Елена Арсеньева - Помоги другим умереть

– Посланный? – в один голос повторили Грушин и Женя.

– Ну да. Потому что тот человек, которого на своей даче ударил Корнюшин, никак не мог быть Иваном. Иван в это время заглядывал с улицы. Жаль, Корнюшина невозможно допросить и выяснить, все здесь покрыто, так сказать, мехом – или смешались совершенно разные интересы. И кто чье орудие, пока неясно. Но если повезет, мы кое-что сможем узнать еще до утра.

– Я-ясно, – протянула Женя, переводя взгляд с Олега на Грушина и обратно. – Ехать к Аделаиде и ждать? Хорошо! Только я с вами. Я – с вами! – заторопилась она, уловив мгновенное окаменение мужских лиц. – Вас Аделаида даже близко к себе не подпустит! Убежит, напугаете ее до смерти. Меня она знает и доверится мне.

– Логично, – кивнул Олег. – Ты как, Димыч?

– Вот, начинается, – мрачно кивнул Грушин. – Это она умеет – веревки из нашего брата вить. – И опять загородился руками: – Молчу, молчу, только не по голове!

– Мне переодеться надо, – сказала Женя, не удостоив его и взглядом. – Не могу же я на этих каблучищах… Заедем ко мне на минуточку – и все.

Как подумаешь, скольких людей погубило это невинное на первый взгляд желание женщин непременно, кровь из носу, хоть застрелись, переодеться… И в первую очередь – этих самых женщин. Может быть, и супруга Лота оглянулась только потому, что вспомнила: ох, да ведь она же забыла переодеться!

«Фольксваген», переваливаясь на раздробленном временем асфальте, въехал в маленький, тесный от березок двор и остановился у высокого крыльца. Олег с любопытством разглядывал дом.

– Ну, давай, – Грушин открыл Жене дверцу. – Живой ногой, туда-обратно, а мы тут подождем.

– Э, нет, – сказала она, перебегая взглядом по лицам мужчин. – Какие-то у вас глаза уж больно такие… добрые-добрые. Боюсь, только я выйду, а вы… Что ж, мне на рейсовом в такую даль тащиться?

Олег насмешливо глянул на Грушина:

– Попались, которые кусались? Ну ладно, пошли сопроводим девушку. Мне, может, интересно посмотреть, как она живет.

– Интересно, да? – проворчал Грушин, выбираясь из машины. – На квартирку нацелился? У тебя у самого в Хабаровске двухкомнатная в центре, ну куда тебе еще?! А я с родителями уж сколько лет… Думал, наконец-то поправлю жилищные условия, так тебя черти принесли.

Под этот аккомпанемент поднялись на третий этаж. Женя вставила ключ, повернула. Однако он почему-то не поворачивался. Какое-то время она недоуменно дергала его туда-сюда, как вдруг поняла, что замок не закрыт.

«Господи, неужели я утром так спешила, что только захлопнула дверь?» – подумала обескураженно, и в воображении немедленно возник наставительно воздетый мамин указательный палец: «Умоляю: не забывай про оба замка, про о-ба!»

Раздраженно ткнула в скважину второй ключ – и показалось, будто кипятком в лицо плеснули: этот замок тоже был открыт!

Отпрянула от «глазка»:

– Ребята, дверь не заперта! В квартире кто-то есть!

– Может, утром, в спешке… – начал было Грушин, но вдруг побледнел: – Ёлы-палы, ведь мы тебя утром даже до квартиры не проводили, а вдруг бы он…

– Тихо, – сказал Олег, прижимаясь к стене. – Женя, спустись на площадку. Димыч, пробеги под «глазком» и дергай что есть сил.

Он выдернул из-под свитера пистолет. У Грушина в руках тоже что-то тускло блеснуло. Пригнувшись, он проскользнул мимо двери.

– На счет «три», – выдохнул Олег и махнул рукой. – Раз, два… три!

Грушин рванул дверь на себя.

Олег вскочил в полутемную прихожую, споткнулся обо что-то громоздкое, перепрыгнул, ринулся на кухню. Потом в комнаты.

Через мгновение появился, сделал знак.

Грушин и Женя осторожно вошли.

– Никого, что ли? – спросила она.

– По-моему, кто-то есть в ванной, – шепнул Олег.

– Здорово смахивает на «Иронию судьбы», – скептически бормотнул Грушин. – Может, у кого-то просто нет горячей воды, вот он и…

Женя включила свет, и взгляд ее упал на две сумки, брошенные чуть ли не посреди прихожей.

– О нет, – сказала она тихо, – нет, пожалуйста…

Синяя сумка с колесиками была ее, так и стояла почти неделю не распакованная. А вторая – красная, блестящая, сшитая из парашютного шелка, знакомая до тошноты, ненавистная…

Женю качнуло. Она схватилась за что-то, боясь упасть. Это оказалось плечо Грушина.

– Твоя матушка вернулась, что ли? – спросил он, и в это самое мгновение щелкнула задвижка ванной и в коридоре возникла высокая широкоплечая фигура с мокрой, взлохмаченной головой.

Бедра были обернуты полотенцем.

Окинув мужчин темными, люто блеснувшими глазами, человек хмыкнул:

– Ребята, вы адресом не ошиблись? – но тотчас просиял и закричал: – Женька! Солнце красное!

Она еще крепче вцепилась в Грушина.

– Лев Иваныч, приветствую, – проговорил тот как ни в чем не бывало, делая шаг вперед. – Сколько световых лет, сколько антарктических зим… Каким ветром в наши края?

Женя не дыша взглянула на Олега. Лицо неподвижное, только брови чуть дрогнули.

Лев успел подхватить съезжавшее с бедер полотенце.

– Дмитрий Михалыч! Эркюль ты наш ненаглядный! – протянул руку, но глядел при этом не на Грушина – глаза так и ощупывали Женю. – Простите, ради бога, за неглиже, я только что с борта. Фиеста у нас тут, слыхали, конечно? Команда с грузом завтра приезжает, а я решил своей ненаглядной сюрпризец устроить.

– По-нят-но, – покивал Грушин. – Ну что ж, мы тогда поехали. Обойдемся без тебя, Женя. Встретимся завтра.

– Да уж обойдитесь, сделайте милость! – насмешливо сказал Лев. – И лучше бы не завтра вам с ней встретиться, а послезавтра.

– Ну, я пойду, пожалуй, – спокойно сказал Олег и, обойдя Женю, словно она была некой принадлежностью меблировки или вовсе третьей сумкой, вышел за дверь…

– Всего доброго, – кивнул и Грушин, поворачивая вслед.

– Дима, подожди внизу, – быстро, сквозь зубы выговорила Женя. – Не уезжай без меня, слышишь?

Грушин споткнулся. Димой она его в жизни не называла, ни разу.

– Десять минут, – буркнул, не оборачиваясь, и шарахнул дверью о косяк.

В то же мгновение Лев ударил по выключателю и в темноте набросился на Женю. Впился в рот, шарил по груди, по бедрам, задирал юбку, валил на сумки прямо в прихожей.

Она вывернулась каким-то чудом, с неожиданной для самой себя брезгливостью задев ладонью его густо поросшую рыжими курчавыми волосами грудь, вскочила.

– Не понял, – сказал Лев, опять обматываясь полотенцем. – Тебе же раньше нравилось вот так… спонтанно…

– Да, – выдохнула она, не соображая, что говорит, стоя перед ним, тиская трясущиеся ладони, забыв даже поправить одежду.

– Ну ладно, пошли в кровать, – небрежно повел он крутыми плечами. – Я белье сменил на всякий случай.

– Что? – У Жени вдруг пересохло в горле.