Юлия Алейникова - Крест великой княгини

И это было ужасно — видеть, как плачет взрослый сильный мужчина. Герой войны, отец двоих детей, морской офицер.

— Простите, Маслов, но, как вы правильно заметили, вы сами сделали свой выбор, и я рад, что вы осознаете весь ужас совершенных вами поступков, — сдержанно проговорил майор. — Я надеюсь, что суд учтет ваши боевые заслуги, но все же должен предупредить, что приговор в любом случае будет суровым.

Суда над Кириллом Масловым не было.

Когда его вели из здания уголовного розыска к спецтранспорту, он, воспользовавшись невнимательностью конвойных, бросился под несущийся по улице грузовик, все произошло мгновенно, никто не успел среагировать, ни водитель, ни конвойные. Спасти Маслова не сумели, он скончался по пути в больницу от множественных повреждений и внутреннего кровотечения.

По мнению Бориса, Кирилл поступил благородно, спас от позора жену и детей, для них, соседей и бывших коллег он погиб в результате дорожного происшествия.

Борис и генерал Капустин убедили полковника Саранцева и майора Ермакова не предавать огласке результаты расследования. Поскольку и само дело о двойном убийстве не стало достоянием общественности, они, в свою очередь, убедили в этом руководство города. Так что Кирилла Маслова хоронили как офицера и героя войны.

К сожалению, его жене Валентине Михайловне правду пришлось рассказать. Она написала заявление, требуя разыскать водителя грузовика и убийцу ее мужа. Эту нелегкую миссию взял на себя Борис. Он постарался изложить дело так, чтобы в сердце Валентины Михайловны образ ее мужа остался светлым и незапятнанным.

После ареста и скоропостижной кончины Кирилла Маслова Борис прямиком поехал к генералу Капустину. Он был так потрясен случившимся, что нуждался в мудром, дружеском участии, а генерал мог его понять лучше, чем кто-либо другой.

— Да, ужасная трагедия, — выслушав Бориса, проговорил Сергей Андреевич. — Я знал парня. Когда разыскивал его отца, разыскал и Кирилла, беседовал с ним, конечно, не представляясь. Он мне понравился. Да и с личным его делом я знаком. Честный был человек, отважный. Однажды прикрывал отход своих, один пятнадцать фрицев из автомата положил, едва в плен не попал, чудом спасся, к своим добрался едва живой. Там еще много чего было написано, да и в академии, насколько я знаю, его уважали. Жаль, что за грехи отцов приходится расплачиваться детям.

Эх, Иван, Иван, не стал ты настоящим мужчиной! Как был мокрицей бесхребетной, так и остался, ни сына не пожалел, ни внуков. Даже тут собой пожертвовать не решился.

— Сергей Андреевич, вам жалко Кирилла Маслова?

— А тебе разве нет?

— Но он же отца убил и дядю… — с сомнением проговорил Борис.

— Но тебе его жаль или нет? — настойчиво повторил вопрос Сергей Андреевич.

— Жаль, — неуверенно ответил Борис.

— И мне. А еще пойми, Борис, Кирилл был человеком решительным, волевым, в отличие от отца. Он прошел войну. А такой опыт ни для кого не проходит бесследно. Этого нельзя просто забыть или оставить в памяти лишь героические, светлые, возвышенные эпизоды. Война — это ужас, кровь, смерть, она навсегда изменяет человеческую психику. Это, конечно, не значит, что каждый фронтовик — потенциальный убийца, — поспешил успокоить он Бориса, — но все же. Загнанный в угол, доведенный до отчаяния человек, подобный Кириллу, испытывающий сильнейший стресс, не имеющий возможности с кем-нибудь посоветоваться, обратиться к кому-то за помощью, вполне может сорваться и, что называется, разрубить гордиев узел. Придя в себя, он, безусловно, будет раскаиваться. Ведь Кирилл раскаивался?

— Да. Только мне было сложно понять, в чем именно он раскаивался? В том, что не сдал отца органам, в том, что убил его, или в том, что убил дядю, или в том, что это повредит его семье?

— Думаю, его мучило все вместе. Для него этот клубок несчастий тесно сплетен. И, как сказал сам Кирилл, все участники этой истории сами себя наказали, больше, чем их могли бы наказать другие. А тебя, Борис, стоит поздравить с первым успешно раскрытым делом, — меняя тон, проговорил генерал. — Хотя мне в какой-то момент показалось, что ты начал подозревать меня.

— Так и было, — смущенно улыбнулся Борис. — Если бы не Егор, я бы вчера пришел к вам с честным разговором.

— Спасибо, — серьезно произнес генерал. — Спасибо, что первым делом все же хотел прийти ко мне. А что же натолкнуло тебя на подозрения?

— Крест. Я понял, что он вас очень интересует, и я подумал, что именно он был главным мотивом, ну и, разумеется, месть за предательство во время войны.

— Да, крест меня действительно очень интересует, — согласился Сергей Андреевич.

— И вы даже предприняли попытку его найти, — добавил Борис.

— Ты и это выяснил?

— Как только начал вас подозревать, сразу же подумал, что вы должны попытаться отыскать крест сами, очень уж вы заинтересованно расспрашивали меня про обыск в квартире Ивана Маслова. Вот я и поехал проверить. Комната была перевернута, да и дворник вас видел.

— Да, признаться, не удержался. После этого твои подозрения только укрепились?

— Именно.

— Что ж, логично. А что же крест, так и пропал?

— Не знаю. Я никому о нем не рассказывал, — признался Борис. — Ведь он не имел к расследованию никакого отношения.

— К расследованию — наверное. Но вот к истории… А впрочем, пропал, значит, так тому и быть, — хлопнул ладонью по подлокотнику кресла генерал.

Борис недоверчиво взглянул на Сергея Андреевича.

Мысли в Пашкиной голове кипели и булькали, выбрасывая на поверхность то одну гениальную идею, то другую. Единственное, что ему было абсолютно ясно, — что удача ему наконец-то улыбнулась.

Вениамин Маслов! Версия какая перспективная! Ведь всем известно, на что способен доведенный до крайности человек. Каждому ясно, что в критическую минуту между своей и чужой жизнью человек обязательно свою выберет. Ну если речь, конечно, не идет о героях, сам себя поправил Пашка. Или о спасении детей. Или о родителях. Ну, в общем, и так все ясно. Так что загнанный в угол Веня Маслов в припадке животного ужаса вполне мог пришить своего богатого, но жадного родственника. Просто в приступе отчаяния. Может, он даже и не хотел убивать, так, припугнул. Мол, давай денег, а то зарежу. А тот заартачился, ну Веня и не сдержался, рассуждал Пашка, прорываясь в центр города, к салону красоты «Совершенство».

Вениамина Маслова на месте не было. Ладно, не беда.

— Из Следственного комитета? — взглянув на Пашкины документы, переспросила администраторша, шикарная тетка за тридцать с именем «Алла» на бейджике. Шикарными в Алле были не только фигура и платье. Она вся была сродни французским духам. Таких на каждом шагу не встретишь. — Проходите, — открывая кабинет Вениамина Маслова, пригласила Алла. — Это единственное место в салоне, где нет прослушки и видеокамер, — многозначительно пояснила она. — Так зачем вам понадобился Вениамин Леонидович?