Гийом Мюссо - Тайная жизнь писателей [litres]

От того, что я увидел и услышал, у меня кровь застыла в жилах.

В кухне, упершись локтями в стол и подбородком в ладони, Фаулз ломал голову над тем, что вытекало из сообщения Сабины Бенуа. Фамилия «Моннэ», стало быть, газетный псевдоним, на самом деле Матильда никакая не швейцарка и носит фамилию Верней. Если она и вправду дочь Александра Вернея, то события последних дней на острове приобретали новый смысл.

Отвращение к прессе сыграло с Фаулзом злую шутку: он ничего не предвидел и все пропустил. То, что Матильда журналистка, с самого начала его разозлило и ввело в заблуждение. На самом деле Матильда высадилась на острове с простой целью: отомстить за гибель семьи. Версия, что это она расправилась с Каримом и Аполлин, опознав в них убийц своих родителей и брата, выглядела чрезвычайно реальной.

В голове у Фаулза наползали друг на друга картины, воспоминания, отзвуки. В этом несвязном потоке выделялся один стоп-кадр, фотография со дня рождения, которую ему показала на борту катера Матильда: на ней были запечатлены Верней, его жена и герой торжества, Тео, позирующие на балконе, на фоне Эйфелевой башни. Фаулза пронзила очевидная мысль: раз этот снимок существует, значит, кто-то его сделал. Вероятнее всего, фотографом была Матильда. Иными словами, в вечер бойни она, без сомнения, находилась в семейной квартире.

Внезапно у Фаулза потемнело в глазах. Он понял ВСЕ и ощутил страшную опасность.

Он вскочил и бросился в гостиную. В глубине комнаты, рядом с железной поленницей, стоял резной шкафчик из оливы, где он хранил свое ружье. Распахнув дверцу, он его не обнаружил. Кто-то завладел ружьем с рогатой Кучедрой на цевье. Проклятое оружие, это оно во всем виновато, оно источник всех его бед! Он помнил железное правило всякого литературного произведения, что драматургии, что прозы: если в начале фигурирует огнестрельное оружие, значит, рано или поздно прогремит выстрел и все непременно закончится смертью одного из главных действующих лиц.

Свято веря в непреложные правила литературы, Фаулз не сомневался, что умрет.

Причем уже сегодня.

Первое пятиминутное видео было снято мобильным телефоном не то в доме, не то в беседке.

«Сжальтесь! Я ничего не знаю! Все, что знаю, я вам уже рассказал!»

Запястья задранных над головой рук Карима были скованы наручниками. Он лежал на низком, наклоненном к полу столе.

Судя по распухшему лицу и окровавленному рту, его подвергли побоям. Допрос вел незнакомый мне здоровяк – седой, плечистый, в клетчатой рубахе, непромокаемой куртке и матерчатой шотландской фуражке.

Я почти прилип носом к экрану, стараясь лучше его рассмотреть. Сколько ему лет? Судя по морщинам и неважной осанке, не меньше семидесяти пяти. Огромное брюхо мешало ему двигаться, но все компенсировалось бычьей силой.

«Я больше ничего не знаю!» – проорал Карим.

Старикан, похоже, его не слышал. Он ненадолго пропал с экрана и появился спустя несколько секунд с махровым полотенцем, которое бросил бывшему наркоторговцу на лицо, чтобы со сноровкой опытного садиста начать лить на полотенце воду.

Печально известная пытка водой.

Наблюдать за этим было выше моих сил. Старик не унимался, как Карим ни захлебывался, как ни извивался, как ни дергался. Когда полотенце было наконец убрано, я подумал, что истязаемый больше не придет в себя. Но изо рта у него поползли пузыри, пена, желчь, струя превратилась в гейзер. Он выгнулся, как при столбняке, потом его вырвало.

«Я… все вам рассказал… вот дерьмо…»

Старик наклонился и прошептал ему на ухо:

«Что ж, придется тебе рассказать все сначала».

Карим задыхался, его лицо выражало неописуемый ужас.

«Это все, что я знаю…»

«Тогда придется все начать сначала мне!» – И старик подобрал с пола полотенце.

«Нет!» – заорал Карим.

Он кое-как отдышался, собрался с мыслями.

«В тот вечер, 11 июня 2000 года, – зачастил он, – мы с Аполлин приехали в XVI округ, в дом 39 по бульвару Босежур, чтобы обчистить квартиру старикашек с четвертого этажа. Нам было точно известно, что их не будет дома».

«От кого известно?»

«Уже не помню, от моих тогдашних дружков… Но большая часть наличности и драгоценностей была заперта в сейф, а он стоял в бетонной стене, его было не унести, вскрыть тоже не вышло».

Он говорил быстро, монотонно, как будто повторял одно и то же в сотый раз, притом неразборчиво – из-за сломанного носа и кровоподтеков по всему лицу.

«Мы сгребли безделушки – те, что легко сбыть с рук. Уже собирались рвать когти, как вдруг внизу раздались выстрелы».

«Сколько?»

«Три. Мы струхнули и спрятались в одной из комнат. Долго там ждали – и полицаев боялись, вот-вот явятся, и того, кто устроил бойню этажом ниже».

«Вы его не видели?»

«Не видели. Говорю же, сидели на четвертом этаже и тряслись. Подождали несколько минут, потом осмелели и решили спуститься. Хотели вылезти на крышу, но дверь туда была заперта. Оставалась только лестница».

«Что было потом?»

«На третьем этаже у Аполлин ноги подкосились от страха. Я держался молодцом, сам черт мне был не брат. Я просунул голову в щель. Там было как на бойне: всюду кровь, три тела на полу. Аполлин как заорет! Удрала на подземную стоянку дожидаться меня».

«Не сомневайся, твою подружку тоже расспросим».

«Она мне никакая не подружка, мы не виделись уже восемнадцать лет».

«Что ты делал в квартире Вернеев?»

«Говорю же, там живых не осталось. Я заглянул в гостиную, в спальни. Ну, и собрал все, что смог: дорогие часы, деньги, фотоаппарат… Со всем этим я спустился к Аполлин. Через пару недель мы полетели на Гавайи и там потеряли эту чертову фотокамеру…»

«Очень глупо с вашей стороны», – вроде бы посочувствовал старик.

Потом он тяжело вздохнул – и вдруг со всей силы ударил Карима в бок.

«Хуже всего то, что сегодня фотоаппарат – это так, мелочь, сегодня ты расстанешься с жизнью».

И он стал яростно, с нечеловеческой силой молотить его своими кулаками-гирями.

Я зажмурился, боясь, что кровь брызнет мне в лицо – до того жуткая была сцена. Я дрожал, зубы стучали, как в приступе лихорадки. Пришлось даже отвернуться от экрана. Кто этот человек, способный убивать голыми руками? И почему его обуяла такая чудовищная злоба?

Стало холодно, я встал, чтобы закрыть дверь магазина. Впервые в жизни я ощутил настоящий страх смерти. Но, поборов побуждение сбежать, прихватив с собой ноутбук, я не устоял перед соблазном, снова уселся и запустил второе видео.

Напрасно я ждал, что оно окажется не таким жутким, как первое. Где там! Я снова увидел сцену страшного насилия, завершившуюся смертью. Только в этот раз жертвой была Аполлин, а палачом – мужчина, которого я мог разглядеть только со спины. На нем был темный плащ, он был как будто моложе и не такой крупный, как убийца Карима. Вторая запись уступала первой качеством – потому, видимо, что была сделана в замкнутом пространстве, при недостаточном освещении: в мрачном закутке с торчащими из серых стен кривыми камнями.