Наталия Костина-Кассанелли - Я знаю, как ты дышишь

И снова судьба взяла его за руку, заставив просто позвонить в ее дверь. Потому что время, в котором они жили, было отнюдь не временем звона лат — оно было всего-навсего эрой электрических звонков. Когда можно было коротко позвонить в дверь и сезам бы открылся. Или же «звякнуть на мобильный». «Напиши мне на мыло», — как-то небрежно бросила ему одна девица, сунув в руку бумажку, — наверное, она сочла его выступление в институте интересным. «Мыло»… «звякни»… О боже! Он готов был писать для той, что так поразила его, поэмы… Но как хорошо, что он этого не сделал! Потому что стихи не были сильной его стороной, а то, в чем он действительно оказался силен, был способен понять далеко не каждый. Кроме того, так, походя, что называется, «на пальцах», он не смог бы никому ничего объяснить. Тем более ЕЙ.

— Заходите, — просто сказала она, открывая двери, и он вошел.

Он смотрел на нее, а она смотрела на него. Это, несомненно, была она — та, в которую он был так сильно влюблен, но… его вдруг словно окатили холодной водой. Он стоял, не в силах вымолвить ни слова, стоял в каком-то странном замешательстве. Потому… потому что ЗДЕСЬ было еще что-то! Что-то, чего он поначалу не уловил! Не рассмотрел! Или не расслышал?!

И тогда Жанна улыбнулась и спросила:

— Что, это не я?

Он не знал, что ответить… потому что это была она и не она одновременно! Странное, невероятное ощущение… и сам он в этот момент будто бы раздвоился!

Он тупо смотрел на девушку, ту самую, которую он видел только вчера, у дома которой провел ночь, чей образ был теперь так точно впаян в его совершенную память, что он мог воспроизвести его в малейших деталях даже через сто лет! Он смотрел — и его постепенно заполняла паника, потому что это, несомненно, была она… и не она! Он уже готов был развернуться и позорно сбежать, но из какой-то глупой бравады брякнул:

— Да! Вы совсем не похожи на Жанну!

Неожиданно она кивнула:

— Действительно, трудно найти более непохожих людей, чем я и Жанна! Я ее сестра, Женя.

— Женя, Женя, Женя, Женя… — забормотала женщина безо всякого выражения — так считают, боясь сбиться: один, два, три, пять… восемь… И Катя поняла, что, кажется, пришла сюда зря.

— Она… больна? — спросила она осторожно, и Жанна кивнула:

— Да. Болезнь Альцгеймера. Сиделка сегодня отпросилась — что-то в семье. Илья остался с Тошкой, а я… решила посидеть с мамой, тем более что вы хотели поговорить с ней. Только, боюсь, это не получится. Хотя в присутствии близких она, бывает, может еще что-то вспомнить. Так… так мне кажется.

— Женя! — пронзительно выкрикнула, будто внезапно потревоженная птица, очень худая, с растрепанными, коротко остриженными седыми волосами женщина и смолкла.

— Мама… — Жанна мягко взяла мать за руку, но та тут же выдернула ее и стала пристально разглядывать, поворачивая близко к глазам и оглядывая каждый палец, будто чужой.

— Меня такси привезло, — сказала Жанна, оправдываясь. — Машина к самому подъезду подъехала, и я сразу села… и тут тоже… Никого не было на улице, правда!

Катя вздохнула. Если человека хотят убить, все равно достанут, рано или поздно. И наивно думать, что на улице только старичок с авоськой, ковыляющий за хлебом, или знакомая дворничиха. Или же и вовсе никого, чего в городе никогда не бывает, разве что глубокой ночью. Но и тогда кто-то все равно не спит… Всегда не спит, как не спала в эту ночь она, Катя… в первую свою ночь в чужом доме. И сил теперь с утра не было почему-то никаких, хотя она и кофе выпила, и накрасилась, и даже план составила. И приехала согласно плану, чтобы увидеться с матерью Жанны… Увиделась. И поняла, что ничего эта женщина не расскажет: ни о Жанне, которая явилась сюда, чтобы ей помочь, — значит, все-таки хочет, чтобы она нашла человека, который портит ей жизнь, так? — ни о Жене, которой уже нет…

Если бы женщина была здорова, беседа непременно дала бы что-то нужное. Она сказала бы ей, даже если бы особо не хотела делиться сокровенным. Когда люди увлекаются, рассказывая о своих близких, они всегда сообщают что-то важное. И пусть сами они этого не замечают — Катя бы заметила. У этого клубка появился бы конец… или даже несколько ниточек сразу, за которые можно было бы потянуть. А сейчас…

— Иногда она совсем как бы в себя приходит, — словно извиняясь, сказала Жанна. — И так разговаривает, как будто и не больна, только это очень редко случается. Знаете, я заметила, что она любит животных… она всегда их любила! Но в последнее время мы не можем позволить себе завести даже кошку… Сиделку тогда совсем не найти — чтобы и с мамой, и за кошкой убирать. Но когда она берет в руки что-то теплое, ну… или пушистое… — я, бывает, прошу у соседей кошку, и они дают! — так она со мной разговаривает… почти как прежде. Недолго, правда. Но все же лучше, чем… — Жанна не договорила, и Кате стало жаль эту красивую и такую, по-видимому, несчастную женщину: нелюдимый муж-аутист, попавший в тюрьму и оставивший ее с ребенком, больным вследствие родовой травмы, да еще и без средств к существованию! Сейчас, кажется, с мальчиком почти все в порядке, но Жанна сама занимается с ним дома, не доверяя ни нянькам, ни детским учреждениям… Теперь вот оказалось, что у нее на руках еще и мать с альцгеймером! Так стоит ли, действительно, удивляться, что неприятности на эту Жанну так и сыплются? Может быть, все это: кофе, отказавшие тормоза, каблук, сломавшийся в метро, и даже выстрел! — действительно только цепь не связанных друг с другом неприятных событий? «Рядом с этой Жанной и впрямь заразишься невезением, — вдруг подумала Катя. — И тогда Сорокина права — стреляли как раз в меня из-за этого ее гнилого дела… Где-то я зацепила чего не надо! И ремонт тут же Тим до кучи затеял! И не нашел загодя квартиру, а придумал перевезти наше барахло к своим родителям… И теперь мне надо с ними как-то жить! Особенно с мамой Лидой!»

— Тем не менее давайте кое-что проясним, раз уж я приехала, — со вздохом сказала она.

— Кушать будем? — резким голосом, по-птичьи, снова вскрикнула женщина. — Я хочу кушать!

— Да, мамочка… Конечно, мамочка! — откликнулась Жанна и добавила: — Она только что поела, но, думаю, лучше я ее еще раз покормлю, а то мы и не поговорим… Вы ведь хотели у нее что-то о Жене спросить, я так понимаю?

— Да, — подтвердила Катя, отчего-то сглатывая комок в горле. Она точно хотела расспросить о погибшей. И постараться понять, не связано ли это со всем тем, что происходит сейчас. Не убили ли сначала одну сестру, а теперь взялись за другую? Или, скажем, так: кто-то хотел убить Женю, но не знал, что она погибла. А теперь перепутал ее с Жанной. — Да, — еще раз повторила Катя. — И поговорить, и посмотреть фото вашей сестры. Они ведь у вашей мамы… хранятся?