Картер Браун - Лига перепуганных мужчин: Сборник

— Черт побери,— сказал он,— вы же не Ниро Вульф?

Я согласился с этим и назвал себя. Он не выказал желания пожать мне руку, но сказал:

— Я знаю, что пришел на встречу рано. Я Майкл Эйерс, работаю в городском отделе «Трибюн». Я заявил Огги Риду, что мне нужен свободный вечер, чтобы спасти себе жизнь. По дороге я кое-где остановился, чтобы пропустить пару стаканчиков, а потом мне пришло в голову, что я безнадежный дурак,— нет же никакого основания считать, что в этом доме не будет никакой выпивки. Я говорю не о пиве.

Я спросил его:

— Джин?

Он усмехнулся.

— Скотч. И не затрудняйтесь. Разбавлять не надо.

Я подошел к столику, который мы с Фрицем установили в нише комнаты, и налил ему.

Я подумал: ура Гарварду и веселым дням в колледже и т. д. Я также подумал, что, если этот Майкл Эйерс станет слишком шумным, он лее всех изведет. Но, с другой стороны, если я ему откажу в его просьбе, он здесь ни за что не останется. А выучив почти наизусть справку из банка, я знал, что он проработал в «Пост» четыре года, а в «Трибюн»— три, зарабатывая по девяносто долларов в неделю. Да и вообще у меня слабость к газетчикам. Я никогда не могу избавиться от чувства, что они знают такие вещи, о которых я не имею понятия.

Я налил ему вторую порцию, и он уселся, крепко держа стакан обеими руками и далеко вытянув ноги.

— Скажите,— заговорил он,— правда ли, что когда-то Ниро Вульф был евнухом в гареме в Каире и начал свою карьеру, выдавая рекомендации девушкам для рекламы зубной пасты «Пирамида»?

Я, как осел, с полминуты испытывал самое настоящее негодование, потом рассмеялся.

— Конечно,— сказал я,— только он работал там не евнухом, а верблюдом.

Майкл Эйерс кивнул.

— Теперь мне все ясно. Хочу сказать, что теперь понимаю, почему верблюду так трудно пролезть сквозь игольное ушко... Я никогда не видел Ниро Вульфа, но много о нем слышал, ну, а иголки я видел. Есть ли еще факты?

Я был вынужден в третий раз наполнить его стакан, прежде чем появились новые посетители. На этот раз их было двое: Фердинанд Бауэн, биржевой маклер, и доктор Лоринг А. Бартон. Я вышел встретить их в холл, чтобы отвязаться от Майкла Эйерса.

Бартон был высоким, красивым мужчиной, держался он прямо, но не натянуто, был хорошо одет, а его темные волосы, черные глаза и усталый рот не нуждались в рекламе.

Бауэн был среднего роста и имел весьма утомленный вид. Одет он был в черные и белые цвета. У него были маленькие ноги в изящных туфлях и изящные маленькие женственные руки в изящных маленьких серых перчатках. Когда он снимал пальто, мне пришлось отступить назад, чтобы он не заехал мне в глаза руками, которыми размахивал вокруг себя. Я не испытываю доверия к людям с подобными привычками в ограниченном пространстве. Особенно следует держать их подальше от лифтов, но я держал бы их подальше от любых мест.

Я отвел Бартона и Бауэна в контору, объяснил, что Вульф в скором времени спустится вниз, и показал им Майкла Эйерса. Тот назвал Бауэна «Ферди» и предложил ему выпить. Бартона же он назвал «Лорелеей».

Фриц привел Александра Драммонда — цветовода, кругленького, невысокого увальня, розовую физиономию которого украшали тонкие усы. Он был единственным человеком в списке, который уже до этого побывал в доме Вульфа. Пару лет назад он был у нас с группой других членов Ассоциации цветоводов-любителей, чтобы посмотреть наши растения. Я сразу его вспомнил.

После этого они начали приезжать более или менее кучно. Прэтт из Тамани-холла, Эдлер и Кэбот — адвокаты, Коммерс — аукционы Филадельфии, Эдвин Робин Байрон редактор журнала, Огастес Фаррел — архитектор и, наконец, птица по имени Ли Митчел из Бостона, который сказал, что он представляет интересы банкира Колларда и Джейнса.

Итого, в десять минут десятого их собралось двенадцать человек, если считать последнего за двух. Конечно, они все были друг с другом знакомы, но я бы не сказал, что общество от этого повеселело. Даже Майкл Эйерс хмуро бродил вокруг, сжимая в руке пустой стакан. Остальные же почти все сидели с похоронным видом.

Я подошел к столу Вульфа и дал три коротких звонка к Фрицу. Минуты через две я услышал шум лифта.

Дверь конторы открылась, и все повернули головы к ней. Вошел Вульф. Фриц закрыл за ним дверь.

Пройдя половину расстояния до своего стола, Вульф остановился, повернулся и сказал:

— Добрый вечер, джентльмены!

Затем он подошел к креслу, придвинул его так, чтобы край сиденья уперся ему в подколенные ямки, оперся руками на подлокотники и опустился в кресло.

Майкл Эйерс привлек мое внимание, подняв кверху пустой стакан и закричав:

— Эй! Евнух и верблюд!

Вульф поднял голову и спросил самым изысканным тоном:

— Вы предлагаете такие добавления для «внутреннего зверинца» мистера Чапина?

— Как? Я предлагаю...

На него прикрикнул Джордж Прэтт:

— Замолчите, Майкл!

А Фаррел, архитектор, ухватил Эйерса и усадил на стул.

Я протянул Вульфу список присутствующих. Он просмотрел его, поднял голову и заговорил:

— Я рад тому, что здесь находятся мистер Кэбот и мистер Эдлер. Насколько мне известно, они оба юристы. Их звания и натренированный ум, надеюсь, избавят нас от вульгарных ошибок. Я также отмечаю присутствие мистера Эйерса, журналиста. Поскольку он один из вас, я просто напоминаю о риске придать делу широкую огласку на тот случай, если вы пожелаете ее избежать.

Но Майкл Эйерс возразил:

— Я не журналист, а охотник за информацией. Я брал интервью у Эйнштейна.

— Насколько вы пьяны?

— Откуда мне знать?

Брови Вульфа поднялись кверху.

— Джентльмены?

Ответил Фаррел:

— Майкл в порядке. Забудьте о нем.

Джулиус Эдлер — адвокат, напоминающий своей фигурой карандаш, а манерой держаться — образцового клерка, поспешил вмешаться:

— Я бы сказал то же самое. Мы понимаем, что это ваш дом, мистер Вульф, и что мистер Эйерс немного перебрал, но в конце концов мы думаем, что вы пригласили нас сюда не для проверки наших личных привычек. Вы ведь желаете что-то нам сообщить?

— Да.

— Меня зовут Эдлер.

— Да, мистер Эдлер. Ваше замечание иллюстрирует то, что, по-моему, станет основной помехой в моем разговоре с вами, джентльмены. Я не сомневаюсь, что вы с самого начала будете держаться враждебно. Вы все чрезвычайно напуганы, а напуганный человек бывает враждебен почти рефлекторно, из чувства самообороны. Поэтому я не сомневаюсь, что вы отнесетесь ко мне с недоверием.

— Глупости! — это заговорил второй адвокат, мистер Кэбот.— Мы вовсе не напуганы, и нам не в чем вас подозревать. Если вы собираетесь нам что-либо сообщить, говорите.

Я представил его:

— Мистер Николас Кэбот.

Вульф кивнул.

— Если вы, мистер Кэбот, действительно не напуганы, то не о чем и дискутировать, вы можете идти по домам.