Артур Строгов - Правозащитник

— Конечно, ведь, по сути, у нас не будет секретов друг от друга — Вы же постоянно будете при моей персоне.

— Если сработаемся, конечно, — отвечал Виталий. — Я, как уже сказал, человек прямой, и иной раз люблю крепкое словцо. А Вы человек…

— При мне Вы можете выражаться как угодно. Исключение составляют лишь мои родственники. Это все мелочи. Но в чем состоит Ваш вопрос?

— Почему Вам так срочно нужна сильная охрана? Вы получили угрозы? Сейчас время непростое… я подумал, что…

— Нет, сейчас никаких угроз нет, но они будут…

— Простите, не понял?

— Я говорю, что очень скоро весь мир будет меня ненавидеть за то, чем я собираюсь заняться…

— Чем же таким может заняться такой богатый высокообразованный человек, как Вы, если только он не…

— Я собираюсь стать правозащитником. И не только… То, что я буду предпринимать, будет не просто вызывать ярость или негодование; очень многие люди — продажные политики, коррумпированные чиновники — захотят свести со мной счеты… Но это все в будущем. Пока еще я слаб… я не обрел всей полноты силы, и на данный момент мне угрожает лишь мой двоюродный брат, с которым у меня совместный бизнес. Я понимаю, о чем Вы думаете, Виталий, — улыбнулся Белосельский, — что у нас, у богатых, свои причуды. Так оно и есть. Как раз одной из таких причуд станет моя миссия…

— Что за миссия?

— Она скоро станет известна… Кстати, мы будем много разъезжать, командировки, перелеты, мы будем колесить по всему миру, оставляя позади себя незабываемую память.

— Всегда мечтал о такой работе.

— Слишком сильно не радуйтесь, — предупредил Белосельский, — Вы займетесь тем, что будете отслеживать снайперов, которые захотят меня застрелить… Но это все в будущем… Пока что я просто говорю Вам, что Вы — мой новый начальник охраны. Вот задаток.

И он протянул перевязанные купюры в руки Виталия.

— И вот первое задание. Мне нужен вот этот адвокат, привезите мне его. Скажите, что я хочу с ним поговорить. Да, кстати, теперь дом и все, что в нем — машины, гаражи — все это переходит к Вам. Вы будете сами за этим следить. Мне некогда, мне предстоит еще очень много сделать…

Виталий кивнул.

— Кроме адвоката выясните судьбу одной девушки, которая пострадала в аварии в начале июля. Детали найдете в этих бумагах… Мне нужен адрес больницы и адрес места жительства девушки. Если необходимо — оплатите лечение, и сделайте так, чтобы она ни в чем не нуждалась… Позже я навещу ее сам. Да, и кстати, Вы будете иметь дело со значительными суммами, наличными и безналичными. И если вдруг Вам понадобятся лишние деньги, предупредите меня, пожалуйста, об этом.

Виталий кивнул.

— Это все?

— Да.

— А как же испытательный срок? — спросил Виталий.

— Не нужно, — ответил Белосельский. — Без испытательного срока. Я же сказал, что Вы приняты. Приступайте к своим обязанностям… Работа сложная и тяжелая, но обещаю, что «лишнюю нагрузку» я Вам оплачу.

Виталий кивнул и в конце пробормотал старое армейское «разрешите идти», но Белосельский почти дружески кивнул своему начальнику охраны и отпустил жестом головы.

C Еленой Белосельский познакомился в университете, она училась на том же факультете. Это была грациозная стройная девушка с длинными соломенными волосами, гибкой фигуркой и звонким голосом жаворонка. Сквозь едкую иронию ее речей проглядывал пытливый расчетливый ум, прагматичное мышление, сводящееся к рациональному осознанию пригодности теорем и формул, которые ей преподносили профессора на лекциях. Елена отличалась непостоянным капризным характером, как и любая красавица, но Алексей нравился ей, и она дала ему это понять. Отвечая на флирт, Белосельский (до катастрофы) не планировал заводить с девушкой серьезных отношений и продолжал подтрунивать над нею. Окончательное объяснение состоялось у Алексея с Еленой в клубе, где он встретил девушку в компании друзей. Он увез ее к себе в особняк…

После этого, однако, его интерес стал постепенно иссякать. Елена же ожесточилась и в душе затаила обиду. В сущности, очень много девушек «вешались» на молодого человека не только из-за его располагающей внешности, но и из-за прочного финансового положения. На курсе все знали, что Белосельский — наследник громадного состояния, душа любой компании. Он воплощал самые честолюбивые устремления молодых людей. А именно в юности так хочется, чтобы самые безумные мечты обретали очертание реальности — хотя бы в отдаленном будущем… Поэтому для своих сверстников Алексей как раз и был неким кумиром, перед которым преклонялись, которому льстили, перед которым заискивали. До аварии духовный мир Белосельского можно было описать всего несколькими словами: пустой, напыщенный, самовлюбленный юноша, увлеченный шумными дискотеками, гонками на спортивных машинах и английским гольфом. Где-то на самом дне его холодного сердца словно пребывали, застывшие как льдины Ледовитого океана, такие качества как совесть, благородство и способность сопереживания. Но эгоизм и вседозволенность так глубоко пустили свои корни, что казалось, ничто не может разбить эти оковы, эти цепи, не позволяющие благородным чувствам взять верх… Ведь что есть душа — это вечное борение стихий, вечное столкновение страстей и желаний, над которыми не всегда властен человек…

— Елена, послушай, давай поговорим! Я хочу с тобой поговорить с того времени, как случились важные события в моей жизни… и, может быть, в твоей тоже…

Она шли по набережной; дорога была усыпана увядающими сухими листьями; выглядывающее из облаков солнце золотило их и словно превращало в узор для бархатистого малахитового ковра.

— Ты столько дней меня преследуешь, звонишь подругам! Прекрати, я знаю, какой ты! Я только что вернулась из Ялты…

— Елена, ты не даешь мне сказать ни слова!

— А что ты хочешь сказать? Чем на этот раз желаешь себя оправдать? Чтобы я была с человеком, который ведет себя столь безответственно? Ведь в этой аварии пострадал не только ты…

— Я знаю, я как раз собираюсь помочь всем, кто пострадал… я не эгоист, пойми… Я искал с тобой встречи, потому что хотел попросить прощения за прошлое. Да, я был негодяем, подонком… Но после того случая…

— Да, я уже слышала про твои очередные выходки… Ты рассорился со всеми родственниками, обвинил брата во всех смертных грехах, ведешь себя странно… у тебя раздвоение личности, что ли? Знаешь, как называется то, что с тобой происходит?

— Я действительно изменил имя, это, если угодно, мой псевдоним… Но это совсем не должно тебя смущать. Да, этот случай, эта авария изменила меня…

— За месяц человек не может поменяться.