Картер Браун - Лига перепуганных мужчин: Сборник

Чапин медленно повернулся. Мне показалось, что он насторожился.

— Возможно. Что за эксперимент?

— Предельно простой. Полагаю, вы пользуетесь пишущей машинкой?

— Конечно. Я сам печатаю свои рукописи.

— Превосходно. Здесь есть машинка... Будьте любезны, сядьте за стол мистера Гудвина и кое-что напечатайте под мою диктовку.

— Зачем мне это делать?

Он заколебался и был явно озадачен. Оглянувшись, он увидел двенадцать пар глаз, внимательно наблюдавших за ним. Тогда он улыбнулся и весело сказал:

— Но с другой стороны, почему бы и нет?

Хромая, он пошел назад, к моему столу.

Я вставил новый лист в машинку, поднялся и уступил Чапину свой стул. Он кивнул головой. Я отошел в сторону, а он прислонил трость к столу и устроился на стуле, подсунув изувеченную ногу под стол с помощью обеих рук. Никто не сказал ни слова. Взглянув на Вульфа, Чапин предупредил:

— Я печатаю не очень быстро... Через два интервала, да?

— Я сказал бы, через один. Тогда будет больше походить на оригинал. Готовы?

Голос Вульфа неожиданно стал звучным и глубоким:

— Вам лучше было бы убить меня, запятая.

Наступила мертвая тишина. Она продолжалась секунд десять. Затем пальцы Чапина задвигались, машинка застучала уверенно и быстро. Я следил за словами. Четыре слова появились на бумаге, на пятом — осечка. Чапин остановился на букве «т» в слове «убить», остановился окончательно. И опять настала тишина. Можно было услышать, как падает перышко.

Тишину нарушил сам Поль Чапин. Он задвигался без особой спешки, но решительно, отодвинул назад стул, встал на ноги, взял с большим достоинством трость и заковылял прочь. Он прошел мимо меня, а Коммерсу пришлось шагнуть вбок, чтобы освободить ему путь. Подойдя к двери, он остановился и обернулся. Он не казался особенно встревоженным, я не заметил в нем особых перемен.

Он произнес:

— Я с удовольствием помог бы вам в любом целесообразном эксперименте, мистер Вульф, но я не желаю быть жертвой обмана. Кстати, я говорил вам об уме, а не о вульгарной и очевидной хитрости.

Он повернулся и вышел из кабинета. Вульф пробормотал:

— Арчи!

И я отправился в холл помочь Чапину одеться и открыть дверь.

Когда я возвратился в контору, все говорили разом. Приблизившись к столу Вульфа, я услышал слова адвоката Кэ-бота:

— Я полагаю, что вы получите свои деньги, сэр. Я начинаю понимать, почему у вас такая репутация.

— Я не стану возражать вам из ложной скромности, сэр,— вздохнул Вульф.— Со своей стороны должен добавить, что если я и получу свои деньги, то они мне нелегко дадутся. Ваш приятель мистер Чапин — человек незаурядный.

Кэбот кивнул.

— Поль Чапин — гений с заскоками.

— Все гении с заскоком. Не исключая меня самого... Скажите, каким образом Поль Чапин приобрел свое отклонение от нормы? Я имею в виду знаменитый несчастный случай. Расскажите мне о нем. Как я понял, это случилось в колледже в результате какого-то озорства?

Кэбот присел на угол письменного стола.

— Это было ужасно, иначе не скажешь, он тогда был новичком, а все остальные минимум на втором курсе. Вы знаете Двор?

— Двор?

— В Гарварде.

— Я ни разу там не был.

— Так в этом самом Дворе помещаются здания со спальнями учащихся. Мы внизу устроили вечеринку с пивом, с нами были кое-кто со стороны — вот почему там также присутствовали Джейнс и Коллард. Время приближалось к десяти вечера, когда пришел один из наших товарищей и пожаловался, что он не может попасть к себе в спальню: забыл в комнате ключ, захлопнул дверь, а замок пружинный. Конечно, мы все начали хлопать в ладоши.

— Это считалось удачной шуткой — позабыть ключ?

— Ничего подобного. Мы просто радовались предстоящей возможности позабавиться. Понимаете, если вылезти из окна холла или другого помещения, то можно было добраться до окна любой спальни по узкому карнизу и таким образом попасть в эту спальню. Это был сложный и опасный трюк, теперь я на такой подвиг бы не решился даже по распоряжению Верховного Суда, но в дни своей юности я неоднократно проделывал этот путь, да и мои приятели тоже... Каждый раз, когда кто-либо из старших забывал свой ключ, добывать его — по местным законам — лез очередной новичок. Для ловкого юнца в этом не было ничего особенного.

Итак, когда наш товарищ — это был Эндрю Хиббард — сообщил нам, что у него захлопнулась дверь, мы шумно приветствовали такую удачу и стали искать жертву. Кто-то услышал шаги в холле и, заглянув туда, увидел идущего мимо и позвал его к нам. Он вошел. Это был Поль Чапин.

— Он был новичок?

Кэбот кивнул.

— Уже в те годы Поль обладал внутренней силой. Возможно, что у него уже тогда было отклонение от нормы, тот или иной комплекс. Я не психолог, но Энди Хиббард был склонен оставить его в покое. Но вышло так, что именно он в тот вечер оказался перед нами. Ему сказали, что ему надлежит сделать. Он выслушал совершенно хладнокровно и спросил, на каком этаже находится комната Энди, и мы ответили, что на четвертом, тремя этажами выше. Он ответил, что крайне сожалеет, но в таком случае он не сможет это сделать. Ферд Бауэн спросил: «В чем дело, вы же не калека?» Поль ответил, что он совершенно здоров. Билл Гаррисон, человек рассудительный с самой колыбели, справился, не страдает ли он боязнью высоты. Он снова ответил «нет». Тогда мы отвели его наверх. Вообще-то в подобных Случаях собиралось не более десятка зевак, но на этот раз, благодаря необычному поведению Поля Чапина, нас было 35 бездельников. Мы его и пальцем не тронули. Он понимал, что не может отказаться, и шел добровольно.

— А если бы он отказался, что бы случилось?

— Все что угодно. Все, что пришло бы нам в голову. Вы же знаете колледжских мальчишек?

— Хотел бы знать как можно меньше.

— Да. Ну, он пошел. Я никогда не забуду его лицо, когда он вылезал из окна. Оно было бледным, как полотно. Но не только это. В нем было что-то еще, что трудно определить. Очевидно, Энди Хиббард тоже это заметил, потому что он бросился вперед и велел Чапину вернуться, сказал, что сделает это сам. Но другие схватили Энди и сказали ему, чтобы он не был чертовым дурнем. Все свесились из окон, наблюдая за Полем. Светила полная луна. Чапин благополучно вылез на карниз, выпрямился, немного прошел вдоль карниза, широко расставив руки, стараясь дотянуться до следующего окна. Я не видел этого, я не смотрел, но мне сказали, что совершенно неожиданно Чапин начал дрожать и полетел вниз.

Кэбот замолчал, достал из кармана портсигар и закурил. Его рука со спичкой заметно дрожала. Сделав пару затяжек, он добавил:

— Вот и все. Так это случилось.— Кэбот снова затянулся.— Мы, конечно, подняли его, вызвали врача и все такое. Он пролежал в больнице два месяца, перенес три операции... Уж не знаю, каким образом ему удалось раздобыть список наших имен. Скорее всего, от Энди. Энди тяжело переживал эту историю. Так или иначе, но в тот день, когда Поль вышел из больницы, он разослал нам копии сочиненной им поэмы. Он благодарил нас. Это было умно. И лишь один из нас оказался достаточно прозорливым, чтобы понять, какого рода была эта благодарность. Питни Скотт.