Гийом Мюссо - Тайная жизнь писателей [litres]

Матильда неотрывно смотрела сквозь темные очки на горизонт. Рядом с островком стояла на якоре Riva Aquarama Фаулза, сиявшая на солнце хромированными деталями и надраенным красным деревом. Здесь ничего не стоило вообразить себя в Италии времен «дольче вита» или в бухточке Сен-Тропе в шестидесятые.

Матильда помахала Фаулзу рукой, но у него как будто не было желания подойти ближе и взять ее на борт.

«Если ты не придешь к Лагардеру…» [10] «Если ты не придешь к Лагардеру, то Лагардер придет к тебе». Цитата из романа П. Феваля «Горбун» и из знаменитого одноименного фильма.

На этот случай она надела купальник. Скинув шорты и футболку, она спрятала то и другое в сумку, которую положила под камень. С собой она захватила только телефон в водонепроницаемом чехле.

Вода оказалась холодной, зато чистой и прозрачной. Она прошла метра два-три, потом пустилась вплавь, прогнав из головы все вопросы. Ее подхватила было ледяная волна, но она справилась с ней решительным брасом, нацелившись на катер. Фаулз в футболке цвета морской волны и в светлых брюках, стоявший рядом со штурвалом, ждал ее, сложив на груди руки. Из-за солнечных очков выражение его лица невозможно было разглядеть. Когда Матильде оставались считаные метры, он протянул руку, но пару секунд поколебался, прежде чем помочь ей забраться на борт.

– Я уже подумала, что вы хотите меня утопить.

– Возможно, лучше было бы так и поступить, – проворчал он и сунул ей полотенце.

Она опустилась на скамью, обитую кожей умопомрачительного бирюзового оттенка.

– Вот это прием! – воскликнула она, вытирая голову, шею, руки.

Фаулз сел рядом.

– Своим предложением о встрече на воде вы меня здорово подводите. Мне пришлось выйти в море вопреки запрету.

Матильда развела руками.

– Вы согласились, значит, мой рассказ вызвал у вас любопытство. Правда имеет цену.

Фаулз не скрывал дурного настроения.

– Вас все это забавляет? – спросил он.

– Послушайте, вы хотите узнать, что было дальше?

– Не воображайте, что я стану вас умолять! Ваше желание рассказать мне об этом превосходит мое желание это услышать.

– Что ж, как хотите.

Она сделала вил, что сейчас спрыгнет в воду, но он ее удержал, схватив за руку.

– Бросьте ребячиться! Выкладывайте, что за кадры были в том фотоаппарате.

Матильда потянула за шнурок непроницаемого чехла, открыла в телефоне приложение с фотографиями и сделала максимальной яркость, чтобы Фаулз хорошо разглядел отобранные ею кадры.

– Это последние снимки, сделанные в июле 2000 года.

Фаулз стал смотреть, нетерпеливо смахивая кадр за кадром. Это было именно то, чего он ожидал: отпускные фотографии двух растяп, утопивших камеру. Аполлин и Карим идут на пляж, Аполлин и Карим летят на планере, Аполлин и Карим отплывают от берега, Аполлин и Карим перед погружением…

Потом Матильда стала показывать ему другие кадры, старше прежних на месяц. От этого зрелища он чуть не согнулся пополам, как от удара под дых: семья из трех человек – мужчина, женщина, сын – отмечали день рождения. Дело было весной, после ужина на широком балконе. Смеркалось, небо розовело. На нем вырисовывались деревья, парижские крыши, Эйфелева башня.

– Присмотритесь к мальчишке, – посоветовала Матильда натянутым тоном, увеличивая одну из фотографий.

Фаулз загородил экран ладонью от солнца. Лукавая физиономия, горящие глаза за стеклами очков, всклокоченная светлая шевелюра, на щеках намалеваны два французских триколора. Голубая футболка французской сборной по футболу, растопыренные буквой V пальцы. Мальчуган выглядел милым проказником.

– Знаете, как его звали? – спросила Матильда Фаулза.

Тот покачал головой.

– Тео. Тео Верней. В тот день ему исполнилось одиннадцать лет. Это было в воскресенье 11 июня 2000 года, в день первого матча французской сборной на чемпионате Европы по футболу.

– Зачем вы мне это показываете?

– Знаете, что было с ним дальше? В тот же вечер, примерно через три часа после того, как была сделана эта фотография, Тео убили. Он получил пулю в спину.

Фаулз и глазом не моргнул. Он стал внимательно разглядывать на соседних фотографиях родителей мальчика. Отец, загорелый сорокалетний мужчина с живым взглядом и волевым подбородком, воплощал уверенность, порывистость, желание действовать. Мать, красивая женщина со сложной прической, держалась скромно.

– Ну как, вспомнили? – спросила Матильда.

– Как же, как же, семья Верней. Об этом несчастье было много разговоров.

– Может, припомните какие-нибудь подробности?

Фаулз прищурился и потер ладонью проклюнувшуюся щетину.

– Александр Верней был видной фигурой гуманитарного медицинского мира, близкой к левым кругам. Принадлежал ко второй волне движения «французских врачей». Написал несколько книг, выступал в прессе на темы биоэтики и гуманитарного вмешательства. Насколько я помню, именно тогда, когда он начал приобретать широкую известность, его, жену и сына убили у них дома.

– Жену звали София, – подсказала Матильда.

– Этого я не помню, – сказал он, делая шаг в сторону от скамьи. – Я помню другое: людей шокировали сами обстоятельства этого преступления. Убийца – или несколько убийц – проник в квартиру Верней и перебил всю семью. Следствие так и не установило ни мотива убийства, ни имени или имен виновных.

– Мотивом сочли ограбление, – напомнила Матильда, подойдя к носу катера. – Из квартиры пропали дорогие часы и драгоценности, а также… фотоаппарат.

Фаулз начинал кое-что понимать.

– Вот, значит, куда вы клоните? Вы считаете, что эти фотографии разоблачают убийц семьи Верней? Шапюи и Амрани убили Вернеев в ходе заурядного ограбления? Ребенок погиб из-за каких-то безделушек?

– Разве не похоже? В тот же вечер этажом выше ограбили еще одну квартиру. В одной из двух квартир дела пошли наперекосяк…

– Не станем же мы с вами теперь сами расследовать это убийство! – сердито сказал Фаулз.

– Почему бы и нет? Аполлин и Карим как раз тогда промышляли грабежами. Он был конченым наркоманом. Ему все время требовались деньги.

– На гавайских фото он совсем не похож на наркомана.

– Как к ним попал фотоаппарат, если не в результате ограбления?

– Послушайте, меня эта история не касается. При чем тут я?

– Аполлин нашли прибитой к дереву совсем близко отсюда. Вы не чувствуете, что дело Вернеев перекочевало сюда, на остров?

– Я одного не понимаю: чего вы ждете от меня?

– Чтобы вы дописали развязку этой истории.

Фаулз больше не скрывал разочарования.

– Все-таки объясните мне, чем вас так зацепила эта древняя история? Подумаешь, какая-то деревенщина из Алабамы переслал вам по мейлу старые фотографии! Тоже мне, основание превращать это в миссию!