Артур Строгов - Правозащитник

Двое приблизились. Это были мужчины с грубыми лицами. Один из них бойко выкрикнул угрозу на том жаргоне, по которому его сразу можно причислить к самому низшему классу общества. Второй, приземистый, достал сигарету и, пренебрежительно оттопырив пальцы, более внятно произнес:

— Мы от Сеньки Лысого. Он сказал, что ты арендовал это здание и открыл здесь столовые для бездомных.

— Да, это сделал я…

— В общем, так… — продолжал наглец. — Мы из местного профсоюза. Сенька сказал, что это его территория и нужно платить.

— Значит, ваш начальник Сенька Лысый?

— Верно говоришь, ему принадлежит этот район, а ты здесь чужак и порядки тут наводишь.

— Так вот что я отвечу, — твердо произнес Белосельский, — сегодня я заплачу… Я отдам вам столько, сколько вы скажете. И здание, и людей, которые работают в моем офисе, вы не тронете… за это я вам буду, разумеется, платить… Вашему Сеньке Лысому… Но очень скоро вы все понесете наказание, ибо никому не позволено наживаться на горе людей.

Последние слова Белосельского вызвали в мужчине всплеск ярости, и он почти вплотную приблизился к молодому человеку с явной угрозой, так что Виталий схватился за пистолет. Но Белосельский быстрее молнии схватил наглеца за грудки, приподнял в воздух как пыльный мешок и хорошенько его встряхнул.

— Я повторяю еще раз. Я действительно открыл эти пункты питания для всех нуждающихся на вашей территории, как вы говорите. Вы не будете больше собирать дань с нищих и обездоленных, этого я не позволю… если вам нужны деньги, вы их получите от меня… сегодня…

— Ладно, ладно, успокойся.

Белосельский выпустил рэкетира и тот едва перевел дух…

— Черт, — выругался рэкетир, — откуда в тебе такая сила?

— Шеф, они разогнали вчера волонтеров, — подсказал Виталий, положа руку на рукоятку черного револьвера.

— Да, и еще мое условие: тех ребят, волонтеров, которые раздают пищу — не трогать! Это понятно?

— Это пускай решит Сенька!

— Отлично, передайте ему это!

«Профсоюзные лидеры», получив из рук Виталия в машине пачку банкнот, ушли довольные и хитро посмеивались.

— Это серьезные люди, — произнес помрачневший телохранитель, — у них связи в прокуратуре и милиции. Их так просто не прижмешь. Они связаны с весьма влиятельными лицами, имена которых слишком известны.

— Да, я знаю, — отвечал Белосельский, — сегодня я вынужден согласиться на условия этих вымогателей. Но те семена, которые я посеял сегодня, скоро дадут всходы. Мне нужен мой фонд и то, что я делаю. Я знаю, что на этом эти мерзавцы не остановятся. Пока я еще слаб, чтобы бросить им вызов. Но очень скоро у меня будет такая власть, что я поставлю на колени не только таких, как Сенька, но и более могущественных мерзавцев!

— Каким же образом?

— Ты все скоро узнаешь, а пока что нужно заручиться поддержкой влиятельных людей. Ты все узнаешь, но не сразу…

— Хорошо Вы его встряхнули! — не унимался Виталий. — Я уж думал, Вы его задушите. Я и не подозревал, что в Вас такая сила.

— Пустяки, — прервал его Белосельский, — видишь ли, после той катастрофы я обрел некоторые способности, о существовании которых я сам и не подозревал. Ты еще многого обо мне не знаешь…

— Но это все равно очень опасные люди, и так просто их не запугаешь, они могут…

— Они бессильные против меня, поверь.

— Такими трюками их не запугаешь, все равно им придется платить — и немало. А средства не беспредельны. Надеюсь, Вы знаете, что делаете, шеф.

— Вижу, Елена ушла, — воскликнул Белосельский, меняя тему разговора, — что ж, жаль… подожди меня здесь…

Он миновал арку, ведущую в один из мрачноватых дворов, который всем своим видом свидетельствовал об упадке и запустении. Здесь, на площади около ста квадратных футов, кипела настоящая работа. Несколько волонтеров во главе с рослой матроной раздавали пищу всем тем, кто в ней нуждался. Толпа обездоленных выглядела поистине удручающей: казалось, это были бродяги со всех концов города; их лица, красные как кирпич, хранили отпечаток горя и лишений. Белосельский видел десятки блуждающих глаз, лес протянутых рук, с жадностью поедающих хлеб и перловую кашу… Увидев молодого человека, рослая матрона (по-видимому, служительница Красного Креста) передала свой пост одному из волонтеров, подошла к Белосельскому и воскликнула с металлической интонацией:

— Нам здесь долго не продержаться… Вчера и сегодня захаживали бритоголовые ребята.

— Да, я знаю, — отвечал Алексей, — я с ними договорился… какое-то время они вас не тронут… Но все равно вам нужно другое место. Вы сможете это организовать без меня? Что касается финансирования…

Он вынул из кармана свою визитную карточку и написал что-то на ней.

— Держите, придете в мой банк и там Вам откроют счет.

Рослая матрона внимательно посмотрела на Белосельского.

— Я благодарна Вам…

— Счет будет открыт на Ваше имя, я уверен, что средствами Вы распорядитесь во благо… пока что я мало кому могу доверять, но Вам я верю.

— Могу я спросить? Почему Вы это делаете? В Вашем возрасте? Это нетипично, тем более в наше нелегкое время.

Белосельский улыбнулся и ничего не ответил.

— Сделайте все как нужно. Если Вам что-то понадобится, звоните мне, не стесняйтесь.

Отец Елены, человек лет пятидесяти, благообразный, с седеющей бородкой, но живыми и умными глазами, в безукоризненном костюме, направился лично навстречу гостю. Он, казалось, сделал над собой усилие и даже позволил себе улыбаться молодому человеку. Белосельский, в свою очередь, войдя, окинул взором старомодный офис, сохранивший отблеск ушедшей эпохи — выцветшие пожелтевшие мебель и диваны, нелепо висящие шторы и фотографии вождей на стенах.

— Я так понимаю, что Вы пришли меня уведомить о Вашем решении. Точнее, доказать, что Вы будете хорошим мужем для моей дочери.

Белосельский ощутил в голосе оттенок снисхождения и скрытого недовольства.

— Отнюдь, я пришел совершенно по другому поводу… Впрочем, если Вам нужны гарантии насчет моего финансового положения, то они более чем прочные, и, как бы сказали французы, credible. В будущем я намереваюсь заработать миллиарды долларов. Кстати, в качестве свадебного подарка я преподнесу Елене красивый особняк.

Старик одобрительно хмыкнул, что обозначало, что он целиком разделяет суждение своего будущего зятя.

— Тогда как мой собственный дом больше не нужен, я даже намерен из него сделать приют.

Старик даже не успел удивиться.

— Я слышал также, что Вы учредили благотворительный фонд. Это очень хороший способ избежать налогов.

Белосельский слегка нахмурился.

— Дело не в налогах, а в моей миссии… Я еще стану учредителем большого числа таких фондов. Все это больше относится к будущему, нежели к настоящему. Но я не поэтому пришел.