Наталья Солнцева - Золотые нити

Тина только сейчас заметила подругу, вынырнув из своих беспокойных дум. Людмилочка была как всегда, наспех причесана, черт знает в какой шляпке… Все равно, смотреть на нее было приятно, один ее вид как бы говорил, что ничего страшного или необычного никогда случиться ну просто не может.

– Да что с тобой! Ты меня пугаешь! – Людмилочка перестала жевать и уставилась на подругу своими желтыми, как у кошки, глазами. – Почему мы здесь встречаемся? Сегодня вроде… Да нет, день рождения твой еще не скоро, я в метро думала – повода вроде нет? А? Или я забыла? Боже, только не обижайся. Я со своими могу что угодно забыть! Свекровь вчера опять звонила, плакалась Костику, какая она несчастная, всеми брошенная, ну, он и дулся потом весь вечер. У Алеськи опять диатез. Ужас! Да ты что молчишь-то?

Тина знала, что подружка крутится как белка в колесе, вечная нехватка денег, всякие неурядицы заполняли каждую ее минуту – вдобавок она стала сдавать комнату. Родители мужа оставили ему большую квартиру, сами переехали в бабушкину однокомнатную, и Людмилочка решила хоть немного поправить свое финансовое положение, пуская жильцов. Сейчас у нее жил какой-то приезжий археолог. За комнату он платил, но посторонний человек в доме сковывал свободу хозяев, и появлялось дополнительное напряжение.

Тина смотрела на осунувшееся, озабоченное лицо подруги, и ей стало совестно, что она притащила вечером ее сюда без серьезной на то причины. Сейчас, в уютном зале, полном людей, ей уже показались смешными свои страхи и было как-то неловко заводить об этом разговор.

Людмилочка снова принялась за пирожное. Тина молчала, не зная как начать…

– Альберт Михайлович сегодня звонил в библиотеку, просил зайти. Я в обеденный перерыв побежала, а он мне не открыл.

– Был дома и не открыл? Вот свинство! Ты из-за него без обеда осталась…

– Да нет. Ну, то есть я не знаю. Может быть, его дома не было.

– Так не было или не открыл?

– Я не знаю! Я так испугалась… там, в подъезде, вдруг так страшно стало, захотелось убежать. Как будто за дверью кто-то притаился. Я на улицу выскочила, солнце печет, а мне холодно. Так и стучала зубами всю дорогу.

– Скажешь тоже! Пожилой человек, солидный, интеллигентный, станет он за дверью прятаться! Это ж не мой сосед Васек, чуть свет глаза зальет и куролесит. Спрячется в подъезде за дверью, дети идут, а он гавкнет или зарычит. Пьянь, что с него возьмешь? А дети боятся. Пашку моего домой позовешь, а он в подъезд боится заходить…

– Да нет же, – поток подружкиного красноречия рассмешил Тину. – Конечно, Альберт Михайлович не стал бы за дверью прятаться, что за глупости. Не он это был.

– Не он? А кто же? Откуда ты вообще знаешь, что кто-то там был?

– Да не знаю я! Просто показалось. Как будто запах …

– Какой запах?

– Опасности… Запах опасности.

Подруга в изумлении уставилась на Тину. Такие материи ей были непонятны. Вот Васек за дверями подъезда…

Тина с детства рассказывала Людмилочке обо всем. К тому же носить в себе это беспокойство ей было невмоготу. Да и поделиться своими страхами во всей огромной Москве ей было абсолютно не с кем. Не идти же в самом деле в милицию! От этой мысли она улыбнулась. Стали бы ее там слушать. Да и что она может сказать?

– Послушай! Ну не открыл он тебе, и что? Что такого-то? Мало ли…

– Так ведь я потом после работы опять к нему заходила. Звонила, звонила, а он снова не открыл. Понимаешь? Ведь он сам ко мне звонил, просил прийти, ждал, а потом не открыл. Или ушел куда-нибудь. Но тогда бы он меня обязательно предупредил.

– А как у него со здоровьем? Человек старый, перенервничал может быть, ну и… того. А? У него родственники какие-нибудь есть?

– Да нет, сколько я к нему приходила, никогда никого у него не встречала. Он вообще не любит, чтобы к нему люди заходили, у него же ценности в квартире, вещи старинные, дорогие. Даже соседей никогда в квартиру не приглашает.

– Ну, а у соседей ты спрашивала? Может, кто чего видел?

– Ой, с какой же стати я по соседям буду ходить, я что, уголовный розыск? И что я у них буду спрашивать? Откуда они знают?

– Ну, все-таки. – Людмилочка задумалась. – Один день это еще не срок. Все бывает. Он что, совсем одинокий?

– Вроде да. Хотя постой… – Тина помолчала. – Один раз он говорил, что как будто племянник у него есть в Москве. Работает в банке. Даже банк называл. Только я не помню.

– Ну вот, видишь, может быть у них какие-то дела семейные. Слушай, а может этот племянник его «заказал»? Раз он банкир, денег у него много, решил избавиться от старика, а коллекцию себе прикарманить!

– Зачем это ему? Сама говоришь, денег много… Альберт Михайлович и так человек очень старый.

– Денег много никогда не бывает! – всегда бледные щеки Людмилочки даже покрылись румянцем. В глазах появился забытый блеск. – Это надо выяснить. А как зовут племянника?

– Не знаю. – Тине стало смешно.

– Что тут смешного? – обиделась подруга. Помнишь, мы в детстве с тобой читали? Мисс Марпл, Отец Браун, – обычные люди раскрывали преступления почище этого!

– С чего ты взяла про преступление? Просто я беспокоюсь. – Но Тина в этот момент поняла, что она не просто беспокоится, а именно подозревает что-то страшное. Она почувствовала озноб.

– Вот что мы сделаем, – решительно сказала Людмилочка. – Завтра ты снова сходи к нему. Если опять не откроет… Нужно что-то предпринять. В милицию идти глупо, они над тобой еще и посмеются. А если серьезно воспримут, потом неприятностей не оберешься.

– Что же делать?

– Я знаю, что делать. – Возможность помочь Тине, которая всегда помогала ей, воодушевила Людмилочку на великие дела. – У меня есть один знакомый. Он раньше работал в органах, потом уволился или уволили, не знаю. Теперь работает начальником охраны в какой-то важной фирме.

– В банно-прачечном комбинате?

– Нечего иронизировать! – подружка обиделась. – Во-первых, он там не простой охранник, а начальник. Это совсем другое дело. И фирма эта не простая. У них там знаешь какой забор? И подъезжают все мерседесы и вольво. У него самого иномарка.

Тина поморщилась. Людмилочка неоднократно делала попытки познакомить ее то с одним, то с другим засидевшимся маменькиным сынком. Реже это были разведенные друзья ее Костика, которым надоело ходить в мятых рубашках и питаться всухомятку.

Все эти мероприятия заканчивались одним и тем же – взаимным непониманием и раздражением. Потом Тина несколько дней ходила с испорченным настроением и злилась на себя за то, что уступала Людмилочкиным просьбам. Откровенное разочарование, появляющееся при виде нее у всех без исключения кавалеров скорее забавляло, чем огорчало.

Она никогда особо не наряжалась и не прихорашивалась перед очередным знакомством. Наоборот, волосы убирала назад в старомодный узел, на нос надевала огромные очки в роговой оправе, хотя зрение имела отменное, а очки вовсе были мамины.