки лейтенанта.

– Ну, ты как? – Вопрос прозвучал глупо, но более достойной фразы на ум не приходило.

– Пить, – простонал Стасик.

Лев снова полез в багажник. Воды в машине не оказалось, и он, вернувшись ни с чем, произнес:

– Придется потерпеть. До ближайшего населенного пункта километров десять. Выдержишь?

Стасик вяло кивнул. Лежа на земле и прижимая руки к животу, он тихо стонал.

– Живот болит? – спросил Гуров. Марченко не ответил. – Ладно, ехать все равно придется. Подняться сможешь?

Как выяснилось, самостоятельно передвигаться Стасик не мог. Первая же попытка закончилась провалом. Поднявшись над землей на жалких десять сантиметров, парень снова рухнул на траву. Руки и ноги затряслись, его начало ломать, словно в пляске святого Витта. «Только этого мне не хватало, – озабоченно подумал Гуров, подхватил парня под спину, левую просунул под колени, оторвал от земли и перенес в салон. Уложив на сиденье, хлопнул дверцей. Окна закрывать не стал, сел за руль и погнал вперед.

Ровно через десять километров свернул с трассы в деревушку. Отыскал магазин, закупился водой. Там же приобрел дешевую футболку и спортивные брюки. Когда вернулся в машину, обнаружил Стасика в странной позе. Тот открыл дверцу, свесился с сиденья и висел теперь вниз головой.

– Совсем хреново?

– Уже норм. Пару минут, и я в строю, – ответил лейтенант слабым голосом, который совершенно не соответствовал его заверениям.

Гуров свинтил крышку с одной из купленных бутылок и начал лить воду парню на затылок. Стасик благодарно заурчал, подставил руки. Набрав пригоршню, умыл лицо, хлебнул пару глотков и принял вертикальное положение, голову и ноги оставив на улице, а плечом прислонившись к обшивке сиденья.

– На вот, переоденься. Твои шмотки в пакет уберем, а то запах до самой Истры не выветрится, – бросил Лев пакет Стасику.

Тот изловчился, поймал и, заглянув внутрь, удрученно протянул:

– В штатском ехать?

– Предпочитаешь предстать перед коллегами в облеванной форме? – не слишком корректно проворчал Лев. – Переодевайся, мы уже опаздываем.

– Что, прямо здесь? – растерялся Стасик.

– Нет, в Москву вернемся, там переоденешься. Живей давай! Это приказ. Времени нет.

Стасик приказ выполнил. Смущенно озираясь по сторонам, стянул форменные брюки, надел «спортивки», а брюки аккуратно сложил в освободившийся пакет. Минуту спустя туда же отправилась рубашка. В новенькой футболке Стасик выглядел посвежевшим. Физические усилия прибавили румянца на щеки.

– Волосы пригладь, – посоветовал Лев. – И запомни, если снова станет плохо, сразу говори, не тяни до последней минуты.

Стасик послушно прошелся ладонями по волосам. Гуров осмотрел напарника, удовлетворенно кивнул, забрал у него пакет и, убрав его в багажник, сел за руль. «Теперь гнать придется, – бросив взгляд на часы, вздохнул он, – иначе ко времени не успеем».

Ветер обдувал салон, унося с собой часть неприятного запаха. Стрелка спидометра держалась возле отметки «восемьдесят». Стасик полулежал на заднем сиденье, Гуров присматривал за ним в зеркало заднего вида. И все равно пропустил момент. Когда новый приступ рвоты скрутил лейтенанта, автомобиль разогнался до скорости сто десять километров в час, и затормозить быстро Льву не удалось. Пока он сбавил скорость, пока перестроился в первый ряд, пока припарковался на обочине, Стасик успел уделать новую футболку и чехлы на заднем сиденье.

– Да чтоб тебя! – рывком открывая дверцу и выдергивая парня на дорогу, ругался Гуров. – Мозги тебе для чего даны? Язык тебе для какой надобности? Какого черта ты снова молчал? Или тебе нравится валяться в блевотине? Ты, вообще, нормальный? Тебе русским языком было велено: станет плохо – говори. Неужели трудно запомнить? Любой здравомыслящий человек поступил бы так, не дожидаясь команды. Ты что, здраво мыслить разучился?

Отповедь ушла в никуда, Марченко ее даже не услышал. Он уткнулся лицом в землю и содрогался в конвульсиях. «Пляска Витта» вернулась с новой силой. Гуров прикусил язык: парню и так плохо, а тут еще он со своими претензиями. Достав новую бутылку воды, он плеснул на голову Стасика щедрую порцию. Тот втянул голову в шею, но дергаться перестал. Перекатился на спину, подставил под струю рот.