Елена Арсеньева - Повелитель разбитых сердец

– Звони кому хочешь, – шиплю я, как змея, – только сначала отбеги подальше, поняла? Все, иди!

Бросив на меня перепуганный взгляд, Николь хватает на руки Шанталь и скрывается в другой половине квартиры – там расположена дверь, ведущая на лестницу. Ну а я, тяжело вздохнув, тащусь к входным дверям.

Сначала смотрю в глазок – и вижу милую даму лет шестидесяти с коротко стриженными седыми, блестящими волосами. Рядом с ней такой же седовласый джентльмен. Оба они очень хорошо, даже щегольски одеты, а у ног их стоят баулы и чемоданы.

Какое-то время я сосредоточенно рассматриваю визитеров. Это не Максвелл и не тот страшный человек, которого я видела сегодня рядом с ним, – однозначно. Однако лица респектабельной пары мне отчего-то знакомы…

– Ничего не поделаешь, придется перерывать все сумки и искать ключи, – говорит между тем господин, повернувшись к даме. – Видимо, дома никого нет.

– Ну что ты глупости говоришь? – сердито откликается дама. – Куда она могла пойти на ночь глядя с ребенком, скажи на милость? И мы видели свет в окнах. И у меня такое ощущение, что за дверью кто-то стоит и дышит…

Я немедленно перестаю дышать. Ишь ты, какие они чуткие!

– Надо было позвонить, – бормочет господин, а дама опять возражает сокрушающе-резонно:

– Так ведь телефон был занят чуть не час, а портабль, видимо, отключен.

– Ну так надо сейчас позвонить! – восклицает господин, и дама наконец-то соглашается с ним:

– Конечно, давно пора. Звони немедленно!

Ее спутник достает мобильник и набирает номер.

Телефон, стоящий за моей спиной в столовой, незамедлительно разражается пронзительными трелями. Раз, два, три звонка… а потом включается автоответчик, и я слышу знакомое французское бормотание:

– Бонжур, буду вам признателен, если вы оставите свое сообщение.

Вслед за этим звучит сигнал, и тот же самый голос, который записан на автоответчике, сердито говорит:

– Николь, если ты меня слышишь, возьми трубку или открой наконец дверь. Ну что за глупости – хозяева не могут попасть в свою собственную квартиру!

Матушка Пресвятая Богородица! Да ведь это родители Николь внезапно вернулись из своего вояжа! То-то мне показались знакомыми лица седовласых господина и дамы – в квартире полно их фотографий.

Дрожащими руками начинаю крутить-вертеть многочисленные замки, которые вместе с новой дверью установили Брюны после той попытки ограбления. И наконец широко распахиваю дверь, вздев на лицо самую приветливую улыбку:

– Бон суар!

Супруги отшатываются, увидев в дверях вместо Николь какую-то незнакомую особу. Но если мсье Брюн таращится на меня, будто кое-кто на новые ворота, то на ухоженном личике мадам Брюн появляется вдруг грозное выражение. Она мгновенно дергает «молнию» на сумке, выхватывает что-то кругленькое, направляет эту штуковину мне в лицо и…

Я практически не помню того, что случилось потом. В себя я пришла часа через два, не меньше, и то Николь и ее боевой мамушке пришлось приложить для этого массу усилий. Усилия долго не приносили результатов, и они уже собирались звонить по всем трем заветным телефонам!

Ситуация усугублялась тем, что одновременно со мной им пришлось приводить в сознание отца Николь, который тоже почему-то попал в зону поражения. Угораздило же его при виде меня обернуться к жене с недоумевающим вопросом:

– А это еще кто?!

Едкая вонь из «оружия» мадам Брюн расползлась по всей квартире. Все беспрестанно чихали и кашляли, Шанталь орала каким-то прокуренным басом, Николь постоянно препиралась с матерью, которая то начинала оправдываться, то бросалась в наступление… Словом, это была еще та ночка! Больше всего Брюны боялись, что запах газа из баллончика дойдет до соседей и те вызовут-таки или полицию, или даже пожарных. Обошлось, слава богу! К полуночи мы с мсье Брюном вполне пришли в себя, а Николь уложила спать дочку и помирилась с матерью.

Николь быстро накрывает стол: любимые помидоры с моццареллой и авокадо. Жую, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, а Николь торопливо рассказывает мою жуткую историю. Мсье Брюн, который тоже явно не получает от еды никакого удовольствия, изредка печально переглядывается с женой. Да уж, смеху подобно: прервать путешествие по Китаю, чтобы угодить в русские разборки в Париже!

В прошлом году в результате аналогичных разборок у них изрядно погромили квартиру. И хоть все закончилось благополучно (Николь помирилась с Мирославом и вышла за него замуж), воспоминания о том ужасном лете настолько свежи, что я сразу вижу: у родителей есть одно общее заветное огромное желание – сплавить очередную русскую напасть куда угодно и как можно скорей!

– Мон Дье, мир сошел с ума! – бормочет мсье Брюн, громко шмыгая носом. О нет, он не оплакивает судьбу мира – это остаточные явления «газовой атаки». У меня тоже по-прежнему течет из носа и першит в горле. – Террористы, всюду террористы! В России, во Франции… Как жить? Мы все помешались на террористах! Моя жена сегодня вела себя как самая настоящая террористка! А Максвелл?! Ничего не понимаю! – Он сокрушенно качает головой и вдруг спохватывается: – Кстати, вы не смотрели сегодня вечером новости?

– Нет, – качает головой Николь. – А что там было?

– Умер Жан-Ги Сиз.

Мне это имя ничего не говорит, и все же я пугаюсь: не родственник ли? Мало им моих проблем, еще и смерть близкого человека…

Однако у Николь лицо спокойное, только брови взлетают недоверчиво:

– Умер или…

– Пока неизвестно, – отвечает мадам Брюн. – Сообщили, что покончил с собой.

С беспомощным выражением вожу глазами вправо-влево.

Николь замечает мои страдания и поясняет:

– Это сподвижник Иана Колона, корсиканского сепаратиста. Был приговорен к десяти годам тюрьмы за попытку взрыва замка Сен-Фаржо.

– О господи! – невольно всплескиваю я руками. – Да чем ему замок-то не угодил? И что, много народу пострадало?

– Слава богу, корсиканцы стараются обходиться в своих терактах без человеческих жертв. Они протестуют против власти Франции над Корсикой, но при этом подчеркивают, что рядовые граждане ни в чем не повинны, а потому не должны страдать. Как правило, взрывы гремят в ночное время, жертвы могут быть только случайными.

Я вдруг начинаю дрожать так, что зубы стучат. Потому что вспоминаю ночь, во время которой могло быть столько жертв, столько невинных жертв…

Николь смотрит на меня с тревогой. Конечно, она поняла, что со мной творится, а потому на повестку дня снова выходит вопрос: что делать с беспокойной гостьей?

Уж и не припомню сейчас, кто предложил, чтобы Николь ни свет ни заря взяла со стоянки машину родителей и отвезла меня в Мулен. Пробыть там мне предстоит неделю, ну, дней десять. Николь отвезет меня, покажет, что и как в домике, и вернется на другой день. За эту неделю мсье Брюн встретится с Максвеллом Ле-Труа и попытается выяснить, правда ли, что он из дамского угодника переквалифицировался в пособника террористов.