Ирина Градова - Смерть навынос

— Если бы вы раньше рассказали мне все, — перебила Алла, — знаете, сколько времени мы бы сэкономили?!

— Какого времени?

— Моего времени, Владимир Всеволодович, моего и моих сотрудников!

— Да вы можете выражаться яснее, в конце концов?!

— Я сейчас веду дело, в котором… Короче, после ваших слов я вижу определенное сходство между вашей пациенткой и моей жертвой. Почему вы и Гурнов не связались со мной, когда узнали о наличии в организме вашей балерины нейротоксина?!

— Погодите, но откуда я мог знать о вашей проблеме, ведь вы ничего мне не говорили! — развел руками Мономах. — Если бы в деле Куликовой обнаружился криминальный след, я бы обязательно вам сообщил, но то, что Калерия принимала какой-то препарат — возможно, незарегистрированный, — еще не говорит о преступлении! Потому-то мне и необходима ваша помощь, понимаете?

Мономах прав, он не обязан был рассказывать о том, что случилось с юной балериной, ведь он понятия не имел, какое дело расследует ее группа! Имела ли Алла право сердиться?

Откашлявшись, она произнесла:

— Простите, Владимир Всеволодович, я не должна была на вас срываться! Просто следствие зашло в тупик, и я…

— Не хотите рассказать, что за дело вы ведете? — мягко спросил Мономах. Он не злился, и Алла была ему благодарна за то, что он не встал в позу, изображая из себя обиженного. Поэтому она тут же выложила историю Ларисы Бузякиной, опуская подробности, относящиеся к другим фигурантам дела. Когда она закончила, Мономах озадаченно покачал головой.

— М-да, вынужден признать, что ваш случай напоминает мой! — пробормотал он. — Обе женщины свалились с высоты, обе обращались к диетологу, только… Скажите, разве в крови вашей жертвы тоже обнаружили нейротоксин?

Алла отрицательно покачала головой.

— Дело в том, что патологоанатом ограничилась определением уровня алкоголя в крови погибшей. Он оказался достаточно высоким, и на том она успокоилась, ведь поначалу речь об убийстве не шла!

— Вы думали, что это несчастный случай?

— Или самоубийство. Однако судмедэксперт обнаружил на месте улики, свидетельствующие о том, что это могло быть и убийство.

— Вы сказали, что рядом с Бузякиной видели мужчину, который, возможно, ее столкнул. Почему вы считаете, что диетолог жертвы мог иметь отношение к ее смерти — может, просто совпадение?

— Может, — согласилась Алла. — Однако нельзя отрицать очевидное: в гибели обеих женщин есть что-то общее, и эту версию необходимо проверить! Господи, как же я жалею, что не дождалась вашего Гурнова! В тот день у вас была авария, и он был завален работой, поэтому я обратилась к другому специалисту. Стоило чуток подождать, и мы гораздо раньше вышли бы на правильный путь!

— Погодите, мы же не знаем, был ли в крови вашей жертвы нейротоксин, — резонно заметил Мономах. — Бузякину похоронили?

— К несчастью, да. Так что мы теперь ничего не узнаем… Вряд ли мне дадут разрешение на эксгумацию, ведь у меня нет ничего, что связывало бы эти две смерти, кроме догадок и интуиции.

— Может, вам стоит передать Гурнову хотя бы отчет патолога? — предложил Мономах. — Там маловато информации, но он хотя бы может попытаться установить связь!

— Вы правы! — воспрянула Алла. — Вдруг ему удастся невозможное?

— Если кому-то и удастся, то только ему, — подтвердил Мономах. — Но послушайте, Алла Гурьевна, если, как вы предполагаете, Калерия и Лариса связаны приемом каких-то лекарств, прописанных одним и тем же диетологом (кстати, мы покамест даже в этом не уверены), неужели их всего двое?

— Не понимаю…

— Ну, если диетолог работает давно, у него должны быть пациенты, так? Вдруг кто-то еще погиб или пострадал при схожих обстоятельствах? Есть у вас возможность это выяснить?

— Отличная мысль! — кивнула Алла. — Владимир Всеволодович, если бы вы не были таким хорошим травматологом, я бы предложила вам работу! Однако боюсь, тогда город потерял бы отличного хирурга.

Уже не в первый раз Мономах вмешивался в расследование Аллы и оказывал следствию незаменимую помощь. Удивительно, откуда в докторе, заведующем серьезным отделением в больнице, занятом человеке, возникла сыщицкая жилка! Видимо, эта комбинация любопытства и здорового авантюризма заложена природой, и она должна была проявиться рано или поздно. Так вышло, что проявилась она благодаря их встрече, за которую Алле следует сказать спасибо судьбе.

— Я сделаю то, о чем вы меня просите, — подытожила Алла. — Тем более что это в наших общих интересах. Но для начала наведаюсь к нашему общему знакомцу Гурнову!

На тумбе под телевизором стоял портрет молодого человека, перевязанный черной лентой. До сегодняшнего дня Дамир не видел лица Петра Абрамова: он не был театралом и даже телевизор смотрел редко. С большой цветной фотографии, определенно сделанной профессионалом, на него смотрел симпатичный молодой человек — ни дать ни взять герой-любовник, каковых Абрамов, собственно, и играл, пока его короткая жизнь трагически не оборвалась.

Мать актера, Светлана Карповна, встретила оперативника угрюмо. Он не стал предупреждать о своем визите, справедливо полагая, что она может отказаться с ним говорить, а заставить ее не представлялось возможным, да и сама мысль, что придется давить соки из убитой горем женщины, казалась кощунственной. Поэтому Дамир решил положиться на судьбу и просто позвонил в дверь. Хмурая женщина открыла, не спрашивая, кто там. И вот теперь он стоял в просто, если не сказать бедно, обставленной гостиной и обозревал портрет Петра Абрамова.

— Не понимаю, что вам еще могло понадобиться! — процедила сквозь зубы Абрамова, усаживаясь на потертый диван и не предлагая незваному гостю присесть. — Благодаря вам столько грязи вылилось на моего мальчика!

— Светлана Карповна, вы не поняли: я не имею отношения к расследованию той трагедии, я из Следственного комитета, — как можно мягче ответил на это Дамир.

— Ну и что? — пожала плечами женщина. — Мне-то какая разница? Мой мальчик мертв!

— Вашего сына не вернуть, но, возможно, у нас появится возможность очистить его имя?

До этого момента Абрамова казалась безучастной и замкнутой, однако, стоило Дамиру произнести эти слова, как она выпрямила спину, сжала руки на коленях и вскинула голову, вперив в опера изумленный взгляд.

— Ч-то? — переспросила она дрогнувшим голосом. — О чем вы говорите?

— О том, что ваш сын, может статься, не виновен в аварии. В деле открылись новые обстоятельства, и нам кажется, что Петр и сам жертва!

— Значит, правда… — пробормотала Абрамова и опустила голову, еще сильнее сжав руки на коленях. — Все правда!

— Что правда?

— Что Петя ничего плохого не сделал. Я знала, что он невиновен! Я говорила следователю, что он не мог так напиться, чтобы себя не помнить, — он же почти не пил! Ну шампанского немного, может, пива банку — и все.