Александр Гущин - Неприятный запах шпиона. Ничего личного

Родился я в 1951 году. В семье сельской интеллигенции. Кругом — одни колхозники.

Мама моя — директор сельской школы. Ого. Для колхозников — чин. Смотрел я на мир своими глазами.

Власть меня с детства решила скомпрометировать. Зачем? Спросите Президента России Владимира Мутина. У власти всё засекречено, только Президент Мутин может открыть архивы спецслужб.

Аля Енцева меня нянчила. Аля — научный работник КГБ. Или ГРУ. Или или? Спросите Мутина. Енцева меня компрометировала с октябрёнского возраста. Октябрятами мы младенцев расстраивали. Младенцы плакали. Маленькие плачем обличали обидчиков.

Когда я вырос, когда я стал пионером, когда мне уже 9 лет было, мы, пионеры, октябрят обижали. Зачем? Спросите Мутина. Нам наши грехи на наши, на детские мозги учёные КГБ кодировали. Чтобы внушить нам, что мы преступники от природы. Чтобы всех преступников за счёт государственного бюджета контролировать. Спросите Президента.

Когда преступник, фашист, нацист, убийца или извращенец, известны, с ними легче работать. Если извращенец, то это навсегда. Таких пожизненных преступников надо унижать. Аксиома.

Семья моя объявлена вне закона. Ювенально. За моей грешной семьёй наблюдают за счёт бюджета государства. Не верите? Спросите Патвиенко или Мутина.

Меня, моих братьев и сестёр, друзей, детей, детишек, колхозники из КГБ определили в подопытные. Отдельные колхозники колхоза имени Уйбышева села Арковки Оцкого района Каловской области занимались научной психофизической работой. Серое, некрасивое село Арковка находится в тридцати километрах на юг от ядерного взрыва, что произведён в 1954 году на Оцком полигоне. В Арковке колхозники, а на самом деле учёные психофизических отделов ГРУ и КГБ. Ванова, Баринова-Очкина, Енцевы, Алнин, Риднев, Аумовы и иже с ними, нас, взрослых, девятилетних пацанов, компрометировали сексом с малолетними односельчанками и с другой животной скотинкой. С коровами, с тёлками нас спаривали. Зачем? Спросите Президента Мутина. Мутин всё знает.

Психика у нас отяготилась грехами. Нами можно было легко управлять дистанционно. Подсознательно мы, грешники-извращенцы, превращались в управляемые зомби. Зачем Советскому Союзу нужны зомби? Спросите Мутина. Со мною вышел казус. Нас, пионеров, девятилетних извращенцев, было человек шесть. Всех надо было пропустить через человеческих малолетних самок октябрёнского возраста, и через самок животного происхождения. Зачем такой конвейер? Спросите Президента Мутина.

Меня пропустили не качественно. Тётя спрашивала меня, попал или не попал? Дядька взрослый заглядывал, куды? под муды, и гудел, — Попал. Наверное, я должен был попасть в орган. В сучий или в подлючий. Меня только посадят на особь, штаны я ещё не расстегнул, говорят, слазь. Готово. Заизвращенился. Зазомбировался я, как клиент КГБ, на будущее самоубийство. С детства книжками меня Вилов, Ыков и Алнин снабжали, эротическими. В книжках процесс сексуальный, на каждой странице. Такие книжки на насилие тёлок тянут. Если ты слабак, размазня, если возбуждённой тёлки стесняешься, тогда ты избегаешь баб и активно занимаешься рукоблудством. Наука. Не верите? Спросите Президента Мутина.

Зомби я. Извращенец. Написали в досье, что я совокуплялся с собакой, с коровой, с тёлкой, с малолетними братьями и с меньшими сёстрами. И со старшей сестрой я совокуплялся. Где? В углу круглого здания. Точно не помню. Так написано в досье. Не верите? Спросите Президента Мутина.

Колхозный резидент ГРУ в Арковке тётя Шура Баринова-Очкина, Аля Енцева — завклуб, Ванова — колхозный счетовод-учитель, это учёные КГБ. Учёные всю правду написали про меня и про мою матку. Матка, мать моя тоже, наверное, с кем-то совокуплялась. Но учёные КГБ колхозниками работали. За трудодни. Какие из колхозников учёные? Некачественные. Совокупления перепутали. А я не совокуплялся ни с какими сучками. Елозил. И егозил. С братом боролся. Не сношал я брата. Не сношал сестёр. Не сношал малолеток. И брат меня не сношал. Я елозил и слазил. Девятилетний пацан, чего с меня взять? Мои друзья, сёстры, брат тоже не сношали, и не сношались, но от могущества КГБ, превратились все в зомби. Я — нет. Семью мою компрометировали, потому что колхозники решили уничтожить сельскую интеллигенцию. Почему? Спросите Президента Мутина.

Школу нашу сельскую, сотрудница КГБ Очкина сожгла. Мама моя, директор школы, в тюрьму села. Моя Арковская школа сгорела, я продолжил образование в селе Тоцком. Смешно наблюдать за поведением преподавателей. Весело учиться в Оцкой средней школе. Учителя, тронутые атомным взрывом, научные работники КГБ. Или ГРУ. Спросите Президента Мутина.

Я-то безгрешен, а меня считали зомби. Изучал я методику работы российских спецслужб. Куда не приду, а на меня, на пионера, чекисты сбегались смотреть,

— Гля, гля, гля,

— говорили,

— Особь.

В средней школе я комсомольцем стал. Пионерок малолетних мне начали в постель подбрасывать. Для сексуального насилия. Жил я в селе Оцком, на квартире у пастуха Орчагина. Орчагин, как работник спецслужб, меня коровой нейро-кодировал, на предмет насилия безвинной скотины. Не смог Орчагин меня скомпрометировать. Я не по коровам, по тёлкам я промышлял. Может быть Орчагин, неумелый работник КГБ? Спросите Президента Мутина.

До армии меня, бравого несовершеннолетнего комсомольца напоили водкой, и сориентировали на изнасилование малолетней школьницы. Малолетней-то, малолетней, но сисястой такой, пионерки. Зад пионерки — во. Шесть пивных кружек. После полового акта, которого я не совершал, как преступника, меня повязали пионерским галстуком. Без заявления пострадавшей. И посадили меня в тюрьму. Били, допрашивали, требовали признания. Устали бить, повели следствие. Выяснилось, что не сношал я эту мололетнюю развратницу. Эта малолетняя блядь, жопастая такая, сисястая проститутка, к огорчению советских следователей, целомудренной оказалась. Невинной целочкой. Девицей. Суд, грязь, обвинения. Но экспертиза. Экспертиза показывала, что не было секса. Невинную, зарёваную девку, выгнали из зала суда. Меня отпустили. Отправили в армию, в стройбат. Строительный бушлат выдали. Я говорю,

— Не хочу я в стройбат, потому, как безвинно-осуждённый я. В стройбат уголовников, и всяких бестолковых строителей берут. А я не строитель. И не уголовник. Я — десантник.

Пока я за правду боролся, бушлат у меня украли. Белорус, военком орал, что это очень важно, что бушлат украден. У тебя украли бушлат или ты украл — это не важно. Важно, что я скомпрометирован воровским, сексуальным скандалом.