Николай Леонов - Девушка с кулоном на шее

Оперативников МУРа он тоже развернул в цепь, чтобы они шли следом за спецназовцами и фиксировали улики и следы возможного пребывания здесь Марецкого. А также поддерживали связь с Гуровым и докладывали о том, как идет прочесывание. Прошло не меньше часа, спецназ проверил уже большую часть зданий и брошенных сооружений, когда неожиданно раздались крики, а потом тишину леса прорезали две короткие автоматные очереди. Гуров встрепенулся и замер, прислушиваясь. По рации ему сразу же сообщил один из оперативников:

– Они его, кажется, нашли!

– Черт, не стрелять там! – крикнул Лев и побежал на звуки стрельбы.

Метров через пятьдесят сбоку выбежал Соколов и, схватив полковника за локоть, потащил его за дерево.

– Куда вы! А если у него оружие?!

– Что здесь произошло? Докладывайте, – вырывая локоть из жестких пальцев спецназовца, потребовал Гуров.

– Мои ребята обходили строение, и один из бойцов заметил движение в проеме. Он сразу подал знак, и группа остановилась, изготовившись к стрельбе. А тот, видать, это сразу понял и бросился к другому зданию. Другой боец слева, в чьем секторе он находился, приказал остановиться и дал две предупредительные очереди. Парень, кстати, подготовленный, хорошо двигается. И почти бесшумно.

– А как же вы его заметили, если он хорошо подготовлен? – недовольно проворчал Лев, вглядываясь в оконный и дверной проемы бетонного дома без крыши, где, по мнению майора, скрылся парень.

– Что-то у него с координацией. Навыки есть, а вот… раненный он, наверное. Вы же сами говорили, что он может быть раненным.

– Надо предложить ему сдаться добровольно. И прикажите своим людям ни в коем случае не стрелять на поражение. Ни в коем случае! Вы поняли, майор?

– Так точно, – кивнул Соколов и стал отдавать приказания своим бойцам.

Одна часть группы блокировала здание, вторая продолжила зачистку, на случай, если на территории полигона прячется еще кто-то. Никто не мог сказать, кто сейчас находился в развалинах, кого спугнули спецназовцы, Марецкого или бомжа с трясущимися руками и ногами после вчерашнего суррогата.

– Эй! – послышался усиленный мегафоном голос командира спецназовцев. – Кто ты такой и почему прячешься? Выходи, мы спецназ МВД!

В ответ никакого движения или звука. Соколов выждал пару минут и снова заговорил:

– Выходи и держи руки в стороны от тела, иначе мы можем подумать, что у тебя оружие. Не заставляй нас подходить к тебе и применять силу. Ты можешь пострадать. В последний раз приказываю выйти и поднять руки, чтобы я их видел. Это командир группы спецназа МВД. Мы имеем приказ стрелять на поражение.

Гуров чертыхнулся. Не то говорил майор, не так! Это ведь не обычный преступник, не наркоман-террорист и не случайный прохожий, которого просто надо проверить и идти дальше. Но вмешаться он не успел. Возле окна внутри коробки здания что-то шевельнулось, потом появился шест, на конце которого моталась цветная тряпка.

– Эй, командир! – раздался мужской голос. – Прикажи своим людям оставаться на местах. Если кто-то двинется, я взорву себя. У меня здесь ящик со взрывчаткой, так что без иллюзий. Фонтан будет до неба, и слышно будет в Москве и Рязани.

– Не дури, парень! – крикнул Соколов. – Давай поговорим!

А ведь ему тяжело говорить, понял Гуров по интонациям голоса человека за окном. И положение у него отчаянное, ему не скрыться. Он понимает, что спецназ, если вцепился, не отпустит, как гончая собака. Это он, Марецкий, подумал Лев и решительно вышел из-за дерева. Соколов зашикал на него, собрался было вскочить на ноги и броситься спасать полковника, но тот жестом остановил его, потом развел в стороны руки, показывая, что не вооружен, и крикнул:

– Кирилл, подожди! Не делай глупостей! Дай мне сказать тебе то, что я хочу сказать, а потом уж решай сам. Я вчера разговаривал с Софьей Николаевной. Она очень переживает, беспокоится о тебе. Мы долго с ней разговаривали. И в отделе аспирантуры мне о тебе рассказывали много хорошего. Всю историю твоей жизни, Кирилл. Пойми, я не берусь тебя судить, не моя это работа. Но я хочу сказать, что понимаю тебя. В свое время ты ушел от реальной действительности в армию. Боялся, что тоска и горе сломают тебя, и ты ушел под давление другой силы. Сейчас ты тоже попытался уйти в другую реальность, где есть подлецы и мстители. Это твое прошлое давит на тебя. А мир таков, какой он есть. И в нем есть порядок, который нельзя нарушать.

– Пусть в нем живут и радуются подонки? – раздался глухой голос.

– Нет, такого я не говорил. Я сам всю жизнь сражаюсь с ними, но только в моих руках закон, а ты решил без закона, решил заменить его собой. С подонками мы боролись и будем бороться, вот только не надо калечить свою жизнь. Да, несчастная девочка пострадала, но мир не надо уничтожать из-за этого.

– Я любил ее, – неожиданно произнес Марецкий.

– А сейчас не любишь больше? – выпалил Гуров, ошарашенный таким поворотом. – На кой черт ей твоя смерть?

– А зачем ей я такой? – ответил парень бесконечно уставшим голосом.

– Кирилл… – Лев помолчал и добавил: – Кирилл, пойми, что она не простит себе, если ты умрешь. Сдайся, пожалуйста. Ради Вари!

После почти минутного молчания внутри что-то с грохотом упало на каменный пол. Наверное, все это время парень держал в руке какой-то металлический штырь. Тихо прошла по рядам спецназовцев команда «не стрелять». И вот из дверного проема появилась широкоплечая фигура Марецкого. Он был грязен и пошатывался. Куртка надета только в один рукав, левая рука перевязана обрывками рубашки. Гуров пошел навстречу, приговаривая: «Ну, вот и молодец… молодец, Кирилл». И когда Марецкий подошел к сыщику, ноги его подкосились, и Лев едва успел подхватить его.

– Аптечку сюда, быстро! – крикнул он, укладывая раненого на траву…

От последнего слова Марецкий не отказался. Он был сейчас готов снова жить и сражаться. Период слабости прошел, рана поджила. Все-таки парень был сильным. Гуров с уважением смотрел на Кирилла, сидевшего прямо и уверенно в зарешеченной кабинке для подсудимых. Марецкий поднялся, когда судья предоставил ему слово, поблагодарил и стал говорить, не глядя ни на кого. Точнее, он смотрел в окно, но кого или что он там видел? Своих родителей, свою погибшую девушку, тогда, в юности?

– Я не сразу понял, что произошло, – рассказывал Кирилл. – Я задержался в помещении клуба страйкболистов, надо было протестировать ночные прицелы для наших приводов, мы готовились к ночной игре. Я смотрел на ночной парк, ничего особенно не рассматривая. Мне важно было, чтобы картинка была четкой. Ну, люди и люди. А потом навел прицел на лицо одного из парней, которые выходили из парка, и узнал того подонка, которому год назад надавал по шее за оскорбление девушки. Я знал его, он был сыном профессора Пименова. Мне не понравилось, как эта троица выходит из парка и смеется чему-то. Гаденькие лица были у них. И я, поведя прицелом по парку, увидел девушку. Поднимаясь с травы, она что-то кричала и угрожающе жестикулировала. Девушка ушла быстро, скрывшись за кустарником, не успел разглядеть ее.