Картер Браун - Лига перепуганных мужчин: Сборник

— Ну?

Я подошел к своему столу, взял газету и раскрыл ее на нужной странице.

Его имя Поль Чапин, он написал несколько книг. Название этой - «Черт побери деревенщину». Он окончил Гарвард в 1912 году. Паралитик. Здесь подробно описывается, как он подымался на свидетельское место, волоча изуродованную ногу, но не сказано, которую.

Вульф поджал губы.

Правильно ли я понял, что «паралитик» это просторечие и что вы употребили это слово как мета-фору, вместо «калека» или «хромоногий»?

Я ничего не знаю о метафорах, но «паралитик» в моем кругу — слово, всем понятное.

Вульф вздохнул и стал подниматься с кресла.

— Благодарение Богу,— ворчливо сказал он,— время избавляет меня от ваших дальнейших аналогий и просторечий.

Часы на стене показывали без одной минуты четыре — его время идти в оранжерею.

Встав на ноги, он одернул книзу края жилета, но, как обычно, не сумел полностью закрыть живот, обтянутый ярко-желтой рубашкой, и двинулся к двери.

На пороге он остановился.

— Арчи!

— Да, сэр?

— Позвоните Марджеру, пусть он сегодня пришлет мне экземпляр книги Поля Чапина — как ее там «Черт побери деревенщину»?

— Возможно, что он не сможет этого... Книга изъята из продажи вплоть до вынесения судебного решения.

— Ерунда! Поговорите с Марджером. Для чего существуют запрещенные книги, как не для популяризации литературы?

Он направился к лифту, а я сел за свои стол и потянулся к телефону.

На другое утро, в субботу, после завтрака, в течение какого-то времени я морочил свое голову каталогами растений, а потом направился на кухню изводить Фрица.

Вульфа, конечно, нельзя было ждать внизу ранее одиннадцати часов, Он был в оранжерее среди десяти тысяч орхидей, выстроенных рядами на скамьях и полках.

Вульф сказал мне однажды, что орхидеи являются его наложницами: неблагодарными, дорогостоящими, паразитическими и весьма темпераментными красавицами. Скрещивая особи разной формы и расцветки, он доводил их до совершенства, а потом кому-нибудь отдавал. Он ни разу не продал ни одного цветка. Его терпение и изобретательность в сочетании с. опытностью Теодора Хорстмана приводили к потрясающим результатам и создали оранжерее на крыше известность в кругах людей, резко отличавшихся от посетителей, интересы которых сосредоточивались на конторе внизу.

В одиннадцать часов я возвратился в контору, пытаясь притвориться перед самим собой, что у меня найдется занятие, если я его поищу. Но в отношении притворства перед самим собой дело у меня обстоит неважно.

Я думал о том, с каким бы удовольствием я ухватился за любое настоящее дело, не считаясь с непременными волнениями, утомительной беготней, а иной раз и с опасностью. Ибо в конечном итоге они сулили прибыль. Я даже согласился бы стать «хвостом» какой-нибудь христианки или прятаться в ванной, чтобы уличить какого-нибудь малого в воровстве зубной пасты, все что угодно, кроме промышленного шпионажа.

Вошел Вульф и пожелал мне доброго утра. Корреспонденция не отняла много времени. Он подмахнул несколько чеков и спросил меня со вздохом, сколько осталось денег в банке, после чего продиктовал пару коротких писем. Я их напечатал и пошел бросить в почтовый ящик.

Когда я возвратился назад, Вульф мрачно сидел перед второй бутылкой пива, прислонясь к спинке своего кресла. Мне показалось, что он взглянул на меня из-под опущенных век.

Я подумал, что хорошо уж то, что он снова не вернулся к своим прелестным снежинкам.

Я сел за стол и закрыл машинку.

Вульф произнес:

— Арчи, Будда сказал, что человек может познать все на свете, если будет ждать достаточно долго...

— Да, сэр,— перебил его я,— вы хотите сказать, что если мы будем продолжать наше сидение, то мы обогатим наши познания во mhofo раз.

— Не во много, но они станут больше, намного больше с каждым столетием.

— Ваши — может быть, мои — нет. Если я просижу без дела еще два дня, я настолько одурею, что позабуду и то, что знал раньше.

Глаза Вульфа слегка блеснули.

— Мне не хотелось бы выражаться двусмысленно, но разве в вашем случае это не означало бы приобретения?

— Если бы вы однажды не дали мне инструкцию не посылать вас к черту, то я послал бы вас сейчас к черту!

— Хорошо.— Вульф проглотил пиво и вытер губы.— Вы оскорблены. Следовательно, вы проснулись. Вы помните, что в прошлом месяце вы уезжали на десять дней со специальным поручением и что во время вашего отсутствия ваши обязанности выполнялись двумя молодыми людьми?

Я кивнул и усмехнулся. Один из них был приглашен из агентства «Метрополитен» как телохранитель для Вульфа, а второй был стенографистом от Миллера.

— Да, вдвоем они кое-как справились.

— Совершенно верно. В один из тех десяти дней сюда явился человек и попросил меня решить его судьбу Браться за его поручение я считал неразумным.

— Да, сэр, я нашел запись. Сразу видно, что стенографист от Миллера еще не имеет большого навыка Он не смог написать...

— Имя было Хиббард. Эндрю Хиббард, преподаватель психологии из Колумбии. Это было двадцатого октября, в субботу, то есть две недели назад. Не прочтете ли вы мне запись?

Вульф опустил свой стакан, откинулся на спинку кресла, переплел пальцы на своем толстом животе и сказал:

— Приступайте.

— О’кей. Сначала идет описание внешности мистера Хиббарда. «Невысокий джентльмен лет пятидесяти, острый нос, темные глаза...»

— Довольно. Это я могу наскрести и в собственной памяти.

— Хорошо, сэр. Тогда начнем со слов Хиббарда: «Как поживаете, сэр? Меня зовут...»

— Пропустите обмен любезностями.

Я пробежал несколько строк глазами.

— Отсюда — пойдет? Мистер Хиббард сказал: «Мне посоветовал обратиться к вам мой друг, имя которого упоминать нет необходимости. Моей движущей силой является только страх. Я хочу сказать, что я был испуган и отправился к вам».

Вульф кивнул. Я продолжал читать:

«Мр. Вульф: Да? Расскажите мне об этом.

Мр. Хиббард: Моя карточка сказала вам, что я работаю на кафедре психологии Колумбийского университета. Поскольку вы являетесь крупным специалистом, вы, очевидно, уже заметили на моем лице, да и во всем моем поведении, клеймо страха, граничащего с паникой.

Мр. Вульф: Я заметил, что вы расстроены, но я не располагаю возможностью определить, является ли данное состояние.хроническим или острым.

Мр. Хиббард: Хроническим. Во всяком случае, становится таковым. Вот почему я решил прибегнуть к... к вашей помощи. Я невыносимо напряжен душевно. Моя жизнь в опасности... Нет, не так, гораздо хуже, я утратил право на собственную жизнь... Я это понимаю. Я приговорен к смерти.

Мр. Вульф: Конечно, сэр, я тоже. Все мы смертны.