Росс Томас - Агент из ресторана [сборник]

— С нетерпением 'ждем вашего возвращения, — добавил Карл.

Выйдя из салуна, я сел в машину и проехал шесть кварталов до многоэтажного дома, точь-в-точь такого же, как у Фрёдль. Оставил машину у тротуара и поднялся на шестой этаж. Постучал в квартиру 614. Через несколько мгновений дверь приоткрылась на дюйм. На меня глянуло бледное лицо.

— Заходи. — Дверь распахнулась. — Выпей, если хочется.

Я вошел в квартиру Кука Джи Бейкера, боннского корреспондента международной радиослужбы новостей, называвшейся «Глоубол рипортс, Инк.». Кроме того, Бейкер был единственным представителем «Анонимных алкоголиков» [18] Общественная организация, занимающаяся лечением алкоголиков. в стане журналистов, да и то с каждым,днем сдавал свои позиции.

— Привет, Куки. Как идет борьба с зеленым змием?

— Я только что проснулся. Не желаешь пропустить по стопочке?

— Спасибо, я — пас.

В квартире чувствовалось отсутствие женской руки. Неубранная постель. Два заваленных книгами стола. Огромное кресло с встроенным в один из подлокотников телефоном. У второго подлокотника — портативная пишущая машинка на вращающейся подставке. И бутылки виски, расставленные по всей комнате. Некоторые наполовину пустые, другие — на четверть. Куки придерживался теории, что бутылка должна находиться на расстоянии вытянутой руки, когда бы у него ни возникло желание выпить.

— Иной раз, когда я уже на полу, чертовски долго ползти на кухню, — однажды объяснил он мне.

В тот год Куки исполнилось тридцать три, и Фрёдль полагала, более красивого мужчину видеть ей не доводилось. На пару дюймов выше шести футов, гибкий, как тростинка, с открытым лбом, классическим носом, губами, на которых, казалось, вот-вот заиграет улыбка. И безупречный вкус. Встретил он меня в темно-синей рубашке спортивного покроя, галстуке в сине-желтую полоску, с широкими, как у шарфа, концами, серых брюках, стоивших не меньше шестидесяти баксов, и черных мягких кожаных ботинках типа мокасин.

— Присядь, Мак. Кофе?

— Не откажусь.

— С сахаром?

— Если он у тебя есть.

Он поднял с пола бутылку и направился на кухню. Пару минут спустя протянул мне полную чашку и сел сам. Поднял одной рукой рюмку виски, другой — бокал молока.

— Пора и позавтракать. Твое здоровье.

— Твое тоже, — отозвался я.

Он опрокинул рюмку, тут же запил спиртное молоком.

— Неделю назад опять начал пить, — сообщил он.

— Скоро бросишь.

Он покачал головой и грустно улыбнулся.

— Может, и так.

— Что слышно из Нью-Йорка? — спросил я.

— За прошлый год прибыль составила тридцать семь миллионов, и денежки сыплются на мой счет.

Семь лет назад Бейкер прослыл гением Мэдисон-авеню среди руководства рекламных компаний и информационных агентств, основав новую фирму — «Бейкер, Брикуэлл и Хиллсман».

— Я переезжал с места на место и никак не мог оторваться от бутылки, — рассказывал он мне одним дождливым вечером. — Они хотели выкупить мою долю, но каким-то чудом адвокатам удалось застать меня трезвым, и продавать я отказался. Мне принадлежит треть акций. И упрямство мое росло по мере того, как росла их цена. Однако мы пришли к соглашению. Я нс принимаю участия в работе фирмы, а они переводят треть прибыли на мой счет. Мои адвокаты подготовили необходимые бумаги. Теперь я очень богат и очень пьян и знаю, что никогда не брошу пить, потому что мне не нужно писать книгу, которую я собирался написать, чтобы заработать кучу денег.

Куки пробыл в Бонне три года. Несмотря на частные уроки, выучить язык он так и не смог.

— Психологический блок, — говорил он. — Не люблю я этот проклятый язык и не хочу его учить.

Требовалось от него ежедневно заполнять одну минуту новостей и иногда выходить в прямой эфир. Информацию он черпал у личных секретарей тех, кто мог знать что-то интересное. Секретарш помоложе соблазнял, постарше — просто очаровывал. Однажды я попал к нему как раз в тот момент, когда он собирал новости. Он сидел в кресле, заранее улыбаясь.

— Телефон зазвонит через три минуты, — пообещал он.

И не ошибся. Первой вышла на связь девчушка из боннского бюро лондонской «Дейли экспресс». Если ее боссу попадало что-либо интересное, она сообщала об этом и Куки. А телефон звонил и звонил. И каждый раз Куки рассыпался в комплиментах и благодарил, благодарил, благодарил.

К восьми часам звонки прекратились. За это время мы успели раздавить бутылочку. Куки осмотрелся, убедился, что рядом с креслом стоит еще одна, полная, протянул ее мне.

— Разливай, Мак, а я пока запишу эту муть.

Развернул к себе пишущую машинку и начал печатать, изредка сверяясь с записями, произнося вслух каждое слово.

— «Канцлер Людвиг Эрхард сказал сегодня, что...» — в тот день ему дали две минуты эфира, а текст он печатал пять.

— Поедешь со мной на студию? — спросил Куки.

Уже изрядно набравшись, я согласился. Куки сунул початую бутылку в карман макинтоша, и мы помчались на радиостанцию. Инженер ждал нас у дверей.

— У вас десять минут, герр Бейкер. Уже звонили из Нью-Йорка.

— Еше успеем, — Бейкер достал из кармана бутылку. Инженер поднес ее ко рту первым, за ним — я, потом Куки. Я уже едва стоял на ногах, Куки же лучился обаянием. Мы прошли в студию, и Куки по телефону соединился с редактором в Нью-Йорке. Редактор начал перечислять материалы, уже полученные по каналам АП и ЮПИ.

— Это у меня есть... и это... и это... это тоже. Об этом у меня поболе. Плевать я хотел, что АП это не сообщило. Обязательно сообщит после десяти.

Бутылка еще раз прошлась по кругу. Куки нацепил наушники и спросил у инженера в Нью-Йорке:

— Как слышимость, Френк? Нормально? Это хорошо. Тогда поехали.

И Куки зачитал текст. Прекрасно поставленным голосом. Будто неделю не брал в рот спиртного. Язык не заплетался, фразы строились четко, без лишних слов. Лишь однажды он глянул на часы, чуть сбавил темп и закончил ровно через две минуты.

Мы добили бутылку и отправились в салун, где Куки и я назначили встречу двум секретаршам из министерства обороны.

— Только этим я и держусь, — говорил мне Куки по пути в Годесберг. — Если б не ежедневный выход в эфир и не возможность спать допоздна каждое утро, мне бы давно мерещились черти. Знаешь, Мак, тебе нужно бросить пить. Иначе жизнь в роскоши тебя погубит.

— Меня зовут Мак, и я — алкоголик, — механически ответил я.

— Это первый этап. Ко второму перейдем, когда я протрезвею. Нам будет о чем поговорить.

— Я подожду.

Через перепелочек, как Куки называл секретарш, он знал Бонн, как никто другой. К нему поступала информация и о проблемах с обслуживающим персоналом в посольстве Аргентины, и о внутренних трениях в Христианско-демократическом союзе. Он ничего не забывал. Однажды даже сказал мне: «Иногда мне кажется, что в этом причина моего пьянства. Я хочу узнать, смогу ли отключиться. Пока мне этого не удавалось. Я помню все, что делалось или говорилось при мне».