Юлия Алейникова - Крест великой княгини

Борис, предупредив майора, перелез через стену и, пройдя дворами, вышел на Староневский проспект. По проспекту спешили машины, по тротуарам шли прохожие, кто из них мог быть убийцей, определить было невозможно. Да и вообще, его уже, скорее всего, след простыл.

— Товарищ майор! Задержали! — бросился к майору навстречу Витька Свиридов.

— Кого вы задержали? — ворчливо, без всякого интереса спросил майор, мрачно шагая к лестнице.

— Как кого? Дикого! Взяли голубчика целым и невредимым!

— Невредимым — это вы молодцы. И что поет?

— Пока ничего, только доставили. Там Коржиков с ним работает, — вился вокруг майора довольный Витька.

— Ну, пойдем посмотрим, что там у вас. А ты, Борис, пойди запрос сделай на Лаптева, что у нас по нему есть, — обернулся к Борису майор, и от этого товарищеского «Борис» у Витьки физиономия вытянулась. Впрочем, сам Борис этого и не заметил. Не до того было.

После того как они с местными милиционерами все закоулки привокзальные обшарили, майор с Борисом ездили по месту проживания покойного Лаптева, обыск проводили, с соседями беседовали.

Очень замкнутая была личность. Жил одиноко, ни друзей, ни родственников не имел. Гостей не принимал. С соседями был вежлив, но и только. В комнату к себе никого не пускал, да там и смотреть особо было нечего. Из интересного одна фотография попалась. Сам Лаптев, молодой еще, с какой-то женщиной, предположительно женой, и трое детишек мал мала меньше. Вот и все. Паспорт, квитанции, ни писем, ни открыток, ни семейных альбомов. Впрочем, это, может, и не так уж удивительно, у многих людей после войны ничего не осталось, ни семей, ни альбомов. Удивительно, что такой тихий, незаметный человек вдруг решил от милиции бегать, и то, что во время побега кто-то его убил. Вот это было очень удивительно. Даже майор согласился с очевидным. А ведь как все хорошо с утра складывалось! Уголовник Дикий, убийство из-за обычной кражи.

— Коржиков, закончишь тут, зайди ко мне, — мимоходом заглянув в допросную, велел майор совершенно равнодушным голосом.

— Товарищ майор, а чего случилось-то? — не отставал от него ни на шаг Витька Свиридов.

— Да, чего-то случилось, — неопределенно ответил майор. — Беспалова увидишь, сразу пусть ко мне с докладом. Ну что ты, Свиридов, на меня таращишься, как будто я твой будущий тесть? Иди уже делом займись.

И майор захлопнул перед Витькиным носом дверь кабинета.

— Коржиков, вы же уверяли, что этот самый Дикий и есть наш убийца! — вскакивая из-за стола, разочарованно воскликнул полковник.

— Товарищ полковник, на это все указывало, — понурив голову, оправдывался капитан. — И потом, я же сразу предупредил, что эта информация получена из уголовной среды. А значит, не может быть полностью достоверна. И потом, он же действительно ограбил пенсионера. Только не в нашем районе, и не убивал его, а так, тюкнул по затылку и кошелек отобрал, а про убийство для красного словца приплел, чтобы одну шалаву с Лиговки впечатлить.

— Факт ограбления уже проверили?

— Проверили. И Дикого передали ребятам из Дзержинского района. Теперь они с ним будут разбираться.

— А мы что же? Опять на старте? Опять с пустыми руками? А сегодня шестое число! Я надеюсь, все помнят, какую задачу нам поставили в горкоме?

— Раскрыть преступление ко Дню Победы, — хмуро проговорил майор.

— Именно! Коржиков, сколько дней до Девятого мая?

— Три, товарищ полковник.

— Не три, а два! И вот если за эти два дня преступление раскрыто не будет, вы все во главе с майором Ермаковым, да, да, не смотри на меня так! Отправитесь в постовые! А может, даже в сельские участковые, куда-нибудь за сто первый километр! И я, дурак, с вами, — промокая платком вспотевший лоб, закончил на похоронной ноте полковник. — Другие-то версии есть? — после длинной паузы поинтересовался он, глядя на приунывших сотрудников.

— Да-а… — неохотно протянул майор.

— Ты мне не «дакай», ты мне по делу докладывай, — одернул его сердито полковник. — Толком можешь сказать?

— Да, это лейтенанта Беспалова версия, — все так же неохотно проговорил майор.

— Это новенького, который вечно опаздывает? — сердито уточнил полковник, оглядывая ряды собравшихся. — А кстати, где он сейчас?

— Я его отправил материалы собирать.

— Ну и что у него за версия такая?

— Извините, товарищ полковник, можно?

— А, Беспалов? Ну давай. А ты, Николай Владимирович, продолжай.

— Ну, в общем, лейтенант Беспалов свидетеля одного нашел на вокзале, — тяжело вздыхая, продолжил майор. — Мы поехали его допросить, а он от нас деру.

— И чего? Догнать не могли? — насмешливо уточнил полковник.

— Смогли. Да вот только… пока мы по привокзальным закоулкам за ним гонялись, зарезали его.

— Что сделали?

— Зарезали, — убитым голосом сообщил майор. — Мы с местными ребятами всю округу прочесали, и все без толку. Ушел убийца.

— Та-ак. Хорошо. То есть у нас теперь не один труп, а два? Молодцы! Хорошо праздник Победы встречаем, ударно, можно сказать! — И хотя говорил полковник, почти не повышая голоса, но от его гнева стены дрожали, и глаза у него натурально искрили, так что подчиненным аж жутко делалось.

— Что же это за свидетель такой важный, откуда он у вас взялся?

— Беспалов раскопал. Этот мужик с убитым Масловым в утро убийства в пивной сидел.

— И чего?

— Лаптев Николай Васильевич. Работал на Московском вокзале в камере хранения. Тысяча восемьсот девяносто восьмого года рождения, деревня Носовка Тульского уезда. При обыске ничего примечательного не обнаружено. Беспалов сейчас в архиве был, искал, нет ли у нас на Лаптева материалов.

— И чего, нашел? — обернулся к Борису полковник.

— Ничего. Но я вот телеграмму отстучал в деревню Носовка, местному участковому. Хороший мужик попался! Он мне вот что сообщил! Я же с ним еще и по телефону потом разговаривал. У них в правлении телефон есть! — рапортовал довольный собой Борис. — В общем, у Лаптева этого в Носовке жена и двое детей проживают. И о своем родителе ничего знать не знают. С фронта им извещение пришло, мол, пропал без вести. После войны пробовали искать, но никаких результатов. А тут выходит, что этот самый Лаптев, живехонек-здоровехонек, проживает в нашем городе. И о семье своей не печалится. Тогда я попросил этого участкового жену Лаптева в правление вызвать и спросил, нет ли у ее мужа какой приметы, ну там шрам, может, какой с детства. Слышно, конечно, плохо было, орал так, что едва голос не сорвал, — посетовал Борис, пользуясь случаем. — Но! — поднял он многозначительно палец, ловя взгляды заинтригованных сослуживцев. — Есть у Лаптева шрам. В детстве ногу косой поранил, считай, от колена до самой лодыжки. Толстый безобразный шрам. Ну я в морг…