Елена Арсеньева - Повелитель разбитых сердец

Вот, кстати, о мобильниках. У кого-то трезвонит в кармане гнусавейшая мелодия, ну просто мрак! А потом слышится сиплое восклицание:

– А бьенто! Чмок!!!

И снова музыка, и снова этот разухабистый вопль:

– А бьенто! Чмок!!!

Что за безобразие? Я озираюсь. Даже подозрительно поглядываю на нарисованную ворону: уж не из ее ли клюва вырываются эти совершенно неприличные звуки:

– А бьенто! Чмок!!!

Люди вокруг тоже начинают посматривать друг на друга возмущенно, и, что характерно, их глаза почему-то все чаще обращаются ко мне.

И тут до меня доходит…

Матушка Пресвятая Богородица! Да ведь это орет мой клоун Ша! Вернее, не мой, а Лелькин, но это уже вторично. Ну конечно, я ведь сдала в багаж только чемодан, а сумку с игрушками и самыми ценными подарочками (вино, моцарелла, клоун Ша) взяла с собой. И, видимо, нажала ненароком то ли на нос, то ли на голову, то ли на ладошки этого клоуна. Вот он и заорал нечеловеческим голосом.

Поскорей расстегиваю «молнию», начинаю лихорадочно ковыряться в сумке. Елки, что-то в таком роде со мной уже было. И, что характерно, в этом же самом аэропорту… Что и говорить, судьба, совсем как авторы дамских романов, обожает кольцевую композицию!

А, вот она, коробка с клоуном Ша… Надо поскорей вырубить этого хулигана…

Секундочку. А как это сделать? Коробка плотная, картонная, она запечатана и оклеена сверху блестящей пленкой. То есть надо сначала снять всю эту сбрую, чтобы добраться до клоуна Ша. Вот интересно, как я умудрилась нажать на его руки или голову (или что там игрушку включает?), если до него совершенно невозможно добраться?

О господи, он опять поет! И опять орет:

– А бьенто! Чмок!

С силой ударяю кулаком по коробке. Напрасно! В панике озираюсь, чтобы попросить у официанта нож или ножницы: скорей взрезать коробку, вырубить Ша и избавиться от осуждающих взоров, которыми обливают меня добропорядочные немцы и прочие нацмены…

– Помочь? – слышится рядом мужской голос, и я вскидываю испуганные глаза.

Человек в шляпе, надвинутой на лоб, мгновение смотрит на меня, высокомерно подняв брови, потом вынимает руку из кармана. В руке у него что-то черное, плоское. Он протягивает руку к коробке… и клоун Ша послушно затыкается, как тот фонтан, о котором давно и живописно написано Козьмой Прутковым.

Господи, да ведь Ша – радиоуправляемая игрушка, его можно выключить с помощью пульта. Как это мне в голову не пришло… А кстати, где пульт от моего клоуна?

– Возьми, – говорит мужчина, который так своевременно пришел мне на помощь. – Ты забыла пульт у Брюнов. Николь просила непременно отдать его тебе.

Тупо смотрю в его темные, совершенно неоперенного цвета глаза. Выражение их, кстати, тоже невозможно понять.

– А откуда ты узнал про пульт?

– Угадай с трех раз!

Я молчу.

– Позвонил Брюнам, само собой, – высокомерно разъясняет он. – Вечером приехал наконец из Дижона, а рано утром позвонил. Они сказали, что ты буквально несколько минут назад отправилась в аэропорт. Николь, кстати, и сказала, что ты забыла пульт.

– Ты что, отправился вслед за мной во Франкфурт, чтобы отдать мне пульт? – Я пытаюсь шутить, но, кажется, не очень удачно.

– Вот именно, – хмуро кивает он. – Честно говоря, я прилетел через час после тебя и уже отчаялся, шатаясь по этому безумному аэропорту. Никак не мог тебя найти. Потом решил попросить помощи у клоуна Ша – и получилось, гляди-ка!

Честно говоря, у него тоже не самые удачные шутки. И вообще, вид такой злой…

Я его боюсь. Боюсь смотреть на него, боюсь говорить с ним. Но молчать еще страшней, поэтому решаюсь спросить:

– А… что-нибудь слышно о Жани? О Филиппе? Я слышала, Жильбер пропал…

– Да, он уехал. Видишь ли, он побоялся, что именно на него падет подозрение в убийстве Лоры. Клоди что-то там кричала про туфельку, которую он искал в саду Жани… Ты понимаешь, о чем речь. Но убийцу уже не ищут.

– Почему? А, ну понятно, Клоди ведь призналась…

– Клоди тут ни при чем.

– Как? Значит, все-таки Жани…

– И она ни при чем. Проведена экспертиза, выяснилось, что Лора умерла совершенно случайно.

– То есть как? Упала и умерла?

– Практически так оно и было. Перед тем как ехать в Дижон, я побывал в Нанте и встретился с Жани. Она мне все и рассказала. Лора и впрямь приехала в Мулен по вызову Клоди, чтобы шантажировать Жани и отвлечь ее из дому. Жани была в ужасном состоянии: ведь она не сомневалась, что именно ты – мать Филиппа.

– Ага, я так и подумала.

– Правильно подумала. Она решила отвадить тебя от Мулена. Следила за тобой из пустого дома Жильбера (у нее был ключ), увидела, что ты вошла в погреб, и заперла тебя. Совершенно как ты меня!

Я зажмуриваюсь. Ох, как это было сказано…

– Жани уверяет, что хотела только попугать тебя. И тут к ней явилась Лора, и Жани поняла, что ошиблась роковым образом. Она призналась мне, что вполне была способна убить Лору, но… Тут вмешалось Провидение.

– Как это?

– Да вот так. В одной из статуй, которые стоят в саду Жани, свили гнездо осы. В тигре, точнее. Может быть, они выбрали его потому, что он тоже полосатый, не знаю. Короче говоря, Жани с ними уже свыклась, а Лора перепугалась, когда оса села ей на плечо. Прихлопнула ее, но та успела-таки укусить… Через несколько минут Лора умерла от отека горла. Аллергическая реакция.

– Не может быть…

– Почему? Это очень распространенный случай, такое иногда происходит на рынках летом, когда осы летят на виноград. Поэтому люди, у которых аллергия на осиный яд, должны их очень остерегаться. При укусе их может спасти только очень скорая помощь. Лора, видимо, об этом не знала. И умерла на глазах у Жани, которая ничем не могла ей помочь.

– И что было потом?

– Жани, конечно, перепугалась, решила, что ее обвинят в убийстве. Спрятала труп, потом вспомнила о тебе и открыла погреб. Потом сделала вид, что уезжает, и это видели соседи. Однако ночью она вернулась тайком, отвезла тело Лоры в ее красный «Рено», ну и… Об остальном можно догадаться.

– Значит, именно она звонила Жильберу!

– Разумеется. Ради Жани он готов на все – даже уничтожить улики.

– Какое счастье, что теперь все выяснилось и Жани с Филиппом могут вздохнуть спокойно.

– Да уж.

Снова наступает тяжелое молчание. Что бы еще такое спросить?

– А… а что ты делал в Дижоне?

– Могу я сесть? – вопрошает он хмуро и, не дождавшись от меня ни слова, довольно непочтительно заталкивает разнесчастного клоуна Ша в сумку, а сумку раздраженно спихивает на пол.

– В Дижоне, видишь ли, живет мой друг, – поясняет он, усевшись. – Этот господин работает реставратором в тамошнем Музее изящных искусств, у него отличная мастерская. Мне не хотелось появляться в Париже – боялся, что газетчики пронюхают о находке.