Сергей Федоранич - Бог тебе судья

Этот вопрос я задавал и себе, и Жанне, и маме, и даже отцу, которому было вечно не до меня, но вразумительного ответа не получил. Жанна тактично считала, что моей маме просто хочется оправдать гибель ребенка, чтобы мы не чувствовали себя виноватыми. Отец сказал, что мама по природе идеалистка и ей просто жизненно важно, чтобы любое событие вписывалось в логическую картину мира. Если ребенок умер, значит, так и надо. Чтобы забыть об этом, нужно просто понять почему. Логическая картина мира принимается ею безоговорочно, а факт трагической случайности, события, на которое никто из нас повлиять не смог, для нее непонятен и невозможен.

Сама мама говорит, что я придираюсь к ее словам. Но я не знаю, как еще ее попросить, чтобы она не упоминала нашего ребенка. Разве что вырезать на лбу ножом надпись: «Не говори со мной о выкидыше», — это будет менее болезненно, чем слушать все это.

Но это все длится так давно, что уже почти не трогает. Просто с каждым ее словом я все сильнее и сильнее чувствую неприязнь к матери и ненависть к себе.

— Заселите меня в номер, пожалуйста, — сказал я ночному портье.

В три часа ночи я рухнул в постель и уснул.

Проснулся в шесть утра, сам. Голова болела, тело ломило. Я был разбит. Я не выспался, не отдохнул. На меня с особой утренней угрюмостью накинулось сразу все — обида за себя, страх за состояние Жанны, усталость и нежелание жить.

На мой звонок в больнице ответили, что Жанна спит, ее состояние не вызывает беспокойства. Психиатр придет к десяти часам, а врач будет готов ответить на мои вопросы ближе к вечеру, когда появятся результаты всех исследований. Меня попросили найти медицинский полис, карту и чистые вещи. По тону, которым медсестра сказала о чистых вещах, я понял, что ситуация критическая.

У меня сложные отношения с вождением. Водительские права, которые я получил в школе, валялись несколько лет никому не нужными. Потом у меня возникло желание купить машину, и я продлил права, взял авто в кредит. Но ездить не получалось — за рулем мне было не комфортно, страшно, я не понимал, к чему это все, когда можно доехать на общественном транспорте, быстрее и удобнее. Машину я продал. Но сегодня тачка мне просто необходима.

Несколько месяцев назад я брал автомобиль напрокат, регистрация в каршеринге у меня есть. Права при мне, лежат в бумажнике. Приложение на телефоне показало поблизости несколько легковушек, которые можно взять в аренду.

Завтракать я не стал, решив купить что-нибудь в Макавто по дороге. В автомобиль я попал с третьего раза, серо-желтая «Kia Rio» никак не хотела впускать меня внутрь, требуя какую-то верификацию. Потом я сообразил, что в приложении наверняка привязана моя просроченная банковская карта. Я привязал новую карту, и все случилось — машина послушно открыла свои двери, не успел я нажать на экране приложения кнопку «Открыть машину».

Первым делом я поехал в METRO, единственный известный мне круглосуточный магазин, в котором в семь утра можно купить одежду. Я купил все для Жанны (несколько женских трусиков, бюстгальтер, три футболки, двое спортивных штанов, пять пар носков и тапочки), заодно себе — чистую рубашку, трусы и носки. По пути к кассе бросил в телегу еще два тюбика зубной пасты, две щетки, два шампуня, мыло, прокладки.

Я завез в больницу вещи, но увидеть Жанну мне не дали. Она находилась в палате реанимации, куда не впускают посетителей. Родителей Жанны в больничном коридоре не было, дежурная медсестра сказала, что мы разминулись буквально в полчаса. Еще она, поджав губы, добавила, что отец Жанны поднял крик, и они с супругой собираются искать через знакомых выход на лучшие клиники Москвы. Очень похоже на родителей Жанны.

На работу я приехал в 8.02, Сергей Юрьевич был уже на месте.

— Ты что, не ночевал дома?

— Да. У меня есть чистая одежда, мне нужно пятнадцать минут, и я готов к работе. Извините.

Сергей Юрьевич внимательно посмотрел на меня, вымотанного, с красными от недосыпа глазами, на пакет из METRO и молча кивнул. Девчонки удивленно проводили меня взглядами в душевую. Да плевать, ей-богу.

После душа и чистки зубов мне несказанно полегчало. Тонуса было на троечку, но хотя бы прошло желание умереть прямо на месте. Я вышел из душа свежий, в чистой рубашке, новых носках и трусах.

— Кофе будешь? — спросил Сергей Юрьевич.

— Да. Вам какой сделать?

— Американо, черный, скажи Вике, пусть сделает. И давай быстрее ко мне, у нас проблемы.

Я попросил Викулю сделать кофе, что было встречено неодобрительно. Несмотря на то что я помощник Рождественского, Викуля тешила себя иллюзией равноправия. Это было в корне не так, но я никогда не задавался целью сделать это очевидным. Сегодня же мне было не до сантиментов, поэтому я просто сказал, что мне нужно, и добавил: «Спасибо». Вика обиделась, это было видно невооруженным глазом. Ну еще бы, она чуть ли не в первый раз готовит для меня кофе, если не считать встреч с клиентами, на которые офис работает как полагается. Если бы она не слышала Рождественского, то наверняка бы велела мне самому сварить кофе, но босс сказал, ничего не попишешь.

— Новостей сразу несколько, — начал Сергей Юрьевич. — Найден способ устранить Валю, и они сделали это быстро. С сегодняшнего дня она — первый помощник прокурора, государственный обвинитель. Повышение серьезное, такие вещи в одно утро не делаются. Дело резонансное, прокурор хочет смертной казни, но ему нет дела до нашего подзащитного. У него в руках есть все, чтобы обвинить Роберта Смирнова, и ему плевать на несостыковки, которые мы нашли. Это новость номер раз.

Викуля принесла кофе и демонстративно поставила мою чашку дальше, чем следовало бы. Ладно, Викуля, прости меня, я приду в себя, и мы поговорим об этом. Мне совершенно не нужно ничего такого, я хочу, чтобы все было по-прежнему: каждый на своем месте, без выпендрежа.

— Новость номер два: Смирнов ночью пытался покончить жизнь самоубийством. Я не знаю, что на него нашло, никто ему ничего не сообщал. Но у психов свои каналы связи, видимо, он каким-то боком пронюхал, что дело плохо, решил слинять. Ему не дали. Он в больнице.

— Подождите, — остановил я Рождественского, потому что понимать было сложнее, чем слушать. — Значит, с него не снимают никаких обвинений?

— Нет, ему добавляют, — подтвердил Рождественский и снова посмотрел внимательно на меня. — Что с тобой? Все в порядке?

— Не совсем, но я справлюсь, — ответил я. — Какой у нас план действий?

— Во-первых, нам снова нужно поговорить с Робертом, понять, что случилось. Во-вторых, нужно срочно сделать выписку из уголовного дела, я подозреваю, что в ближайшее время дело передадут в суд.

— А ознакомление? У нас есть минимум пять дней с момента окончания следствия! И идентификация трупов, это тоже долгий процесс…